Александр Степанов об урочище Сандармох. Часть VIII
Из книги Александра Степанова «Ложь и правда об урочище Сандармох».
Со времен Великой Французской революции хорошо известно, что после первых побед различные революционные партии часто вступают в бескомпромиссную борьбу за власть уже друг с другом. И причины этого отнюдь не субъективные. Это не амбиции отдельных вождей, не случайные недоразумения, а отражение борьбы разных социальных групп и классов за свои особенные интересы в развернувшемся революционном процессе.
[Читать далее]История партии социалистов-революционеров, которая после 1917 года организовывала контрреволюционные мятежи и активно сотрудничала с иностранными разведками, лишь подтверждает эту закономерность. То же самое можно сказать и о тогдашних анархистах, то являвшихся союзниками большевиков, то доставлявших немало хлопот новой власти.
В списке Сандармоха - секретарь Калужской эсеровской организации Василий Яковлевич Греченков. Первый раз он арестовывался в 1919 г. в Москве по делу взрыва в Леонтьевском переулке. Вторично арестовывался при приезде на съезд партии левых эсеров. Проживал в Москве «нелегально по чужой фамилии по купленному паспорту».
Ананий Семенович Семенов, во время Гражданской войны и в начале 1920-х участвовал в деятельности анархо-синдикалистов Конфедерации анархистов Украины «Набат», неоднократно арестовывался. Вышел из ВКП(б) в 1921 г. «ввиду несогласия с генеральной линией партии». Срок отбывал в Белбалтлаге, в 1936 году совершил побег, но был задержан. Соломон Яковлевич Вейцман, рабочий (металлист-гравер), анархист. Приговорен в 1930 г. по обвинению в «анархистской деятельности» к 3 годам ссылки в Среднюю Азию, бежал из ссылки в 1931 г., проживал «по фиктивным документам». Арестован в 1934 г. в Москве. Приговорен к 5 годам ИТЛ за «побег из места заключения и незаконное хранение оружия». Николай Георгиевич Владимирский, входил в подпольные анархические группы в Саратове и Ленинграде. Перед первым арестом жил в Саратове, рабочий лесопильного завода. Арестован 11.01.1927, обвинялся в «распространении анархической литературы, проведении анархической агитации».
Надо признать, что в 1937-1938 годах бывшие эсеры и анархисты могли пострадать и просто за принадлежность к своим партиям в прошлые годы. Но по спискам заключенных Соловецкой тюрьмы видно, что было и реальное, действующее подполье, с которым власть, естественно, боролась. Многим эсерам и анархистам их убеждения и революционный темперамент не позволяли смириться с существующей реальностью. Действительно, идейным анархистам жить в сталинском СССР было, наверное, очень неуютно и скучно.
Порой судьбы этих людей, представителей революционной эпохи, крайне извилисты и никак не влезают в существующие обывательские шаблоны. Например, Яков Соломонович Дворжец в 1918 году был ярым врагом большевиков, управляющим делами Комитета Учредительного собрания в эсеровском правительстве Самары. После колчаковского переворота был мобилизован в ряды белой армии, но скрылся и неожиданно перешел на службу к своим бывшим противникам. В 1919-1924 гг. в Красной армии. Он даже вступил в партию недавних противников и был членом РКП(б) в эти годы. Выполнял особые поручения при начальнике ПУР РККА, работал с Антоновым-Овсеенко и Троцким. На процессе эсеров 1922 года выступал свидетелем обвинения. В 1924 исключен из партии и арестован по обвинению в службе в Белой армии. Приговорен к ссылке на 3 года. Работал директором колонии, с 1932 г. - директор коммуны им. Дзержинского в Москве, затем - директор Института трудового воспитания. В 1935 году уволен «за левацко-троцкистские извращения в области педагогики» и арестован. Человек своего времени, сам пытавшийся творить историю.
И, конечно, в первом соловецком этапе много представителей бывшей внутрипартийной оппозиции, прежде всего троцкистов, но не только. Перечислю лишь некоторых:
Владимир Потапович Демидов был членом РСДРП(б)/РКП(б) в 1907-1923 гг. В Гражданскую войну - комдив на Восточном фронте. В 1921 г. - сторонник рабочей оппозиции. В 1923-м исключен из РКП(б). После ареста в сентябре 1923 г. по делу «Рабочей группы» («мясниковцы») высылался на Соловецкие острова. После «признания ошибок» освобожден и восстановлен в партии. Арестовывался в 1928 г. как «руководитель контрреволюционной подпольной группы рабочей оппозиции на заводе „Мастяжарт"».
Гарбер Хаим Исофович известен тем, что был одним из тех, кто стоял у истоков создания комсомола. На III съезде ВЛКСМ в полемике с главным комсомольцем Лазарем Шацким ратовал за создание некой автономной «молодежной партии». В дальнейшем занимался наукой.
Захар Борисович Моглин был первым мужем дочери Троцкого Зинаиды. Еще в 1923 г. приговорен по делу группы «Рабочая правда» к высылке на 3 года и исключен из партии. В марте 1934 г. нарсудом Курска приговорен по ст. 111 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы. Однако если заглянуть в Уголовный кодекс РСФСР, то окажется, что 111 статья - не политическая. Она говорит о бездействии власти, т.е. невыполнении должностным лицом действий, которые оно по обязанности своей службы должно было выполнить, и про халатное отношение к службе, «повлекшее за собой волокиту, медленность в производстве дел и отчетности и иные упущения по службе».
В списке Сандармоха значится литературовед Михаил Гаврилович Майзель. Об этом человеке ряд современных литературоведов сообщают, что он был одним из прототипов барона Майгеля из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. Помните? «Я счастлив рекомендовать вам, - обратился Воланд к гостям, - почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы». Все помнят, что кончил этот персонаж плохо.
Родившийся в Витебске литературовед и журналист Михаил Майзель начал свой творческий путь еще в годы Гражданской войны. Хотя членом партии не был, даже кандидатом в члены ВКП(б) он стал лишь с 1932 года. Трудно сказать, это был убежденный и бескорыстный сторонник Советской власти или расчетливый карьерист. Среди людей его круга было много и тех и других. Но Булгакову он крови попил, написав целый ряд критических статей, где обвинял писателя в «апологии чистой белогвардейщины» и прочих прегрешениях против Советской власти. Как считается, добрейший и интеллигентнейший Михаил Афанасьевич в долгу не остался, изобразив Майзеля, как и иных своих врагов, в «Мастере и Маргарите». И не только изобразил, так еще и «убил».
Что в реальности послужило причиной ареста Михаила Майзеля - сказать без подробного изучения его дела невозможно. Но произошло это еще в 1936 году. Стоит за обвинением в участии в «троцкистско-зиновьевской организации» лишь интеллигентская и понятная с точки зрения людей его круга фронда против изменившейся в середине 30-х годов политики государства? Или было реальное участие в неких организационных структурах? Так или иначе, Михаил Майзель был отправлен на Соловки, а в 1937 году попал в первый соловецкий этап.
Надо заметить, что печальная и трагическая судьба Михаила Гавриловича Майзеля опровергает примитивную картинку, нарисованную в огромном количестве публикаций. Мол, жила-была в нашей стране замечательная творческая интеллигенция, мечтавшая исключительно о свободе и самовыражении. А потом на нее сверху свалились злобные чекисты, науськиваемые Иосифом Сталиным, и начали всех подряд сажать и расстреливать. Не так все было! Эта среда творческой интеллигенции, сформировавшаяся еще в условиях Гражданской войны, сама порождала импульсы и призывы к уничтожению своих конкурентов. И весьма активно поддерживала политические репрессии.
Правда, кто-то может возразить, что к этому ее понуждали окружающие условия, созданные властью. Но так ли это на самом деле? Все мы помним, как совсем недавно, в 1993 году, масса представителей этой самой либеральной творческой интеллигенции добровольно и с энтузиазмом призывала ельцинскую власть к расправе над политическими оппонентами и аплодировала расстрелу в прямом эфире законного парламента и его защитников.
Да и сейчас эта категория людей, любящая рассуждать о некоей свободе слова, не склонна проявлять хоть какое-то уважение к иному мнению. Как наглядно показывает обсуждение «дела Дмитриева», ей присуща ненависть и злоба к своим идейным и политическим оппонентам, мечты о будущих репрессиях и любовь к словам типа «люстрация» и «декоммунизация». В общем, мы имеем дело с интересным психологическим явлением, никак не связанным исключительно со сталинской эпохой.
Просматривая список Сандармоха, находишь в нем очень разных людей. Там хватает белогвардейских карателей, петлюровских упырей, бандитов, коррупционеров... Но попадаются и примеры поистине трагических судеб. Несколько лет назад в российских СМИ прошла информация:
«Члены партии ПАРНАС и участники общественного проекта «Декоммунизация» провели акцию против фальсификации истории... Они развернули плакат с портретом Анастасии Бакаевой. В 24 года ее арестовали, спустя несколько месяцев отправили первым соловецким этапом и расстреляли вместе с семьей в 1936 году в Сандармохе. Заместитель председателя ПАРНАС Андрей Зубов заявил, что власти лишили свободы историка Юрия Дмитриева, открывшего это место расстрелов...».
Действительно, Бакаева Анастасия Ивановна была расстреляна в Сандармохе 4 ноября 1937 года. Ее фото часто используют, в том числе в Интернете, для осуждения «коммунистического террора» и деятельности «наследников чекистов». И никому даже в голову не приходит уточнить биографию этого человека! А ведь Анастасия Бакаева - дочь председателя Петроградской ГубЧК в 1919-1920 годах, затем представителя ВЧК в Юго-Восточном крае Ивана Бакаева. Большевика и участника левой оппозиции.
И когда одиозный профессор Зубов, известный своим высказыванием о том, что «Гитлер - это ангел русской истории», или потешные фрики из движения «Декоммунизация» начинают использовать судьбу семьи убежденного коммуниста, видного члена РСДРП(б) и руководителя ЧК в своей убогой пропаганде - выглядит это не просто странно и цинично. Это какая-то чудовищная фантасмагория.
Деятельность внутрипартийной оппозиции в 30-е годы - тема малоизученная. Понятно, что была и просто борьба за власть, и личные амбиции, подкрепленные старыми обидами. Понятно, что многие изменения во внутренней политике СССР с начала 30-х годов, которые троцкисты называют Термидором, а «патриоты» - возвращением к национальным ценностям, вызывали у части старых партийцев неприятие и протест. Хотя, конечно, ни о каком «термидоре» или отказе от социализма речь не шла. Был закономерный процесс развития нового общества, когда, с одной стороны, отказывались от некоторых послереволюционных «загибов», а с другой - старались для устойчивости опираться на определенные исторические традиции. Курс на индустриализацию и связанную с ней коллективизацию был объективно необходим для выживания и укрепления нового государства, даже несмотря на все издержки, связанные с темпами его проведения. И как сейчас многим из нас понятно, в целом альтернативы данному процессу в той исторической реальности попросту не было. Ни у Троцкого, ни у Бухарина, ни у кого-нибудь еще. Вернее, с учетом позднейшего опыта целого ряда европейских стран альтернатива была одна - национальная катастрофа и уничтожение первого государства раннего социализма.
Однако недовольство политическими изменениями, происходившими в 30-е годы, у ряда представителей активной части тогдашнего общества было серьезное. При этом многие люди, такие как Иван Бакаев, имевшие опыт подпольной работы и гражданской войны, оппозиционную деятельность понимали не только как разговоры на кухне. Образно говоря, «перепостами» картинок в соцсетях они бы и сейчас не ограничились. И вот по этому слою людей был нанесен удар, причем били опять же «по площадям». Результат оказался довольно печальным. Та же Анастасия Бакаева могла, конечно, помогать отцу в каких-то делах, арестовали ее в августе 1936-го, когда система работы в НКВД еще не пошла вразнос...
Между прочим, цинизм при использовании памяти о репрессированных в Сандармохе людях свойствен не только отечественным «декоммунизаторам». Здесь, например, регулярно бывают и представители современной Эстонской республики. Несколько лет назад генеральный консул Эстонии в Санкт-Петербурге Кристен Лахтейн принял участие в траурной церемонии в урочище Сандармох, возложил цветы к подножию памятного камня, поставленного в память об эстонцах, казненных там, и, как сообщалось в СМИ, в своей речи «сосредоточился на теме любви к ближнему».
Впрочем, что еще оставалось делать представителю маленькой страны, в которой запрещена даже коммунистическая символика, зато фактически реабилитированы пособники нацистов? Только заниматься безудержной демагогией. Ведь подавляющая часть похороненных в Сандармохе эстонцев - это коммунисты...
Но если, по словам бывшего президента Эстонии Тоомаса Ильвеса, «опекаемая большевистской Россией Эстляндская трудовая коммуна была одной из кровавых попыток уничтожить эстонское государство», то почему судьба этих людей волнует представителей современной эстонской элиты? Антироссийской, антикоммунистической и очень часто - нациствующей. Только для использования в сиюминутных политических целях. Но тут, извините, опять вспоминается известный анекдот - либо крестик, либо трусы...
И в завершение повествования о первом соловецком этапе коснемся еще одной категории расстрелянных в Сандармохе людей. Для той части либеральной общественности, которая свято уверена в том, что там «кровавые чекисты расстреляли лучших людей страны», это, возможно, будет неожиданно. При внимательном изучении списка Сандармоха в нем обнаруживается целый ряд бывших сотрудников ЧК-ОГПУ-НКВД, а также других, как принято выражаться, «карательных органов».
У них очень сложные и разные судьбы. Иногда все выглядит очень банально:
Шебсман Давид Львович. Работал в органах НКВД, помощник уполномоченного. Приговорен 22.02.1934 Коллегией ОГПУ по ст.ст. 58-10, 109 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы. 109-я статья - это злоупотребление властью или служебным положением.
Коротков Петр Федорович. В 1918-1924 гг. уполномоченный ВЧК-ОГПУ, инженер Наркомата лесной промышленности СССР. Приговорен к 10 годам за расхищение социалистической собственности.
Тунтул Иван Иванович. В 1921-1930 гг. линейный уполномоченный транспортного отдела ОГПУ, уволен; затем работал в Музее изящных искусств. В январе 1933 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам ИТЛ за мошенничество. Дважды совершил побег из мест заключения. Задержан при попытке перехода границы в Латвию. Но все-таки больше бывших чекистов пострадали за свои идейные предпочтения:
Житков Александр Иванович. Быв. член ВКП(б); быв. оперуполномоченный ОГПУ. Приговорен 25.05.1931 Особым совещанием ОГПУ к 3 годам ИТЛ («к/p троцкистская деятельность»). В заключении приговорен 28.05.19ЗЗ дополнительно к 2 годам (за «продолжение контрреволюционной троцкистской деятельности»). 22.01.1936 приговорен Особым совещанием при НКВД СССР к 3 годам ИТЛ (за «активную контрреволюционную троцкистскую агитацию и нарушение лагерного режима»).
Дингельштедт Николай Николаевич, русский; из дворян; член РСДРП(б) в 1912-1917 гг. (вышел из партии). В 1918-1922 гг. нач. следственной части Петрочека, заведующий следственной частью Особого отдела Восточного фронта, сотрудник центрального аппарата ГПУ РСФСР. Окончил Горный институт (1925 г.). С 1930 г. ст. геолог. Арестован за «клевету на Советскую власть».
Георгий Яковенко с 1918 по 1919 год был следователем ВЧК, в дальнейшем - замнаркома юстиции Дальне-восточной Республики, партследователь ЦКК и Народного Комиссариата РКИ. В середине 1920-х годов Георгий Яковенко становится активным участником «троцкистско-зиновьевской оппозиции».
Папаян Гайк Кегамович работал в органах ЧК на Кавказе в 1921-1925 гг. Окончил китайское отделение Ленинградского восточного института. Арестован 27.05.1936, обвинялся в участии в «к/p троцкистско-зиновьевской организации в ЛО АН СССР».
И это еще не все. Если сюда добавить бывших чоновцев, работников прокуратуры, уголовного розыска (например, Волдынь Петр Янович - обвинялся в «фабрикации фиктивных документов и взятках»), то получится, что несколько процентов численности первого соловецкого этапа - это люди, имевшие непосредственное отношение к карательным органам. Да, из них многие - политические, участвовали во внутрипартийной оппозиции. Но также хватает осужденных за должностные преступления и заподозренных в шпионаже.
С учетом данных фактов есть все основания поставить в Сандармохе отдельный памятник бывшим сотрудникам ВЧК-ОГПУ-НКВД, погибшим в годы репрессий. Конечно, у членов общества «Мемориал» по причине разрыва шаблона может случиться истерика, но ведь им будет трудно опровергнуть информацию со своего же сайта.
Подведем итог по первому соловецкому этапу.
Состав первого соловецкого этапа действительно был крайне неоднородным. Русское белое офицерство и басмачи. Петлюровцы, устроившие геноцид евреев, и чекисты-евреи, бывшие сторонниками Льва Троцкого. Следователи уголовного розыска - и уголовники-рецидивисты. Эстонские коммунисты - и польские шпионы. Армянские дашнаки и азербайджанские мусаватисты. Этот перечень можно продолжить. Большинство из них были идейными оппонентами и непримиримыми врагами даже друг для друга.
Телеграмма наркома Ежова, фактически ставшая жестоким приговором всем этим людям, нарушала все принципы справедливого судопроизводства. Однако в целом историческая правда о первом соловецком этапе оказывается не такой простой и однозначной, как, может быть, кому-то хотелось. Многие из казненных в Сандармохе, как достаточно легко установить, исходя из материалов самого же «Мемориала», сами убивали, и много убивали. К ним вполне применима строка из известной песни «нас не надо жалеть, ведь и мы б никого не жалели».
Да, при желании можно настаивать на том, что все они являются невинными жертвами. Однако в ответ можно вспомнить о тех, кто стал «жертвой жертв Сандармоха». Расстрелянные Железняком красноармейцы, замученные петлюровцами еврейские семьи, убитые колчаковцами сибирские крестьяне, растерзанные басмачами мирные жители Средней Азии... Вот с ними-то как быть? Общество «Мемориал» предлагает их всех забыть? Сделать вид, что этих людей не существовало, чтобы не портить пафосный лубок, на котором злодей Сталин убивает в Сандармохе лучших представителей всех народов?
А давайте вспомним, что в современной российской литературе устойчивой популярностью пользуется жанр про «попаданцев», в котором по сюжету герой попадает в другое время или другой мир. Ведь интересно было бы смоделировать ситуацию, в которой современный либеральный интеллигент, некий столичный активист общества «Мемориал» перемещается во времени и попадает, например, в 1919 год, в Житомир, к петлюровцам. Или в комендатуру Читы, руководимую полковником Андерсоном. В банду басмачей. В отряд Булак-Балаховича. В деникинскую контрразведку. В банду Джаяни. В общем, к тем людям, которые впоследствии станут «жертвами Сандармоха».
Каковы были бы его шансы после общения с этими замечательными людьми вернуться назад, в наше время, живым и здоровым? Вопрос, естественно, чисто риторический. Ведь ответ на него известен.
Конечно, далеко не все заключенные, попавшие в первый соловецкий этап, были участниками и соучастниками кровавых расправ времен Гражданской войны. Понятно, что каждого человека из списка Сандармоха нужно оценивать индивидуально и прежде чем судить, установить все обстоятельства его жизни и деятельности. В целом же можно говорить о том, что без знания событий 1917-1922 годов невозможно понять и печальные события в Сандармохе в 1937 году. Ведь расстрел первого соловецкого этапа - это некая последняя точка в истории Гражданской войны в России.
К сожалению, в 1937-1938 годах пострадало очень много невинных людей. Об этом нужно помнить. Но совершенно непонятно, почему мы, жители современной России, должны чтить память украинского кулака и палача Железняка. Бандита Садового-Уэльского. Военного преступника Садовского и прочих петлюровцев. И тем более - обычных убийц Занина и Дементьева. Только потому, что их расстреляли во время правления Сталина? Может быть, члены общества «Мемориал» смогут ответить на этот простой вопрос?
Со времен Великой Французской революции хорошо известно, что после первых побед различные революционные партии часто вступают в бескомпромиссную борьбу за власть уже друг с другом. И причины этого отнюдь не субъективные. Это не амбиции отдельных вождей, не случайные недоразумения, а отражение борьбы разных социальных групп и классов за свои особенные интересы в развернувшемся революционном процессе.
[Читать далее]История партии социалистов-революционеров, которая после 1917 года организовывала контрреволюционные мятежи и активно сотрудничала с иностранными разведками, лишь подтверждает эту закономерность. То же самое можно сказать и о тогдашних анархистах, то являвшихся союзниками большевиков, то доставлявших немало хлопот новой власти.
В списке Сандармоха - секретарь Калужской эсеровской организации Василий Яковлевич Греченков. Первый раз он арестовывался в 1919 г. в Москве по делу взрыва в Леонтьевском переулке. Вторично арестовывался при приезде на съезд партии левых эсеров. Проживал в Москве «нелегально по чужой фамилии по купленному паспорту».
Ананий Семенович Семенов, во время Гражданской войны и в начале 1920-х участвовал в деятельности анархо-синдикалистов Конфедерации анархистов Украины «Набат», неоднократно арестовывался. Вышел из ВКП(б) в 1921 г. «ввиду несогласия с генеральной линией партии». Срок отбывал в Белбалтлаге, в 1936 году совершил побег, но был задержан. Соломон Яковлевич Вейцман, рабочий (металлист-гравер), анархист. Приговорен в 1930 г. по обвинению в «анархистской деятельности» к 3 годам ссылки в Среднюю Азию, бежал из ссылки в 1931 г., проживал «по фиктивным документам». Арестован в 1934 г. в Москве. Приговорен к 5 годам ИТЛ за «побег из места заключения и незаконное хранение оружия». Николай Георгиевич Владимирский, входил в подпольные анархические группы в Саратове и Ленинграде. Перед первым арестом жил в Саратове, рабочий лесопильного завода. Арестован 11.01.1927, обвинялся в «распространении анархической литературы, проведении анархической агитации».
Надо признать, что в 1937-1938 годах бывшие эсеры и анархисты могли пострадать и просто за принадлежность к своим партиям в прошлые годы. Но по спискам заключенных Соловецкой тюрьмы видно, что было и реальное, действующее подполье, с которым власть, естественно, боролась. Многим эсерам и анархистам их убеждения и революционный темперамент не позволяли смириться с существующей реальностью. Действительно, идейным анархистам жить в сталинском СССР было, наверное, очень неуютно и скучно.
Порой судьбы этих людей, представителей революционной эпохи, крайне извилисты и никак не влезают в существующие обывательские шаблоны. Например, Яков Соломонович Дворжец в 1918 году был ярым врагом большевиков, управляющим делами Комитета Учредительного собрания в эсеровском правительстве Самары. После колчаковского переворота был мобилизован в ряды белой армии, но скрылся и неожиданно перешел на службу к своим бывшим противникам. В 1919-1924 гг. в Красной армии. Он даже вступил в партию недавних противников и был членом РКП(б) в эти годы. Выполнял особые поручения при начальнике ПУР РККА, работал с Антоновым-Овсеенко и Троцким. На процессе эсеров 1922 года выступал свидетелем обвинения. В 1924 исключен из партии и арестован по обвинению в службе в Белой армии. Приговорен к ссылке на 3 года. Работал директором колонии, с 1932 г. - директор коммуны им. Дзержинского в Москве, затем - директор Института трудового воспитания. В 1935 году уволен «за левацко-троцкистские извращения в области педагогики» и арестован. Человек своего времени, сам пытавшийся творить историю.
И, конечно, в первом соловецком этапе много представителей бывшей внутрипартийной оппозиции, прежде всего троцкистов, но не только. Перечислю лишь некоторых:
Владимир Потапович Демидов был членом РСДРП(б)/РКП(б) в 1907-1923 гг. В Гражданскую войну - комдив на Восточном фронте. В 1921 г. - сторонник рабочей оппозиции. В 1923-м исключен из РКП(б). После ареста в сентябре 1923 г. по делу «Рабочей группы» («мясниковцы») высылался на Соловецкие острова. После «признания ошибок» освобожден и восстановлен в партии. Арестовывался в 1928 г. как «руководитель контрреволюционной подпольной группы рабочей оппозиции на заводе „Мастяжарт"».
Гарбер Хаим Исофович известен тем, что был одним из тех, кто стоял у истоков создания комсомола. На III съезде ВЛКСМ в полемике с главным комсомольцем Лазарем Шацким ратовал за создание некой автономной «молодежной партии». В дальнейшем занимался наукой.
Захар Борисович Моглин был первым мужем дочери Троцкого Зинаиды. Еще в 1923 г. приговорен по делу группы «Рабочая правда» к высылке на 3 года и исключен из партии. В марте 1934 г. нарсудом Курска приговорен по ст. 111 УК РСФСР к 3 годам лишения свободы. Однако если заглянуть в Уголовный кодекс РСФСР, то окажется, что 111 статья - не политическая. Она говорит о бездействии власти, т.е. невыполнении должностным лицом действий, которые оно по обязанности своей службы должно было выполнить, и про халатное отношение к службе, «повлекшее за собой волокиту, медленность в производстве дел и отчетности и иные упущения по службе».
В списке Сандармоха значится литературовед Михаил Гаврилович Майзель. Об этом человеке ряд современных литературоведов сообщают, что он был одним из прототипов барона Майгеля из «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. Помните? «Я счастлив рекомендовать вам, - обратился Воланд к гостям, - почтеннейшего барона Майгеля, служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев с достопримечательностями столицы». Все помнят, что кончил этот персонаж плохо.
Родившийся в Витебске литературовед и журналист Михаил Майзель начал свой творческий путь еще в годы Гражданской войны. Хотя членом партии не был, даже кандидатом в члены ВКП(б) он стал лишь с 1932 года. Трудно сказать, это был убежденный и бескорыстный сторонник Советской власти или расчетливый карьерист. Среди людей его круга было много и тех и других. Но Булгакову он крови попил, написав целый ряд критических статей, где обвинял писателя в «апологии чистой белогвардейщины» и прочих прегрешениях против Советской власти. Как считается, добрейший и интеллигентнейший Михаил Афанасьевич в долгу не остался, изобразив Майзеля, как и иных своих врагов, в «Мастере и Маргарите». И не только изобразил, так еще и «убил».
Что в реальности послужило причиной ареста Михаила Майзеля - сказать без подробного изучения его дела невозможно. Но произошло это еще в 1936 году. Стоит за обвинением в участии в «троцкистско-зиновьевской организации» лишь интеллигентская и понятная с точки зрения людей его круга фронда против изменившейся в середине 30-х годов политики государства? Или было реальное участие в неких организационных структурах? Так или иначе, Михаил Майзель был отправлен на Соловки, а в 1937 году попал в первый соловецкий этап.
Надо заметить, что печальная и трагическая судьба Михаила Гавриловича Майзеля опровергает примитивную картинку, нарисованную в огромном количестве публикаций. Мол, жила-была в нашей стране замечательная творческая интеллигенция, мечтавшая исключительно о свободе и самовыражении. А потом на нее сверху свалились злобные чекисты, науськиваемые Иосифом Сталиным, и начали всех подряд сажать и расстреливать. Не так все было! Эта среда творческой интеллигенции, сформировавшаяся еще в условиях Гражданской войны, сама порождала импульсы и призывы к уничтожению своих конкурентов. И весьма активно поддерживала политические репрессии.
Правда, кто-то может возразить, что к этому ее понуждали окружающие условия, созданные властью. Но так ли это на самом деле? Все мы помним, как совсем недавно, в 1993 году, масса представителей этой самой либеральной творческой интеллигенции добровольно и с энтузиазмом призывала ельцинскую власть к расправе над политическими оппонентами и аплодировала расстрелу в прямом эфире законного парламента и его защитников.
Да и сейчас эта категория людей, любящая рассуждать о некоей свободе слова, не склонна проявлять хоть какое-то уважение к иному мнению. Как наглядно показывает обсуждение «дела Дмитриева», ей присуща ненависть и злоба к своим идейным и политическим оппонентам, мечты о будущих репрессиях и любовь к словам типа «люстрация» и «декоммунизация». В общем, мы имеем дело с интересным психологическим явлением, никак не связанным исключительно со сталинской эпохой.
Просматривая список Сандармоха, находишь в нем очень разных людей. Там хватает белогвардейских карателей, петлюровских упырей, бандитов, коррупционеров... Но попадаются и примеры поистине трагических судеб. Несколько лет назад в российских СМИ прошла информация:
«Члены партии ПАРНАС и участники общественного проекта «Декоммунизация» провели акцию против фальсификации истории... Они развернули плакат с портретом Анастасии Бакаевой. В 24 года ее арестовали, спустя несколько месяцев отправили первым соловецким этапом и расстреляли вместе с семьей в 1936 году в Сандармохе. Заместитель председателя ПАРНАС Андрей Зубов заявил, что власти лишили свободы историка Юрия Дмитриева, открывшего это место расстрелов...».
Действительно, Бакаева Анастасия Ивановна была расстреляна в Сандармохе 4 ноября 1937 года. Ее фото часто используют, в том числе в Интернете, для осуждения «коммунистического террора» и деятельности «наследников чекистов». И никому даже в голову не приходит уточнить биографию этого человека! А ведь Анастасия Бакаева - дочь председателя Петроградской ГубЧК в 1919-1920 годах, затем представителя ВЧК в Юго-Восточном крае Ивана Бакаева. Большевика и участника левой оппозиции.
И когда одиозный профессор Зубов, известный своим высказыванием о том, что «Гитлер - это ангел русской истории», или потешные фрики из движения «Декоммунизация» начинают использовать судьбу семьи убежденного коммуниста, видного члена РСДРП(б) и руководителя ЧК в своей убогой пропаганде - выглядит это не просто странно и цинично. Это какая-то чудовищная фантасмагория.
Деятельность внутрипартийной оппозиции в 30-е годы - тема малоизученная. Понятно, что была и просто борьба за власть, и личные амбиции, подкрепленные старыми обидами. Понятно, что многие изменения во внутренней политике СССР с начала 30-х годов, которые троцкисты называют Термидором, а «патриоты» - возвращением к национальным ценностям, вызывали у части старых партийцев неприятие и протест. Хотя, конечно, ни о каком «термидоре» или отказе от социализма речь не шла. Был закономерный процесс развития нового общества, когда, с одной стороны, отказывались от некоторых послереволюционных «загибов», а с другой - старались для устойчивости опираться на определенные исторические традиции. Курс на индустриализацию и связанную с ней коллективизацию был объективно необходим для выживания и укрепления нового государства, даже несмотря на все издержки, связанные с темпами его проведения. И как сейчас многим из нас понятно, в целом альтернативы данному процессу в той исторической реальности попросту не было. Ни у Троцкого, ни у Бухарина, ни у кого-нибудь еще. Вернее, с учетом позднейшего опыта целого ряда европейских стран альтернатива была одна - национальная катастрофа и уничтожение первого государства раннего социализма.
Однако недовольство политическими изменениями, происходившими в 30-е годы, у ряда представителей активной части тогдашнего общества было серьезное. При этом многие люди, такие как Иван Бакаев, имевшие опыт подпольной работы и гражданской войны, оппозиционную деятельность понимали не только как разговоры на кухне. Образно говоря, «перепостами» картинок в соцсетях они бы и сейчас не ограничились. И вот по этому слою людей был нанесен удар, причем били опять же «по площадям». Результат оказался довольно печальным. Та же Анастасия Бакаева могла, конечно, помогать отцу в каких-то делах, арестовали ее в августе 1936-го, когда система работы в НКВД еще не пошла вразнос...
Между прочим, цинизм при использовании памяти о репрессированных в Сандармохе людях свойствен не только отечественным «декоммунизаторам». Здесь, например, регулярно бывают и представители современной Эстонской республики. Несколько лет назад генеральный консул Эстонии в Санкт-Петербурге Кристен Лахтейн принял участие в траурной церемонии в урочище Сандармох, возложил цветы к подножию памятного камня, поставленного в память об эстонцах, казненных там, и, как сообщалось в СМИ, в своей речи «сосредоточился на теме любви к ближнему».
Впрочем, что еще оставалось делать представителю маленькой страны, в которой запрещена даже коммунистическая символика, зато фактически реабилитированы пособники нацистов? Только заниматься безудержной демагогией. Ведь подавляющая часть похороненных в Сандармохе эстонцев - это коммунисты...
Но если, по словам бывшего президента Эстонии Тоомаса Ильвеса, «опекаемая большевистской Россией Эстляндская трудовая коммуна была одной из кровавых попыток уничтожить эстонское государство», то почему судьба этих людей волнует представителей современной эстонской элиты? Антироссийской, антикоммунистической и очень часто - нациствующей. Только для использования в сиюминутных политических целях. Но тут, извините, опять вспоминается известный анекдот - либо крестик, либо трусы...
И в завершение повествования о первом соловецком этапе коснемся еще одной категории расстрелянных в Сандармохе людей. Для той части либеральной общественности, которая свято уверена в том, что там «кровавые чекисты расстреляли лучших людей страны», это, возможно, будет неожиданно. При внимательном изучении списка Сандармоха в нем обнаруживается целый ряд бывших сотрудников ЧК-ОГПУ-НКВД, а также других, как принято выражаться, «карательных органов».
У них очень сложные и разные судьбы. Иногда все выглядит очень банально:
Шебсман Давид Львович. Работал в органах НКВД, помощник уполномоченного. Приговорен 22.02.1934 Коллегией ОГПУ по ст.ст. 58-10, 109 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы. 109-я статья - это злоупотребление властью или служебным положением.
Коротков Петр Федорович. В 1918-1924 гг. уполномоченный ВЧК-ОГПУ, инженер Наркомата лесной промышленности СССР. Приговорен к 10 годам за расхищение социалистической собственности.
Тунтул Иван Иванович. В 1921-1930 гг. линейный уполномоченный транспортного отдела ОГПУ, уволен; затем работал в Музее изящных искусств. В январе 1933 г. приговорен Коллегией ОГПУ к 5 годам ИТЛ за мошенничество. Дважды совершил побег из мест заключения. Задержан при попытке перехода границы в Латвию. Но все-таки больше бывших чекистов пострадали за свои идейные предпочтения:
Житков Александр Иванович. Быв. член ВКП(б); быв. оперуполномоченный ОГПУ. Приговорен 25.05.1931 Особым совещанием ОГПУ к 3 годам ИТЛ («к/p троцкистская деятельность»). В заключении приговорен 28.05.19ЗЗ дополнительно к 2 годам (за «продолжение контрреволюционной троцкистской деятельности»). 22.01.1936 приговорен Особым совещанием при НКВД СССР к 3 годам ИТЛ (за «активную контрреволюционную троцкистскую агитацию и нарушение лагерного режима»).
Дингельштедт Николай Николаевич, русский; из дворян; член РСДРП(б) в 1912-1917 гг. (вышел из партии). В 1918-1922 гг. нач. следственной части Петрочека, заведующий следственной частью Особого отдела Восточного фронта, сотрудник центрального аппарата ГПУ РСФСР. Окончил Горный институт (1925 г.). С 1930 г. ст. геолог. Арестован за «клевету на Советскую власть».
Георгий Яковенко с 1918 по 1919 год был следователем ВЧК, в дальнейшем - замнаркома юстиции Дальне-восточной Республики, партследователь ЦКК и Народного Комиссариата РКИ. В середине 1920-х годов Георгий Яковенко становится активным участником «троцкистско-зиновьевской оппозиции».
Папаян Гайк Кегамович работал в органах ЧК на Кавказе в 1921-1925 гг. Окончил китайское отделение Ленинградского восточного института. Арестован 27.05.1936, обвинялся в участии в «к/p троцкистско-зиновьевской организации в ЛО АН СССР».
И это еще не все. Если сюда добавить бывших чоновцев, работников прокуратуры, уголовного розыска (например, Волдынь Петр Янович - обвинялся в «фабрикации фиктивных документов и взятках»), то получится, что несколько процентов численности первого соловецкого этапа - это люди, имевшие непосредственное отношение к карательным органам. Да, из них многие - политические, участвовали во внутрипартийной оппозиции. Но также хватает осужденных за должностные преступления и заподозренных в шпионаже.
С учетом данных фактов есть все основания поставить в Сандармохе отдельный памятник бывшим сотрудникам ВЧК-ОГПУ-НКВД, погибшим в годы репрессий. Конечно, у членов общества «Мемориал» по причине разрыва шаблона может случиться истерика, но ведь им будет трудно опровергнуть информацию со своего же сайта.
Подведем итог по первому соловецкому этапу.
Состав первого соловецкого этапа действительно был крайне неоднородным. Русское белое офицерство и басмачи. Петлюровцы, устроившие геноцид евреев, и чекисты-евреи, бывшие сторонниками Льва Троцкого. Следователи уголовного розыска - и уголовники-рецидивисты. Эстонские коммунисты - и польские шпионы. Армянские дашнаки и азербайджанские мусаватисты. Этот перечень можно продолжить. Большинство из них были идейными оппонентами и непримиримыми врагами даже друг для друга.
Телеграмма наркома Ежова, фактически ставшая жестоким приговором всем этим людям, нарушала все принципы справедливого судопроизводства. Однако в целом историческая правда о первом соловецком этапе оказывается не такой простой и однозначной, как, может быть, кому-то хотелось. Многие из казненных в Сандармохе, как достаточно легко установить, исходя из материалов самого же «Мемориала», сами убивали, и много убивали. К ним вполне применима строка из известной песни «нас не надо жалеть, ведь и мы б никого не жалели».
Да, при желании можно настаивать на том, что все они являются невинными жертвами. Однако в ответ можно вспомнить о тех, кто стал «жертвой жертв Сандармоха». Расстрелянные Железняком красноармейцы, замученные петлюровцами еврейские семьи, убитые колчаковцами сибирские крестьяне, растерзанные басмачами мирные жители Средней Азии... Вот с ними-то как быть? Общество «Мемориал» предлагает их всех забыть? Сделать вид, что этих людей не существовало, чтобы не портить пафосный лубок, на котором злодей Сталин убивает в Сандармохе лучших представителей всех народов?
А давайте вспомним, что в современной российской литературе устойчивой популярностью пользуется жанр про «попаданцев», в котором по сюжету герой попадает в другое время или другой мир. Ведь интересно было бы смоделировать ситуацию, в которой современный либеральный интеллигент, некий столичный активист общества «Мемориал» перемещается во времени и попадает, например, в 1919 год, в Житомир, к петлюровцам. Или в комендатуру Читы, руководимую полковником Андерсоном. В банду басмачей. В отряд Булак-Балаховича. В деникинскую контрразведку. В банду Джаяни. В общем, к тем людям, которые впоследствии станут «жертвами Сандармоха».
Каковы были бы его шансы после общения с этими замечательными людьми вернуться назад, в наше время, живым и здоровым? Вопрос, естественно, чисто риторический. Ведь ответ на него известен.
Конечно, далеко не все заключенные, попавшие в первый соловецкий этап, были участниками и соучастниками кровавых расправ времен Гражданской войны. Понятно, что каждого человека из списка Сандармоха нужно оценивать индивидуально и прежде чем судить, установить все обстоятельства его жизни и деятельности. В целом же можно говорить о том, что без знания событий 1917-1922 годов невозможно понять и печальные события в Сандармохе в 1937 году. Ведь расстрел первого соловецкого этапа - это некая последняя точка в истории Гражданской войны в России.
К сожалению, в 1937-1938 годах пострадало очень много невинных людей. Об этом нужно помнить. Но совершенно непонятно, почему мы, жители современной России, должны чтить память украинского кулака и палача Железняка. Бандита Садового-Уэльского. Военного преступника Садовского и прочих петлюровцев. И тем более - обычных убийц Занина и Дементьева. Только потому, что их расстреляли во время правления Сталина? Может быть, члены общества «Мемориал» смогут ответить на этот простой вопрос?