В. А. Кадейкин о колчаковщине. Часть II
Из книги Василия Александровича Кадейкина «Сибирь непокорённая».
В Омске фабрикант Богаткин вызвал казаков в ответ на намерение рабочих провести собрание для выбора комитета. Собрание не состоялось. Богаткин заявил, что он не допустит никаких рабочих организаций на фабрике, а в случае упорства рабочих - выбросит их на улицу. На кожевенном и пимокошмокатном заводе в начале августа 1918 г. милиция арестовала представителей рабочих и уничтожила на глазах у рабочих комитетские бумаги, печать. В шорной мастерской заведующий заявил рабочим: «Довольно вам предъявлять требования, теперь за малейший беспорядок вас будут ставить к стенке».
[Читать далее]При Временном сибирском правительстве ограничения в отношении рабочих организаций устанавливались не только законами, но шли еще дальше на деле.
Главный инженер постройки Кольчугинской железной дороги Михайловский и другие чиновники, несмотря на легальное существование профсоюза, не признавали его, отказывались предоставлять помещения для его заседаний и увольняли членов комитета. 18 июля 1918 г. начальник Кольчугинского гарнизона разогнал главный дорожный комитет профсоюза рабочих Кольчугинской дороги...
31 июля 1918 г. Временное сибирское правительство утвердило «положение о мерах к восстановлению нормального хода работ промышленных предприятий и поднятию производительности труда». По этому постановлению профсоюзы отстранялись от участия в решении вопросов увольнения и найма рабочих, уничтожались органы рабочего контроля, правительство освобождало капиталистов от внесения взносов в фонд профсоюзов, больничных касс и т. д. «Рабочий» министр Шумиловский объявил органы рабочего контроля одним из самых отрицательных явлений в период господства Советской власти...
Кадеты требовали запрещения забастовок как способа борьбы, газеты писали о вреде стачек на Западе, в условиях же «русской действительности стачки составляют еще большее зло, благодаря общей некультурности и отсутствию понимания своего долга и обязанностей перед государством»...
Стремясь обуздать рабочее движение и поставить его в строгие рамки, Сибирское правительство разработало особые положения о рабочих комитетах, примирительных камерах, биржах труда, больничных кассах. Новые положения делали шаг назад даже от того, что было отвоевано после Февральской революции. Законодательство Временного сибирского правительства отбрасывало эти организации к временам самодержавия...
Конфликты между рабочими и капиталистами должны были передаваться на рассмотрение таких бесправных органов, как примирительные камеры, созданные на основе постановления Временного правительства от 5 августа 1917 г. Но вопрос о средствах для оплаты расходов по этим учреждениям оставался открытым. Предприниматели отказывались платить представителям рабочих за время их участия в разборе дел в примирительных камерах. Поэтому рабочие, за неимением средств, часто вынуждены были отказываться от участия в работе примирительных камер. Кем избираются члены примирительных камер, какова их компетенция - было неясно. Во всяком случае, их решения не были обязательными для предпринимателя...
После белогвардейского переворота функции бирж труда были резко ограничены. Ссылаясь на опыт капиталистической Западной Европы, министерство труда преследовало цель: предупредить скопление безработных, «чтобы биржи труда не делались местом, где во время застоя производился суд над целым государством, где принимались разгоряченной толпой для немедленного проведения в жизнь резолюции, постановления, идущие вразрез с общей жизнью государства, что, конечно, вызывает отпор со стороны власти, по своим последствиям иногда очень неприятный для столкнувшихся сторон»...
У буржуазии, развернувшей поход против рабочего класса и его организаций, даже больничные кассы вызывали ненависть. Владельцы предприятий заговорили о больничных кассах как о большевистских организациях и отказались вносить плату на их содержание...
В Омске из 574 работодателей платили страховые взносы лишь 207...
Прекратив платить взносы в больничные кассы, предприниматели потребовали изменения законодательства в свою пользу с тем, чтобы урезать средства больничных касс, взвалить на плечи рабочих новый налог в виде взносов в больничные кассы и послать промышленников в управление кассами.
На министерской кухне втайне от рабочих начали стряпать новый устав больничных касс. По нему предусматривалось вхождение в состав совета 50% рабочих, 33% нанимателей и 17% представителей от правительства (министерства труда, финансов). Размер взносов предпринимателей уменьшался с 10 до 5%... Ранее внесенные суммы подлежали пересчету. Такая мера преследовала цель разорить больничные кассы, опустошить их. Больничные кассы оказывались должниками предпринимателей и, по крайней мере, в течение полугода лишались возможности оказывать медицинскую помощь и выдавать денежные пособия...
Вслед за принятием устава больничных касс встал вопрос об установлении страхования от несчастных случаев, болезней и безработицы. Но Сибирское правительство без конца откладывало этот вопрос. Только 16 октября 1918 г. министерство труда дало распоряжение своим губернским комиссарам о созыве комиссий для обсуждения вопроса об изменении закона о страховании. Составленный келейно, без участия рабочих, проект закона предусматривал страхование только от несчастных случаев. Надзору и обеспечению со стороны государства подлежали лишь рабочие, занятые в наиболее крупных предприятиях...
Но даже и этот куцый проект, преследующий цели показной видимости заботы Сибирского правительства о нуждах рабочих, встретил возражения промышленников...
Эсеро-меньшевистская зубатовщина в виде насаждения легальных профсоюзов, больничных касс и иных рабочих организаций под контролем полиции - явление эпизодическое, оно не имело глубоких корней и не захватило рабочего движения в Сибири. Даже те слои рабочих, которые находились под влиянием эсеров и меньшевиков, вскоре убедились в бесполезности обращаться в больничные кассы, инспекции труда и другие чиновнические органы, являвшиеся фикцией.
Фактически рабочие были изъяты из-под защиты закона, законодательство не регулировало отношения между трудом и капиталом. Беззаконность толкала администрацию на нарушение самых элементарных прав рабочих. Хозяева Ново-Судженских копей составили черные списки и рассылали их по предприятиям. Комиссар Судженских копей потребовал от правления профсоюза составить списки рабочих, которые были красногвардейцами, или просто казались подозрительными.
На Кемеровском руднике по доносам администрации производились увольнения рабочих за участие в конфликтах на экономической почве. Увольнение рабочих мотивировалось их «неблагонадежностью». Когда областной комитет профсоюза горняков направил в министерство труда Временного сибирского правительства записку с просьбой отменить огульное увольнение рабочих комендантом Кемеровского рудника, министерство ограничилось принятием к сведению объяснительной записки коменданта рудника. Министр труда Сибирского временного правительства наложил резолюцию: «Сообщить областному комитету, что произошло на Кемеровских рудниках. Комендант был прав».
В ноябре 1918 г. представитель бюро горнорабочих сообщал с Кемеровского рудника о массовых расчетах, «причем выбрасывают как раз самых передовых и беспокойных, а союз бессилен что-либо предпринять в их защиту. Комендантом на руднике организован основательный шпионаж. Все неблагонадежные лица высылаются из рудника в 24 часа».
Обращения в правительство с протестами против произвола оставались без последствий. Временное сибирское правительство при возникновении конфликтов становилось на сторону капиталистов. Произвол предпринимателей носил организованный характер. Уже проект постановления о порядке увольнения служащих и рабочих предоставлял администрации право увольнять рабочих за политические взгляды. Принимая постановление о денационализации предприятий, Временное сибирское правительство разъяснило, что рабочие и служащие денационализированных предприятий объявляются распущенными и никакие денежные компенсации удовлетворяться не будут.
В обстановке развала промышленности предприниматели часто были не заинтересованы в продолжении работы, вызывали и использовали конфликты для закрытия предприятий, а капиталы переводили в сферу торговли, где процент прибыли оказывался выше. К массовым локаутам предприниматели прибегали и в тех случаях, когда хотели избавиться от сложившихся революционно настроенных и организованных коллективов рабочих. На Ленско-Витимских приисках к 4 октября 1918 г. вывезено из Бодайбо 5200 человек.
Устраивая локауты и выбрасывая беспокойных рабочих, предприниматели рассчитывали на поставку правительством дешевой рабочей силы военнопленных. В августе 1918 г. администрация станции Тюмень устранила грузчиков, нанятых разгружать 1000 пудов груза за 250 рублей, и вместо них взяла военнопленных...
Всего в декабре 1918 г. в Сибири работало 75 тысяч военнопленных (из 165 тысяч их общего количества). Они посылались на самые тяжелые работы, низко оплачивались и содержались в ужасных условиях. Многие из военнопленных были замучены Временным сибирским правительством и владельцами предприятий. В обстановке растущей безработицы и сокращения производства труд военнопленных использовался правительством и предпринимателями как постоянная угроза местным рабочим, как средство для усиления их эксплуатации.
Денационализация промышленности, сокращение производства и закрытие предприятий, массовые аресты и увольнения рабочих, сочувствующих большевизму, локауты и замена рабочих военнопленными привели к распылению сибирского пролетариата. 18 июля 1918 г. в Омске на бирже труда зарегистрировались 9342 безработных из общего количества 20 тысяч рабочих. Кроме того, многие рабочие, выброшенные с предприятий, не регистрировались на бирже труда, уходили в деревни, скрывались в лесах.
В профсоюзе строительных рабочих в Красноярске до переворота состояло 1600 рабочих, а в сентябре из-за безработицы половина их разъехалась. В союзе металлистов (электростанция, механический завод) до переворота насчитывалось 500 человек, а в сентябре осталось 126.
Оставшимся на предприятиях рабочим капиталисты, опираясь на силу штыков, диктовали свои условия. После отмены советских декретов, определявших положение рабочих и регулирующих отношение между трудом и капиталом, фабриканты и заводчики развернули организованный поход против завоеваний революции. Быстро закончив денационализацию капиталистической и домовладельческой собственности, они воспользовались ослаблением рабочего класса и его политическим бесправием для того, чтобы удлинить рабочий день, сократить заработную плату, ухудшить производственные условия и ввести сдельную систему оплаты труда.
Совершившийся переворот поставил на очередь вопрос о действительности коллективных договоров между предпринимателями и профессиональными организациями. Промышленники старались подорвать значение коллективных договоров. Они цинично нарушали их, урезывая рабочих даже в тех правах, которыми они пользовались при режиме самодержавия. Профсоюзы просили признать законную силу коллективных договоров. Но «рабочий министр» Шумиловский дал право промышленникам грубо нарушать коллективные договоры, объявив, что они «навязаны» Советской властью...
Сразу же после переворота предприниматели поставили вопрос об увеличении продолжительности рабочего дня. Не дожидаясь новых законов по этому вопросу, предприниматели, пользуясь отсутствием законодательного регламентирования продолжительности рабочего дня после отмены декретов Советской власти, сами устанавливали продолжительность рабочего дня. Министерство торговли и промышленности настаивало на пересмотре закона 1897 г. в сторону увеличения продолжительности рабочего дня. В сентябре 1918 г. введена трехсменная работа телеграфистов на железной дороге вместо четырехсменной. В Павлодаре на соляной мельнице Осипова рабочий день длился 12 часов. Лоцманы барнаульского водного транспорта были переведены со снижением зарплаты на две смены вместо трех. Они не приняли новых условий. Правительство стало производить принудительный наем с угрозой военных репрессий. При этом инспектор труда меньшевик В. Шемелов обещал министру труда в дальнейшем «воздействовать на судорабочих в смысле приступа к исполнению своих обязанностей при отправке судов на каких бы то ни было условиях, хотя бы и малоприемлемых для них».
На копях Шелкунова в Черемхове 29 августа 1918 г. объявлено, что с 1 сентября увеличивается рабочий день на 1 час. 26 июня 1918 г. на Анжерских копях администрация издала приказ об удлинении рабочего дня для подземных рабочих на 2 часа. В октябре 1918 г. на рудниках «Копнкуза» был отменен сокращенный рабочий день накануне выходных и праздников и уменьшена плата за сверхурочные работы. 24 октября 1918 г. то же устанавливается на Гурьевском заводе.
Вскоре после переворота фабриканты и заводчики стали вводить сдельную систему оплаты труда на тех работах, на которых производительность труда рабочего зависит не столько от самого рабочего, сколько от администрации предприятий. Не хватало запасных частей, материалов и инструмента, простаивал железнодорожный транспорт, не производился ремонт оборудования. Введение сдельной оплаты в таких условиях являлось одним из средств усиления эксплуатации рабочих и уменьшения их заработка. Администрация сама устанавливала расценки на работы и определяла порядок отдельных работ. На омской фабрике «Энергия» 23 июля 1918 г. администрация вывесила объявление о том, что с 24 июля вводятся расценки в ряде цехов. Рабочим, отказавшимся от перехода на сдельщину, угрожали немедленным увольнением.
В Анжерке, Судженке, на угольных предприятиях «Копикуза» администрация бесцеремонно снижала заработную плату. На Кемеровском и Кольчугинском рудниках администрация изменила условия найма, ввела плату за квартиру, хотя по договору прожиточный минимум установлен с учетом предоставления администрацией квартиры. Обмеры, обсчеты, штрафы стали обычным явлением. С 1 ноября 1918 г. на Кемеровском руднике администрация ввела новые расценки, которые по некоторым статьям были на 30 процентов ниже прежних. Администрация копей не заботилась об улучшении условий труда и жизни рабочих. Всякие жалобы на плохие условия работы, требования улучшить эти условия рассматривались как большевистская пропаганда. Администрация нагло отвечала рабочим: «Это вам не большевики, которые с вами нянчились». Рабочих, подавших жалобу, увольняли с работы, а семью выбрасывали на улицу. Жизнь стала невыносимой.
Характеризуя положение рабочих, представитель областного союза рабочих горной и горнозаводской промышленности Западной Сибири 2 октября 1918 г. говорил: «Рабочие угольных копей Западной Сибири в настоящее время лишены права стачек и в отношении договора о найме поставлены в положение крепостных рабов, обязанных исполнять известную работу, независимо от своего желания. Сдельные расценки фактически везде уже понижены…»
Чувствуя полную безнаказанность, администрация предприятий грубо нарушала элементарные требования охраны труда. На этой почве усилились болезни среди рабочих. На Мартайгинских приисках широкое распространение получили ревматизм и лихорадка, на Судженских копях - желудочные заболевания. По ноябрьскому отчету омской больничной кассы в 1918 г., обратились за медикаментами в мае 1918 г. 2192 человека. В июле 1918 г. произошел резкий скачок - 9483 человека, в августе - 10 442, сентябре -10 768. Это результат хищнической эксплуатации рабочих и ухудшения условий труда.
В начале ноября 1918 г. в Иркутске проверялось санитарное состояние 10 кожевенных заводов. Характеризуя положение рабочих этих заводов, врач писал: «Рабочий закладывает кожи в чаны или вынимает их оттуда, стоя нередко по колено в грязной жиже, сапоги его или бродни полны той же жижи. Ревматическое заболевание среди кожевников - явление более частое, чем это сознают сами рабочие». Еще в более опасном положении находились мелкие заводы.
В Омске фабрикант Богаткин вызвал казаков в ответ на намерение рабочих провести собрание для выбора комитета. Собрание не состоялось. Богаткин заявил, что он не допустит никаких рабочих организаций на фабрике, а в случае упорства рабочих - выбросит их на улицу. На кожевенном и пимокошмокатном заводе в начале августа 1918 г. милиция арестовала представителей рабочих и уничтожила на глазах у рабочих комитетские бумаги, печать. В шорной мастерской заведующий заявил рабочим: «Довольно вам предъявлять требования, теперь за малейший беспорядок вас будут ставить к стенке».
[Читать далее]При Временном сибирском правительстве ограничения в отношении рабочих организаций устанавливались не только законами, но шли еще дальше на деле.
Главный инженер постройки Кольчугинской железной дороги Михайловский и другие чиновники, несмотря на легальное существование профсоюза, не признавали его, отказывались предоставлять помещения для его заседаний и увольняли членов комитета. 18 июля 1918 г. начальник Кольчугинского гарнизона разогнал главный дорожный комитет профсоюза рабочих Кольчугинской дороги...
31 июля 1918 г. Временное сибирское правительство утвердило «положение о мерах к восстановлению нормального хода работ промышленных предприятий и поднятию производительности труда». По этому постановлению профсоюзы отстранялись от участия в решении вопросов увольнения и найма рабочих, уничтожались органы рабочего контроля, правительство освобождало капиталистов от внесения взносов в фонд профсоюзов, больничных касс и т. д. «Рабочий» министр Шумиловский объявил органы рабочего контроля одним из самых отрицательных явлений в период господства Советской власти...
Кадеты требовали запрещения забастовок как способа борьбы, газеты писали о вреде стачек на Западе, в условиях же «русской действительности стачки составляют еще большее зло, благодаря общей некультурности и отсутствию понимания своего долга и обязанностей перед государством»...
Стремясь обуздать рабочее движение и поставить его в строгие рамки, Сибирское правительство разработало особые положения о рабочих комитетах, примирительных камерах, биржах труда, больничных кассах. Новые положения делали шаг назад даже от того, что было отвоевано после Февральской революции. Законодательство Временного сибирского правительства отбрасывало эти организации к временам самодержавия...
Конфликты между рабочими и капиталистами должны были передаваться на рассмотрение таких бесправных органов, как примирительные камеры, созданные на основе постановления Временного правительства от 5 августа 1917 г. Но вопрос о средствах для оплаты расходов по этим учреждениям оставался открытым. Предприниматели отказывались платить представителям рабочих за время их участия в разборе дел в примирительных камерах. Поэтому рабочие, за неимением средств, часто вынуждены были отказываться от участия в работе примирительных камер. Кем избираются члены примирительных камер, какова их компетенция - было неясно. Во всяком случае, их решения не были обязательными для предпринимателя...
После белогвардейского переворота функции бирж труда были резко ограничены. Ссылаясь на опыт капиталистической Западной Европы, министерство труда преследовало цель: предупредить скопление безработных, «чтобы биржи труда не делались местом, где во время застоя производился суд над целым государством, где принимались разгоряченной толпой для немедленного проведения в жизнь резолюции, постановления, идущие вразрез с общей жизнью государства, что, конечно, вызывает отпор со стороны власти, по своим последствиям иногда очень неприятный для столкнувшихся сторон»...
У буржуазии, развернувшей поход против рабочего класса и его организаций, даже больничные кассы вызывали ненависть. Владельцы предприятий заговорили о больничных кассах как о большевистских организациях и отказались вносить плату на их содержание...
В Омске из 574 работодателей платили страховые взносы лишь 207...
Прекратив платить взносы в больничные кассы, предприниматели потребовали изменения законодательства в свою пользу с тем, чтобы урезать средства больничных касс, взвалить на плечи рабочих новый налог в виде взносов в больничные кассы и послать промышленников в управление кассами.
На министерской кухне втайне от рабочих начали стряпать новый устав больничных касс. По нему предусматривалось вхождение в состав совета 50% рабочих, 33% нанимателей и 17% представителей от правительства (министерства труда, финансов). Размер взносов предпринимателей уменьшался с 10 до 5%... Ранее внесенные суммы подлежали пересчету. Такая мера преследовала цель разорить больничные кассы, опустошить их. Больничные кассы оказывались должниками предпринимателей и, по крайней мере, в течение полугода лишались возможности оказывать медицинскую помощь и выдавать денежные пособия...
Вслед за принятием устава больничных касс встал вопрос об установлении страхования от несчастных случаев, болезней и безработицы. Но Сибирское правительство без конца откладывало этот вопрос. Только 16 октября 1918 г. министерство труда дало распоряжение своим губернским комиссарам о созыве комиссий для обсуждения вопроса об изменении закона о страховании. Составленный келейно, без участия рабочих, проект закона предусматривал страхование только от несчастных случаев. Надзору и обеспечению со стороны государства подлежали лишь рабочие, занятые в наиболее крупных предприятиях...
Но даже и этот куцый проект, преследующий цели показной видимости заботы Сибирского правительства о нуждах рабочих, встретил возражения промышленников...
Эсеро-меньшевистская зубатовщина в виде насаждения легальных профсоюзов, больничных касс и иных рабочих организаций под контролем полиции - явление эпизодическое, оно не имело глубоких корней и не захватило рабочего движения в Сибири. Даже те слои рабочих, которые находились под влиянием эсеров и меньшевиков, вскоре убедились в бесполезности обращаться в больничные кассы, инспекции труда и другие чиновнические органы, являвшиеся фикцией.
Фактически рабочие были изъяты из-под защиты закона, законодательство не регулировало отношения между трудом и капиталом. Беззаконность толкала администрацию на нарушение самых элементарных прав рабочих. Хозяева Ново-Судженских копей составили черные списки и рассылали их по предприятиям. Комиссар Судженских копей потребовал от правления профсоюза составить списки рабочих, которые были красногвардейцами, или просто казались подозрительными.
На Кемеровском руднике по доносам администрации производились увольнения рабочих за участие в конфликтах на экономической почве. Увольнение рабочих мотивировалось их «неблагонадежностью». Когда областной комитет профсоюза горняков направил в министерство труда Временного сибирского правительства записку с просьбой отменить огульное увольнение рабочих комендантом Кемеровского рудника, министерство ограничилось принятием к сведению объяснительной записки коменданта рудника. Министр труда Сибирского временного правительства наложил резолюцию: «Сообщить областному комитету, что произошло на Кемеровских рудниках. Комендант был прав».
В ноябре 1918 г. представитель бюро горнорабочих сообщал с Кемеровского рудника о массовых расчетах, «причем выбрасывают как раз самых передовых и беспокойных, а союз бессилен что-либо предпринять в их защиту. Комендантом на руднике организован основательный шпионаж. Все неблагонадежные лица высылаются из рудника в 24 часа».
Обращения в правительство с протестами против произвола оставались без последствий. Временное сибирское правительство при возникновении конфликтов становилось на сторону капиталистов. Произвол предпринимателей носил организованный характер. Уже проект постановления о порядке увольнения служащих и рабочих предоставлял администрации право увольнять рабочих за политические взгляды. Принимая постановление о денационализации предприятий, Временное сибирское правительство разъяснило, что рабочие и служащие денационализированных предприятий объявляются распущенными и никакие денежные компенсации удовлетворяться не будут.
В обстановке развала промышленности предприниматели часто были не заинтересованы в продолжении работы, вызывали и использовали конфликты для закрытия предприятий, а капиталы переводили в сферу торговли, где процент прибыли оказывался выше. К массовым локаутам предприниматели прибегали и в тех случаях, когда хотели избавиться от сложившихся революционно настроенных и организованных коллективов рабочих. На Ленско-Витимских приисках к 4 октября 1918 г. вывезено из Бодайбо 5200 человек.
Устраивая локауты и выбрасывая беспокойных рабочих, предприниматели рассчитывали на поставку правительством дешевой рабочей силы военнопленных. В августе 1918 г. администрация станции Тюмень устранила грузчиков, нанятых разгружать 1000 пудов груза за 250 рублей, и вместо них взяла военнопленных...
Всего в декабре 1918 г. в Сибири работало 75 тысяч военнопленных (из 165 тысяч их общего количества). Они посылались на самые тяжелые работы, низко оплачивались и содержались в ужасных условиях. Многие из военнопленных были замучены Временным сибирским правительством и владельцами предприятий. В обстановке растущей безработицы и сокращения производства труд военнопленных использовался правительством и предпринимателями как постоянная угроза местным рабочим, как средство для усиления их эксплуатации.
Денационализация промышленности, сокращение производства и закрытие предприятий, массовые аресты и увольнения рабочих, сочувствующих большевизму, локауты и замена рабочих военнопленными привели к распылению сибирского пролетариата. 18 июля 1918 г. в Омске на бирже труда зарегистрировались 9342 безработных из общего количества 20 тысяч рабочих. Кроме того, многие рабочие, выброшенные с предприятий, не регистрировались на бирже труда, уходили в деревни, скрывались в лесах.
В профсоюзе строительных рабочих в Красноярске до переворота состояло 1600 рабочих, а в сентябре из-за безработицы половина их разъехалась. В союзе металлистов (электростанция, механический завод) до переворота насчитывалось 500 человек, а в сентябре осталось 126.
Оставшимся на предприятиях рабочим капиталисты, опираясь на силу штыков, диктовали свои условия. После отмены советских декретов, определявших положение рабочих и регулирующих отношение между трудом и капиталом, фабриканты и заводчики развернули организованный поход против завоеваний революции. Быстро закончив денационализацию капиталистической и домовладельческой собственности, они воспользовались ослаблением рабочего класса и его политическим бесправием для того, чтобы удлинить рабочий день, сократить заработную плату, ухудшить производственные условия и ввести сдельную систему оплаты труда.
Совершившийся переворот поставил на очередь вопрос о действительности коллективных договоров между предпринимателями и профессиональными организациями. Промышленники старались подорвать значение коллективных договоров. Они цинично нарушали их, урезывая рабочих даже в тех правах, которыми они пользовались при режиме самодержавия. Профсоюзы просили признать законную силу коллективных договоров. Но «рабочий министр» Шумиловский дал право промышленникам грубо нарушать коллективные договоры, объявив, что они «навязаны» Советской властью...
Сразу же после переворота предприниматели поставили вопрос об увеличении продолжительности рабочего дня. Не дожидаясь новых законов по этому вопросу, предприниматели, пользуясь отсутствием законодательного регламентирования продолжительности рабочего дня после отмены декретов Советской власти, сами устанавливали продолжительность рабочего дня. Министерство торговли и промышленности настаивало на пересмотре закона 1897 г. в сторону увеличения продолжительности рабочего дня. В сентябре 1918 г. введена трехсменная работа телеграфистов на железной дороге вместо четырехсменной. В Павлодаре на соляной мельнице Осипова рабочий день длился 12 часов. Лоцманы барнаульского водного транспорта были переведены со снижением зарплаты на две смены вместо трех. Они не приняли новых условий. Правительство стало производить принудительный наем с угрозой военных репрессий. При этом инспектор труда меньшевик В. Шемелов обещал министру труда в дальнейшем «воздействовать на судорабочих в смысле приступа к исполнению своих обязанностей при отправке судов на каких бы то ни было условиях, хотя бы и малоприемлемых для них».
На копях Шелкунова в Черемхове 29 августа 1918 г. объявлено, что с 1 сентября увеличивается рабочий день на 1 час. 26 июня 1918 г. на Анжерских копях администрация издала приказ об удлинении рабочего дня для подземных рабочих на 2 часа. В октябре 1918 г. на рудниках «Копнкуза» был отменен сокращенный рабочий день накануне выходных и праздников и уменьшена плата за сверхурочные работы. 24 октября 1918 г. то же устанавливается на Гурьевском заводе.
Вскоре после переворота фабриканты и заводчики стали вводить сдельную систему оплаты труда на тех работах, на которых производительность труда рабочего зависит не столько от самого рабочего, сколько от администрации предприятий. Не хватало запасных частей, материалов и инструмента, простаивал железнодорожный транспорт, не производился ремонт оборудования. Введение сдельной оплаты в таких условиях являлось одним из средств усиления эксплуатации рабочих и уменьшения их заработка. Администрация сама устанавливала расценки на работы и определяла порядок отдельных работ. На омской фабрике «Энергия» 23 июля 1918 г. администрация вывесила объявление о том, что с 24 июля вводятся расценки в ряде цехов. Рабочим, отказавшимся от перехода на сдельщину, угрожали немедленным увольнением.
В Анжерке, Судженке, на угольных предприятиях «Копикуза» администрация бесцеремонно снижала заработную плату. На Кемеровском и Кольчугинском рудниках администрация изменила условия найма, ввела плату за квартиру, хотя по договору прожиточный минимум установлен с учетом предоставления администрацией квартиры. Обмеры, обсчеты, штрафы стали обычным явлением. С 1 ноября 1918 г. на Кемеровском руднике администрация ввела новые расценки, которые по некоторым статьям были на 30 процентов ниже прежних. Администрация копей не заботилась об улучшении условий труда и жизни рабочих. Всякие жалобы на плохие условия работы, требования улучшить эти условия рассматривались как большевистская пропаганда. Администрация нагло отвечала рабочим: «Это вам не большевики, которые с вами нянчились». Рабочих, подавших жалобу, увольняли с работы, а семью выбрасывали на улицу. Жизнь стала невыносимой.
Характеризуя положение рабочих, представитель областного союза рабочих горной и горнозаводской промышленности Западной Сибири 2 октября 1918 г. говорил: «Рабочие угольных копей Западной Сибири в настоящее время лишены права стачек и в отношении договора о найме поставлены в положение крепостных рабов, обязанных исполнять известную работу, независимо от своего желания. Сдельные расценки фактически везде уже понижены…»
Чувствуя полную безнаказанность, администрация предприятий грубо нарушала элементарные требования охраны труда. На этой почве усилились болезни среди рабочих. На Мартайгинских приисках широкое распространение получили ревматизм и лихорадка, на Судженских копях - желудочные заболевания. По ноябрьскому отчету омской больничной кассы в 1918 г., обратились за медикаментами в мае 1918 г. 2192 человека. В июле 1918 г. произошел резкий скачок - 9483 человека, в августе - 10 442, сентябре -10 768. Это результат хищнической эксплуатации рабочих и ухудшения условий труда.
В начале ноября 1918 г. в Иркутске проверялось санитарное состояние 10 кожевенных заводов. Характеризуя положение рабочих этих заводов, врач писал: «Рабочий закладывает кожи в чаны или вынимает их оттуда, стоя нередко по колено в грязной жиже, сапоги его или бродни полны той же жижи. Ревматическое заболевание среди кожевников - явление более частое, чем это сознают сами рабочие». Еще в более опасном положении находились мелкие заводы.