Генерал КГБ Медведев о Брежневе. Часть I
Из книги Владимира Тимофеевича Медведева «Человек за спиной».
В 1973 году Брежнев пригласил на отдых в Нижнюю Ореанду Людмилу Владимировну, жену сына Юрия. Она взяла с собой Андрея, которому было тогда лет шесть-семь. Леонид Ильич очень любил внука...
С утра, иногда даже до завтрака, мальчик мчался куда глаза глядят, и я вынужден был следовать за ним...
Однажды я немного задержался, и Андрей ушел один. Я обнаружил его в небольшой бамбуковой рощице, мальчишка ломал молодые деревца...
[Читать далее]
- Андрей, нельзя, - сказал я ему.
- Ну да-а, нельзя, - ответил он и продолжал ломать.
И тут я шлепнул его по заднему месту. Мальчик обиделся:
- Я расскажу деду, и он тебя выгонит.
Повернулся и пошел домой.
Что могло последовать, если внук расскажет, что его отшлепали? Я был рядовым охранником. Малейшего неудовольствия Леонида Ильича достаточно, чтобы меня здесь больше не было. Но, кажется, я уже знал характер этого человека, который не только безумно любил своего внука, но и старался быть требовательным к нему.
Как я потом понял, Андрей… никому ничего не сказал о нашей ссоре. Он даже домой не пошел. После обеда он подошел ко мне и - извинился...
А ведь он, наверное, гордился всесилием своего деда. Наивное и чистое существо, сколько раз я вспоминал его потом, когда тоже гордившаяся всесилием имени Раиса Максимовна бесконечно жаловалась на меня Михаилу Сергеевичу - по всяким пустякам, к которым я и отношения-то не имел; когда горничная только за то, что пыталась усовестить внучку Горбачевых, была выгнана...
…
По примеру ведущих зарубежных держав у нас решено было создать в Москве вертолетный парк... Однажды поднялись и попали в грозу. Командир экипажа пытался обойти грозовую тучу, подняться выше - ничего не получалось. Вертолет трепало, как игрушку, то бросало камнем вниз, то снова вверх, грозовые огненные стрелы пронзали все воздушное пространство вокруг нас. Состояние было чудовищное. Мы испереживались за Брежнева. Высота - метров 250.
А Леонид Ильич спокойно сидел в кресле и смотрел с интересом в окно, как смотрят в зале приключенческое кино. Отчаянный человек.
...
Даже после покушения Брежнев отказался пользоваться «ЗИСом-110» - громоздким, но зато бронированным, пуленепробиваемым.
...
Когда был молод, мог работать и до девяти-десяти вечера.
...
В 20.30 звонят официантки: «Владимир Тимофеевич, вас приглашают на ужин». Леонид Ильич сидит за столом, ждет меня. За все время ни разу без меня не поужинал, до меня обычно даже стол не накрывали.
Брежнев и в молодости, когда был стройным красавцем, строго следил за своим весом, а с возрастом и болезнями борьба с весом стала маниакальной, приобрела род недуга. Он следил за каждой ложкой, чтобы не переесть, отказался от хлеба. На ужин - капуста и чай, все. Или творог и чай. В лучшем случае мог позволить себе пару сырников. Поскольку сам ел мало, считал, что и другим достаточно. Поужинаем, спрашивает у меня:
- Ну, как?
- С такого ужина, Леонид Ильич, и ног таскать не будешь...
- Да ну? - искренне удивляется. - А ты что, голодный уходишь?
- Конечно.
- Витя, - просит жену, - принеси ему колбасы.
- Аня! Катя! - кричит Виктория Петровна в столовую. Иногда сама идет к холодильнику, достает ветчину. Иногда из столовой приносят пару сосисок. Леонид Ильич с интересом наблюдает, осведомляется:
- Ну и что теперь?
- Приду к себе в дежурку, наверну еще колбасы с хлебом, это дело.
...
Раньше в Завидове в дни охоты стол ломился от закусок, и сам Генсек был молод и ел с аппетитом, и окружение тоже было далеко не малоежки... Когда же с середины семидесятых Брежнев стал бороться с весом и перешел на творог, капусту, свеклу, он и всех прочих перевел на подобное меню.
Прелюдией к новому рациону стал один случай. Директор охотхозяйства как-то увлекся за столом черной икрой, ел ее ложками. Леонид Ильич молча наблюдал за ним и, когда тот закончил трапезу, сказал:
- Это же икра, а не гречневая каша.
- Что вы говорите? - не растерялся директор. - А я и не заметил.
После этого Брежнев отдал команду начальнику, личной охраны сократить для всех рацион питания.
…
Показывают в «Фитиле»: построили цементный завод в Навои, а сырья на месте не оказалось, возят его откуда-то с севера, за тысячи верст.
- Леонид Ильич, - спрашиваю я, - что же это за хозяйство такое?
Виктория Петровна тоже удивляется.
- Все вы вот такие... - отвечает он. - Давай вам сразу все...
- Да не сразу, но как же так-то? - не унимаемся мы.
Леонид Ильич замкнется, молчит.
…
Сам Леонид Ильич с азартом смотрел футбол и хоккей. Тут уж он в одиночестве оставаться совсем не мог.
- Давай хоккей посмотрим.
Ему, конечно, не хватало общения - обычного, человеческого, без лести к нему и подобострастия. Он не то чтоб уж очень болел, просто отдавал предпочтение клубу ЦСКА. А в Политбюро многие болели за «Спартак», и он на другой день на работе подначивал своих соратников: «Как мы вам вчера!..»
Часто брал с собой кого-нибудь на хоккей или футбол. Черненко болел за «Спартак», тут уж Леонид Ильич подначивал его, не щадил. Устинов же, как и Брежнев, был за ЦСКА, и поэтому, когда они сидели в ложе рядом, Леонид Ильич в пику ему начинал азартно болеть за «Спартак». Приглашал он и Громыко, тот ни в спорте вообще, ни в хоккее в частности ничего не понимал, но - ездил. В перерыве могли позволить себе рюмочку-другую выпить…
Иногда после ужина шли в небольшой, на несколько человек, кинозал. Брежнев любил детективы, еще больше - «про разведчиков», «про войну». Вспоминал свои военные годы, даже и довоенные, поэтому мог смотреть фильмы и на колхозные темы. Когда здоровье уже было подорвано, смотрел и плакал. Из отечественных фильмов больше всех обожал «Подвиг разведчика» с Кадочниковым. Из иностранных трофейных - «Серенаду солнечной долины», «Девушку моей мечты». Посмотрит, вздохнет:
- Раньше они мне больше нравились.
Опять начнет вспоминать молодость.
Мог заказать три документальные ленты «Клуба кинопутешествий», и до художественного фильма дело не доходило...
С опозданием просмотрел «Семнадцать мгновений весны». Медсестра, которая втерлась к Брежневу в доверие и с которой у него сложились особые, скажем так, отношения… подсказала, что разведчик Исаев - реальное лицо, жив и поныне, всеми забытый. Все, что происходило дальше, стало анекдотом. Брежнев дает нам поручение:
- Узнайте, был ли такой разведчик Исаев и что с ним теперь?
- И узнавать не надо. Не было, - отвечали мы. - Это собирательный образ.
Разговор происходил несколько раз. Наконец он сам позвонил Андропову. Юрий Владимирович ответил то же, что и мы, тем не менее по картотекам все перепроверили. Нет такого. Но Брежнев уже настроился на заслуженную награду забытому человеку и в результате распорядился наградить Золотой Звездой... артиста, который играл роль Исаева...
Теперь, конечно, можно поиронизировать... Но давайте взглянем на все это и с другой стороны. У истока всего - что? Добро, которое хотел сделать Генеральный. Он вообще любил делать добро. Мне скажут: за чужой-то счет, за государственный, легко быть добрым. А я отвечу: другие ни за какой счет добра не делают - ни за свой, ни за чужой. Что, например, плохого в том, что пусть с опозданием, но наградили артиста Петра Глебова (Брежнев в третий раз посмотрел «Тихий Дон»), после забытья он наконец снова появился на телеэкране...
- Царь не дурачок был, зачем так? - сказал он, увидев «Агонию», и фильм запретили.
Очень не любил в фильмах поцелуи.
- Секс. Распущенность...
Из певцов любил Утесова, Шульженко, Штоколова, Магомаева. Не любил модных Пугачеву и Высоцкого...
Иногда, далеко не каждую неделю, приезжали на субботу и воскресенье дети, внуки. Кажется, для стариков бы в радость. Но они проводили время как-то врозь, не вместе. Молодые гуляют, старые сидят или наоборот. Молодые придут в кинозал, смотрят там фильм «про любовь». Он заглянет:
- Тьфу! - и уходит.
Если он смотрит «Подвиг разведчика», уходят они. Чувствовалась какая-то скованность, даже напряженность между отцом и детьми. Иногда дети выставляли его в любимое Завидово и тогда чувствовали себя беззаботно, весело.
Однажды Леонид Ильич сказал довольно грустно:
- Если они приезжают, значит, чего-то им нужно, чего-то будут просить...
Галина, дочь, конечно, попортила много крови и отцу, и матери. Управы на нее практически не было, она делала все, что хотела, об этом уже написано много. Причина в том, что характером она была в отца, а воспитывать ее пыталась мать, так как Леонид Ильич был занят. Что могла мягкая Виктория Петровна против державной, иногда крутой дочери? В КГБ знали обо всех ее кутежах, закидонах и с мужьями, и с не мужьями, но докладывать Леониду Ильичу не решались.
Сын, Юрий Леонидович, занимал высокий пост первого заместителя министра внешней торговли - спокойный, выдержанный, к родителям относился с уважением, но, как мне кажется, на дачу он приезжал довольно часто «навеселе».
С внуками отношения были естественнее и проще…
С особой любовью и уважением Леонид Ильич относился к двум женщинам - к матери и жене. Мать, маленькая, сухонькая старушка, подолгу жила на даче в Заречье. Сидела обычно у подъезда. Он утром уезжает - сидит, вечером приезжает - сидит, как будто и не уходила. Так она его провожала и встречала каждый, день. А он иногда, в выходной, среди дня подойдет:
- Мама, смотри, солнце печет, уйди в тенечек.
Сын он был ласковый и о матери очень заботился.
Когда она умерла, он очень плакал. Это было в середине семидесятых годов, он уже принимал вовсю снотворные, психика была расшатана... И когда несли гроб, и когда закапывали - тоже плакал.
Отношения Леонида Ильича и Виктории Петровны друг к другу можно без преувеличения назвать нежными, по нынешнему времени и нынешним нравам - старомодными. Однако, когда дело касалось работы, он был жестким, неумолимым. Однажды комендант сказал Виктории Петровне, что появилась ставка помощника коменданта, который должен заниматься хозяйственными делами, и посоветовал ей взять кого-нибудь из охраны: ребята свои, все знают - и хозяйство, и обстановку. Виктория Петровна предложила эту идею Леониду Ильичу без ссылки на коменданта. Разговор был как бы мимоходом, они шли по коридору. Он вспылил:
- Это не твое дело! Ребят не трожь! Охрана выделена для меня, а не для тебя.
Ты - жена, домашняя хозяйка, мать семейства, в этом весь круг твоих обязанностей. Такую линию он проводил беспрекословно. И его предшественник - Хрущев - любил ездить за границу с женой, а иногда и всей семьей… и особенно увлекался зарубежными поездками с женой пришедший на смену Горбачев. У Брежнева же в этом смысле были свои принципы - Виктория Петровна сопровождала мужа в заграничных командировках крайне редко. Брежнев справедливо считал, что служебные командировки не прогулки, он не любил большого окружения, сам смотрел списки пофамильно. Выходило часто так, что МИД и помощники Генерального пропихивали в поездки своих друзей - «прокатиться», а Брежнев собственноручно вычеркивал их...
Так и жили: она не вмешивалась в политику и государственные дела, он - в домашние. Весь быт, уклад дома был на ней.
Она очень тяжело болела диабетом. Он переживал:
- Как бы Витю поднять на ноги.
...Более десятка лет, как его нет, а она - жива.
После ужина и совместных теле- или кинопросмотров он поднимался к себе в спальню, а я уходил в дежурку...
Ложусь, закрываю глаза, но не сплю. Нам на дежурстве спать нельзя по инструкции, кроме того, я знаю, что Леонид Ильич спит очень плохо и за ночь пару раз мне позвонит:
- Володь, ты спишь? Сколько сейчас времени?
Но чаще звонил по другому поводу:
- Приходи покурить.
«Покурить» - можно взять в кавычки. Курил я, обкуривал его среди ночи, а он жадно вдыхал дым.
Раньше он был заядлым курильщиком. Мы чистили ему мундштук. Сигареты менялись, он мог накануне спросить у своего секретаря, помощника, члена Политбюро:
- Ты что куришь?
Тот показывает:
- Да вот...
Брежнев затянется:
- Хорош-шо!
И мы уже утром по смене передаем: достать такие-то и такие-то сигареты.
Где-то в первой половине семидесятых годов врачи категорически запретили ему курить, и он стал это делать тайком. Курил даже в ложе Дворца спорта. Придем - сидит, смотрит. Достанет сигарету, а в это время диктор по радио громко объявляет: «Уважаемые товарищи! В нашем Дворце спорта не курят».
Я говорю:
- Слышите, Леонид Ильич?
- Это не для нас, - и украдкой, в кулак, затягивается.
Прежний доктор - Родионов - умер, новый личный врач Михаил Титович Косарев оказался хоть и молодым, но тверже, принципиальнее прежнего.
В Завидове на отдыхе Брежнев иногда вынет сигарету и не без опаски спрашивает - ему кажется, тихо, но голос-то у него громкий:
- Закурю, пожалуй. А доктора здесь нет?
Врач из другой комнаты отвечает:
- Нет, нет...
То же повторялось в Заречье. Подойдет ко мне:
- Сигареты есть? Закурим.
- Давайте.
- А Виктория Петровна не увидит?
Она из беседки отвечает:
- Нет, нет, не увижу. - И смеялась.
Иногда она просила меня:
- Смотри, как он закашливается. Скажи ему, чтоб не курил, он только тебя слушает.
Иногда я говорил ему:
- Может, правда, не надо?
Он покорно соглашался:
- Ну не надо, так не надо.
В конце концов врачи запугали худыми последствиями, и в 1975 году курить он бросил. Однако нам, охране, в связи с этим добавилось заботы.
Как-то, проезжая по Кутузовскому проспекту мимо собственного дома, Брежнев сказал вдруг:
- Володя, давай я тебя сделаю начальником охраны квартиры? Будешь получать такую же зарплату.
Я уже был тогда заместителем начальника личной охраны. В голосе чувствовалась ирония. «Что случилось?» - спросил я.
- Да какая же польза от тебя, ездишь со мной и не куришь.
- Закурю-закурю, Леонид Ильич, - тоже полушутя ответил я. - Если надо - не проблема.
Шутки шутками, но обкуривать Генерального мы стали со страшной силой. Едем в машине - Рябенко и я еще с кем-нибудь из охраны и курим по очереди без передышки. Пытался и он сам иногда закурить, но мы отговаривали: «Лучше мы все еще по разу курнем». И он соглашался. Зато когда подъезжаем, нас кто-то встречает, распахиваем дверцы машины, и оттуда - клубы дыма, как при пожаре.
У меня первый месяц очень болела голова. Однажды на даче в беседке он попросил меня покурить. Я вытащил сигарету и стал пускать дым в его сторону. Он смотрит:
- Так ты же не куришь - балуешься.
- Как не курю, дым-то идет.
- Ну и правильно...
Даже когда проводил Политбюро, просил:
- Посиди рядом, покури.
…на каких-нибудь армейских совещаниях или республиканских партийно-хозяйственных активах картина выглядела потрясающе. Местное партийное начальство сидит, все чинно, благородно, а мы, охрана, в присутствии Генерального, прямо за его спиной, дымим, смолим. В глазах у всех удивление, чуть не испуг: вот дают, лихие ребята, да просто нахалы.
Это была большая его слабость. Мог попросить и любого члена Политбюро: закури, Коля, Миша...
А нас просил - везде, даже когда плавал в бассейне. Подплывет к бортику:
- Закури...
Не вылезая из бассейна, прямо в воде он надышится, наглотается дыма и доволен:
- Молодцы, хорошо курите! - и поплыл дальше.
Иногда все-таки и сам потягивал потихоньку.
- Только доктору не говорите, - просил он.
За здоровье свое он все-таки побаивался, и воздействовать на него было можно. …наступят события, когда Генеральный начнет бесконтрольно употреблять губительное количество лекарств и его никто не остановит...
- Приходи покурить.
Среди ночи я надевал спортивный костюм и на цыпочках входил: в одной руке зажженная сигарета, в другой - зажигалка. Он лежит на боку, лицом ко мне, Витя - спиной к нам, спит или делает вид, что спит. Я сажусь на корточки и пускаю ему дым в лицо. Ему приятно. Курю «Мальборо»: они горят быстрее, я знаю, что вторую сигарету он не заставит курить.
- Что же это они у тебя так быстро горят-то?
- Не знаю.
- Ну, спасибо, буду дальше спать.
…
1 Мая и 7 Ноября служба охраны усиливается. И та смена, которая заканчивает дежурство, и та, которая заступает, - обе сопровождают Генерального на Красную площадь...
- Как здоровье, Леонид Ильич? - спрашивает кто-то...
Он хорохорится, старается показать себя. Смотришь на него и не узнаешь. Еще час назад еле-еле двигался на даче, а тут - бодрый, даже молодцеватый. У него был огромный запас внутренних сил и энергии, его умению преображаться на людях удивлялись даже врачи...
Если прохладно, то уже часам к одиннадцати появляются два официанта с термосами и набором хрустящих белоснежных пластмассовых стаканчиков (если не холодно, приходят чуть позже). В термосах - горячее вино с какими-то вкусными добавками. Ширина прохода на мавзолее метра полтора, не меньше, когда позади вождей проходят официанты иди охрана, с площади не видно. От стены мавзолея идут два выступа, которые служат столиками, выбиты ниши, они покрыты деревом и обшиты сверху материалом - удобные сиденья. Всего шаг назад - Леонид Ильич садится за стол, выпивает, отдыхает и возвращается в строй. Точно так же после него пригубляют, согреваются остальные. Исчезновение их на краткое время незаметно ни тысячам людей с площади, ни тем более телезрителям.
Случается так, что первой вино распробует охрана. И я прошу официанта отнести вино «горкому партии». Они - слева, пониже, с благодарностью кивают мне.
Позади мавзолея, перед Сенатской башней, есть пристройка к Кремлевской стене с малозаметным входом. Здесь буфет - зал с большим столом, за которым умещаются все члены и кандидаты в члены Политбюро. На трибуне мавзолея Леонид Ильич делает мне знак, я провожаю его в эту комнату, он сидит отдыхает. Выпьет рюмочку.
…время парада и демонстрации сократили после вот какого случая. Мы ехали из Заречья на первомайское празднество... Неожиданно, прямо в пути, пошел снег с дождем. Когда въехали на Кутузовский проспект, Леонид Ильич увидел стоящие колонны мокрых, съежившихся людей.
- Что же людей-то мучить, а? - спросил он нас с Рябенко. - Вон, дети мерзнут, мокрые, с зонтиками. Сейчас посоветуемся с товарищами, может, отменить...
У Сенатской башни, поздоровавшись, он кивнул на небо и спросил:
- Что это, сегодня - обязательно?
И все дружно поддержали:
- Нет, нет...
После этого решили укладываться до половины первого.
В 1973 году Брежнев пригласил на отдых в Нижнюю Ореанду Людмилу Владимировну, жену сына Юрия. Она взяла с собой Андрея, которому было тогда лет шесть-семь. Леонид Ильич очень любил внука...
С утра, иногда даже до завтрака, мальчик мчался куда глаза глядят, и я вынужден был следовать за ним...
Однажды я немного задержался, и Андрей ушел один. Я обнаружил его в небольшой бамбуковой рощице, мальчишка ломал молодые деревца...
[Читать далее]
- Андрей, нельзя, - сказал я ему.
- Ну да-а, нельзя, - ответил он и продолжал ломать.
И тут я шлепнул его по заднему месту. Мальчик обиделся:
- Я расскажу деду, и он тебя выгонит.
Повернулся и пошел домой.
Что могло последовать, если внук расскажет, что его отшлепали? Я был рядовым охранником. Малейшего неудовольствия Леонида Ильича достаточно, чтобы меня здесь больше не было. Но, кажется, я уже знал характер этого человека, который не только безумно любил своего внука, но и старался быть требовательным к нему.
Как я потом понял, Андрей… никому ничего не сказал о нашей ссоре. Он даже домой не пошел. После обеда он подошел ко мне и - извинился...
А ведь он, наверное, гордился всесилием своего деда. Наивное и чистое существо, сколько раз я вспоминал его потом, когда тоже гордившаяся всесилием имени Раиса Максимовна бесконечно жаловалась на меня Михаилу Сергеевичу - по всяким пустякам, к которым я и отношения-то не имел; когда горничная только за то, что пыталась усовестить внучку Горбачевых, была выгнана...
…
По примеру ведущих зарубежных держав у нас решено было создать в Москве вертолетный парк... Однажды поднялись и попали в грозу. Командир экипажа пытался обойти грозовую тучу, подняться выше - ничего не получалось. Вертолет трепало, как игрушку, то бросало камнем вниз, то снова вверх, грозовые огненные стрелы пронзали все воздушное пространство вокруг нас. Состояние было чудовищное. Мы испереживались за Брежнева. Высота - метров 250.
А Леонид Ильич спокойно сидел в кресле и смотрел с интересом в окно, как смотрят в зале приключенческое кино. Отчаянный человек.
...
Даже после покушения Брежнев отказался пользоваться «ЗИСом-110» - громоздким, но зато бронированным, пуленепробиваемым.
...
Когда был молод, мог работать и до девяти-десяти вечера.
...
В 20.30 звонят официантки: «Владимир Тимофеевич, вас приглашают на ужин». Леонид Ильич сидит за столом, ждет меня. За все время ни разу без меня не поужинал, до меня обычно даже стол не накрывали.
Брежнев и в молодости, когда был стройным красавцем, строго следил за своим весом, а с возрастом и болезнями борьба с весом стала маниакальной, приобрела род недуга. Он следил за каждой ложкой, чтобы не переесть, отказался от хлеба. На ужин - капуста и чай, все. Или творог и чай. В лучшем случае мог позволить себе пару сырников. Поскольку сам ел мало, считал, что и другим достаточно. Поужинаем, спрашивает у меня:
- Ну, как?
- С такого ужина, Леонид Ильич, и ног таскать не будешь...
- Да ну? - искренне удивляется. - А ты что, голодный уходишь?
- Конечно.
- Витя, - просит жену, - принеси ему колбасы.
- Аня! Катя! - кричит Виктория Петровна в столовую. Иногда сама идет к холодильнику, достает ветчину. Иногда из столовой приносят пару сосисок. Леонид Ильич с интересом наблюдает, осведомляется:
- Ну и что теперь?
- Приду к себе в дежурку, наверну еще колбасы с хлебом, это дело.
...
Раньше в Завидове в дни охоты стол ломился от закусок, и сам Генсек был молод и ел с аппетитом, и окружение тоже было далеко не малоежки... Когда же с середины семидесятых Брежнев стал бороться с весом и перешел на творог, капусту, свеклу, он и всех прочих перевел на подобное меню.
Прелюдией к новому рациону стал один случай. Директор охотхозяйства как-то увлекся за столом черной икрой, ел ее ложками. Леонид Ильич молча наблюдал за ним и, когда тот закончил трапезу, сказал:
- Это же икра, а не гречневая каша.
- Что вы говорите? - не растерялся директор. - А я и не заметил.
После этого Брежнев отдал команду начальнику, личной охраны сократить для всех рацион питания.
…
Показывают в «Фитиле»: построили цементный завод в Навои, а сырья на месте не оказалось, возят его откуда-то с севера, за тысячи верст.
- Леонид Ильич, - спрашиваю я, - что же это за хозяйство такое?
Виктория Петровна тоже удивляется.
- Все вы вот такие... - отвечает он. - Давай вам сразу все...
- Да не сразу, но как же так-то? - не унимаемся мы.
Леонид Ильич замкнется, молчит.
…
Сам Леонид Ильич с азартом смотрел футбол и хоккей. Тут уж он в одиночестве оставаться совсем не мог.
- Давай хоккей посмотрим.
Ему, конечно, не хватало общения - обычного, человеческого, без лести к нему и подобострастия. Он не то чтоб уж очень болел, просто отдавал предпочтение клубу ЦСКА. А в Политбюро многие болели за «Спартак», и он на другой день на работе подначивал своих соратников: «Как мы вам вчера!..»
Часто брал с собой кого-нибудь на хоккей или футбол. Черненко болел за «Спартак», тут уж Леонид Ильич подначивал его, не щадил. Устинов же, как и Брежнев, был за ЦСКА, и поэтому, когда они сидели в ложе рядом, Леонид Ильич в пику ему начинал азартно болеть за «Спартак». Приглашал он и Громыко, тот ни в спорте вообще, ни в хоккее в частности ничего не понимал, но - ездил. В перерыве могли позволить себе рюмочку-другую выпить…
Иногда после ужина шли в небольшой, на несколько человек, кинозал. Брежнев любил детективы, еще больше - «про разведчиков», «про войну». Вспоминал свои военные годы, даже и довоенные, поэтому мог смотреть фильмы и на колхозные темы. Когда здоровье уже было подорвано, смотрел и плакал. Из отечественных фильмов больше всех обожал «Подвиг разведчика» с Кадочниковым. Из иностранных трофейных - «Серенаду солнечной долины», «Девушку моей мечты». Посмотрит, вздохнет:
- Раньше они мне больше нравились.
Опять начнет вспоминать молодость.
Мог заказать три документальные ленты «Клуба кинопутешествий», и до художественного фильма дело не доходило...
С опозданием просмотрел «Семнадцать мгновений весны». Медсестра, которая втерлась к Брежневу в доверие и с которой у него сложились особые, скажем так, отношения… подсказала, что разведчик Исаев - реальное лицо, жив и поныне, всеми забытый. Все, что происходило дальше, стало анекдотом. Брежнев дает нам поручение:
- Узнайте, был ли такой разведчик Исаев и что с ним теперь?
- И узнавать не надо. Не было, - отвечали мы. - Это собирательный образ.
Разговор происходил несколько раз. Наконец он сам позвонил Андропову. Юрий Владимирович ответил то же, что и мы, тем не менее по картотекам все перепроверили. Нет такого. Но Брежнев уже настроился на заслуженную награду забытому человеку и в результате распорядился наградить Золотой Звездой... артиста, который играл роль Исаева...
Теперь, конечно, можно поиронизировать... Но давайте взглянем на все это и с другой стороны. У истока всего - что? Добро, которое хотел сделать Генеральный. Он вообще любил делать добро. Мне скажут: за чужой-то счет, за государственный, легко быть добрым. А я отвечу: другие ни за какой счет добра не делают - ни за свой, ни за чужой. Что, например, плохого в том, что пусть с опозданием, но наградили артиста Петра Глебова (Брежнев в третий раз посмотрел «Тихий Дон»), после забытья он наконец снова появился на телеэкране...
- Царь не дурачок был, зачем так? - сказал он, увидев «Агонию», и фильм запретили.
Очень не любил в фильмах поцелуи.
- Секс. Распущенность...
Из певцов любил Утесова, Шульженко, Штоколова, Магомаева. Не любил модных Пугачеву и Высоцкого...
Иногда, далеко не каждую неделю, приезжали на субботу и воскресенье дети, внуки. Кажется, для стариков бы в радость. Но они проводили время как-то врозь, не вместе. Молодые гуляют, старые сидят или наоборот. Молодые придут в кинозал, смотрят там фильм «про любовь». Он заглянет:
- Тьфу! - и уходит.
Если он смотрит «Подвиг разведчика», уходят они. Чувствовалась какая-то скованность, даже напряженность между отцом и детьми. Иногда дети выставляли его в любимое Завидово и тогда чувствовали себя беззаботно, весело.
Однажды Леонид Ильич сказал довольно грустно:
- Если они приезжают, значит, чего-то им нужно, чего-то будут просить...
Галина, дочь, конечно, попортила много крови и отцу, и матери. Управы на нее практически не было, она делала все, что хотела, об этом уже написано много. Причина в том, что характером она была в отца, а воспитывать ее пыталась мать, так как Леонид Ильич был занят. Что могла мягкая Виктория Петровна против державной, иногда крутой дочери? В КГБ знали обо всех ее кутежах, закидонах и с мужьями, и с не мужьями, но докладывать Леониду Ильичу не решались.
Сын, Юрий Леонидович, занимал высокий пост первого заместителя министра внешней торговли - спокойный, выдержанный, к родителям относился с уважением, но, как мне кажется, на дачу он приезжал довольно часто «навеселе».
С внуками отношения были естественнее и проще…
С особой любовью и уважением Леонид Ильич относился к двум женщинам - к матери и жене. Мать, маленькая, сухонькая старушка, подолгу жила на даче в Заречье. Сидела обычно у подъезда. Он утром уезжает - сидит, вечером приезжает - сидит, как будто и не уходила. Так она его провожала и встречала каждый, день. А он иногда, в выходной, среди дня подойдет:
- Мама, смотри, солнце печет, уйди в тенечек.
Сын он был ласковый и о матери очень заботился.
Когда она умерла, он очень плакал. Это было в середине семидесятых годов, он уже принимал вовсю снотворные, психика была расшатана... И когда несли гроб, и когда закапывали - тоже плакал.
Отношения Леонида Ильича и Виктории Петровны друг к другу можно без преувеличения назвать нежными, по нынешнему времени и нынешним нравам - старомодными. Однако, когда дело касалось работы, он был жестким, неумолимым. Однажды комендант сказал Виктории Петровне, что появилась ставка помощника коменданта, который должен заниматься хозяйственными делами, и посоветовал ей взять кого-нибудь из охраны: ребята свои, все знают - и хозяйство, и обстановку. Виктория Петровна предложила эту идею Леониду Ильичу без ссылки на коменданта. Разговор был как бы мимоходом, они шли по коридору. Он вспылил:
- Это не твое дело! Ребят не трожь! Охрана выделена для меня, а не для тебя.
Ты - жена, домашняя хозяйка, мать семейства, в этом весь круг твоих обязанностей. Такую линию он проводил беспрекословно. И его предшественник - Хрущев - любил ездить за границу с женой, а иногда и всей семьей… и особенно увлекался зарубежными поездками с женой пришедший на смену Горбачев. У Брежнева же в этом смысле были свои принципы - Виктория Петровна сопровождала мужа в заграничных командировках крайне редко. Брежнев справедливо считал, что служебные командировки не прогулки, он не любил большого окружения, сам смотрел списки пофамильно. Выходило часто так, что МИД и помощники Генерального пропихивали в поездки своих друзей - «прокатиться», а Брежнев собственноручно вычеркивал их...
Так и жили: она не вмешивалась в политику и государственные дела, он - в домашние. Весь быт, уклад дома был на ней.
Она очень тяжело болела диабетом. Он переживал:
- Как бы Витю поднять на ноги.
...Более десятка лет, как его нет, а она - жива.
После ужина и совместных теле- или кинопросмотров он поднимался к себе в спальню, а я уходил в дежурку...
Ложусь, закрываю глаза, но не сплю. Нам на дежурстве спать нельзя по инструкции, кроме того, я знаю, что Леонид Ильич спит очень плохо и за ночь пару раз мне позвонит:
- Володь, ты спишь? Сколько сейчас времени?
Но чаще звонил по другому поводу:
- Приходи покурить.
«Покурить» - можно взять в кавычки. Курил я, обкуривал его среди ночи, а он жадно вдыхал дым.
Раньше он был заядлым курильщиком. Мы чистили ему мундштук. Сигареты менялись, он мог накануне спросить у своего секретаря, помощника, члена Политбюро:
- Ты что куришь?
Тот показывает:
- Да вот...
Брежнев затянется:
- Хорош-шо!
И мы уже утром по смене передаем: достать такие-то и такие-то сигареты.
Где-то в первой половине семидесятых годов врачи категорически запретили ему курить, и он стал это делать тайком. Курил даже в ложе Дворца спорта. Придем - сидит, смотрит. Достанет сигарету, а в это время диктор по радио громко объявляет: «Уважаемые товарищи! В нашем Дворце спорта не курят».
Я говорю:
- Слышите, Леонид Ильич?
- Это не для нас, - и украдкой, в кулак, затягивается.
Прежний доктор - Родионов - умер, новый личный врач Михаил Титович Косарев оказался хоть и молодым, но тверже, принципиальнее прежнего.
В Завидове на отдыхе Брежнев иногда вынет сигарету и не без опаски спрашивает - ему кажется, тихо, но голос-то у него громкий:
- Закурю, пожалуй. А доктора здесь нет?
Врач из другой комнаты отвечает:
- Нет, нет...
То же повторялось в Заречье. Подойдет ко мне:
- Сигареты есть? Закурим.
- Давайте.
- А Виктория Петровна не увидит?
Она из беседки отвечает:
- Нет, нет, не увижу. - И смеялась.
Иногда она просила меня:
- Смотри, как он закашливается. Скажи ему, чтоб не курил, он только тебя слушает.
Иногда я говорил ему:
- Может, правда, не надо?
Он покорно соглашался:
- Ну не надо, так не надо.
В конце концов врачи запугали худыми последствиями, и в 1975 году курить он бросил. Однако нам, охране, в связи с этим добавилось заботы.
Как-то, проезжая по Кутузовскому проспекту мимо собственного дома, Брежнев сказал вдруг:
- Володя, давай я тебя сделаю начальником охраны квартиры? Будешь получать такую же зарплату.
Я уже был тогда заместителем начальника личной охраны. В голосе чувствовалась ирония. «Что случилось?» - спросил я.
- Да какая же польза от тебя, ездишь со мной и не куришь.
- Закурю-закурю, Леонид Ильич, - тоже полушутя ответил я. - Если надо - не проблема.
Шутки шутками, но обкуривать Генерального мы стали со страшной силой. Едем в машине - Рябенко и я еще с кем-нибудь из охраны и курим по очереди без передышки. Пытался и он сам иногда закурить, но мы отговаривали: «Лучше мы все еще по разу курнем». И он соглашался. Зато когда подъезжаем, нас кто-то встречает, распахиваем дверцы машины, и оттуда - клубы дыма, как при пожаре.
У меня первый месяц очень болела голова. Однажды на даче в беседке он попросил меня покурить. Я вытащил сигарету и стал пускать дым в его сторону. Он смотрит:
- Так ты же не куришь - балуешься.
- Как не курю, дым-то идет.
- Ну и правильно...
Даже когда проводил Политбюро, просил:
- Посиди рядом, покури.
…на каких-нибудь армейских совещаниях или республиканских партийно-хозяйственных активах картина выглядела потрясающе. Местное партийное начальство сидит, все чинно, благородно, а мы, охрана, в присутствии Генерального, прямо за его спиной, дымим, смолим. В глазах у всех удивление, чуть не испуг: вот дают, лихие ребята, да просто нахалы.
Это была большая его слабость. Мог попросить и любого члена Политбюро: закури, Коля, Миша...
А нас просил - везде, даже когда плавал в бассейне. Подплывет к бортику:
- Закури...
Не вылезая из бассейна, прямо в воде он надышится, наглотается дыма и доволен:
- Молодцы, хорошо курите! - и поплыл дальше.
Иногда все-таки и сам потягивал потихоньку.
- Только доктору не говорите, - просил он.
За здоровье свое он все-таки побаивался, и воздействовать на него было можно. …наступят события, когда Генеральный начнет бесконтрольно употреблять губительное количество лекарств и его никто не остановит...
- Приходи покурить.
Среди ночи я надевал спортивный костюм и на цыпочках входил: в одной руке зажженная сигарета, в другой - зажигалка. Он лежит на боку, лицом ко мне, Витя - спиной к нам, спит или делает вид, что спит. Я сажусь на корточки и пускаю ему дым в лицо. Ему приятно. Курю «Мальборо»: они горят быстрее, я знаю, что вторую сигарету он не заставит курить.
- Что же это они у тебя так быстро горят-то?
- Не знаю.
- Ну, спасибо, буду дальше спать.
…
1 Мая и 7 Ноября служба охраны усиливается. И та смена, которая заканчивает дежурство, и та, которая заступает, - обе сопровождают Генерального на Красную площадь...
- Как здоровье, Леонид Ильич? - спрашивает кто-то...
Он хорохорится, старается показать себя. Смотришь на него и не узнаешь. Еще час назад еле-еле двигался на даче, а тут - бодрый, даже молодцеватый. У него был огромный запас внутренних сил и энергии, его умению преображаться на людях удивлялись даже врачи...
Если прохладно, то уже часам к одиннадцати появляются два официанта с термосами и набором хрустящих белоснежных пластмассовых стаканчиков (если не холодно, приходят чуть позже). В термосах - горячее вино с какими-то вкусными добавками. Ширина прохода на мавзолее метра полтора, не меньше, когда позади вождей проходят официанты иди охрана, с площади не видно. От стены мавзолея идут два выступа, которые служат столиками, выбиты ниши, они покрыты деревом и обшиты сверху материалом - удобные сиденья. Всего шаг назад - Леонид Ильич садится за стол, выпивает, отдыхает и возвращается в строй. Точно так же после него пригубляют, согреваются остальные. Исчезновение их на краткое время незаметно ни тысячам людей с площади, ни тем более телезрителям.
Случается так, что первой вино распробует охрана. И я прошу официанта отнести вино «горкому партии». Они - слева, пониже, с благодарностью кивают мне.
Позади мавзолея, перед Сенатской башней, есть пристройка к Кремлевской стене с малозаметным входом. Здесь буфет - зал с большим столом, за которым умещаются все члены и кандидаты в члены Политбюро. На трибуне мавзолея Леонид Ильич делает мне знак, я провожаю его в эту комнату, он сидит отдыхает. Выпьет рюмочку.
…время парада и демонстрации сократили после вот какого случая. Мы ехали из Заречья на первомайское празднество... Неожиданно, прямо в пути, пошел снег с дождем. Когда въехали на Кутузовский проспект, Леонид Ильич увидел стоящие колонны мокрых, съежившихся людей.
- Что же людей-то мучить, а? - спросил он нас с Рябенко. - Вон, дети мерзнут, мокрые, с зонтиками. Сейчас посоветуемся с товарищами, может, отменить...
У Сенатской башни, поздоровавшись, он кивнул на небо и спросил:
- Что это, сегодня - обязательно?
И все дружно поддержали:
- Нет, нет...
После этого решили укладываться до половины первого.