Аркхем, больничка, творческое
Здесь собраны написанные мной по заявкам четверостишия про игроков Аркхема.
Тоже своего рода отчет.
Периодически пополняется да вроде как все, кто хотел - получил.
Северен Ремилард:
Солнце темнее и небо ниже,
Это ли нам беда?
Знаешь, мой друг, я все-таки выжил.
Только б вот знать, куда...
Ольга Ямиле Ротчефф:
Целый мир спит безмятежно на хрупких плечах.
Не оступиться, но самое страшное - не промолчать,
Не показать никому, как по реснице сбежала слеза.
На горизонте светлеет небо. Значит прошла гроза.
Арманда Луиз Бенуар:
Зеркальной чистотой в твоем бокале кипит вино.
Аккорды этой хрустальной песни никто не знал раньше, но
Она оборвется и хлынет белой тягучей волной
С ладони в небо. И небо ответит - ты заслужила покой...
Тереза Кендалл:
Белая птица в чернильном небе. Росчерк пера.
Белый зефир в черном кофе растаял, как дым.
Как не запомнить кошмары, что были вчера?
Только бы новые не прилетели на песни и сны...
Абадайя Герберт Тайлер:
Просто тускнеет солнце рядом с твоей улыбкой,
Гаснут свечи и даже электрический свет.
Право на выбор не значит отсутствие прав на ошибку.
Темнота непроглядна -
Тебя больше нет.
Джиллиан Трамбле-Грант:
Танцуй на озерных волнах,
Танцуй в предрассветном небе,
Танцуй, когда рушится крыша и дом поглотил огонь.
Танцуй - это будет больно,
Но лучше слепого побега.
В себя, от себя и дальше, где непобедима боль.
Растин Хёрт:
Дети играют во ржи, улыбаются солнцу
Дети играют во взрослых, усталых, злых.
Каждый прыжок выше неба, сейчас, кажется, оторвется
И полетит...
Даниель Дайн:
Яблони стоят как снег
Где ты, родной человек?
Тает в зеркалах огня отражение.
Молча разбирать замки
На крупинки и камешки.
Звезд над уснувшей крышей кружение...
Нет, не осталось никого, только ты,
Выше деревьев, сильней темноты.
Нет, не найти никакого нам здесь спасения.
Купидон Дж. Фримен:
Что остается от сказки потом, после того как страница сгорела?
Кажется плевое дело, буквы ушли в молоко.
Серым асфальтом укутала ночь новое чье-то невинное тело.
Нож входит в легкое. Так и тут получилось. Легко.
Мэгги Чикаго/Луиза Дюпре:
Две половинки монеты, профиль изысканно-светлый.
Две луны в раскаленных от боли зрачках.
На фотокарточке имя, дата, кривое "с приветом!"
Шепот страниц. Эхо шагов. Ветер в голых ветвях
Так начинается лето.
Так прекращается страх.
Гильдрик Гоггет-Наггет (и остальные гоблины):
По серебряной струне, по закопченому стеклу
Пробежал чуть слышный звук и оборвался, исчез.
Каждый выбирает сам: устоять на ветру,
Или полететь за ним в полный снов волшебный лес.
Мориц Освальд Рашер:
Горит трава, синеет дым. Алеет яростный закат.
И мы идем, и мы горим. И не свернуть уже назад.
Творится наше колдовство, в заброшенных холмах.
Вот-вот рванет, пылает, бьется кровь в твоих висках.
Так голубь, пламенем обьят, пикирует к воде.
Так нас дорога пламенем ведет вперед, к мечте.
Нита Нальди:
На землю прольется вода.
Очистит от страхов и пыли.
Не забывай никогда
Тропку к той самой могиле,
Где каблукам не оставить следа.
Только твоя память будет всегда
Мир тот хранить, где друг друга любили.
Шарлотта Дюпре:
Дочь луны, царицы ночи, дева в золотых лохмотьях.
Ненаследная принцесса чьих то глупых обещаний.
Никогда не отзовешься больше ты на имя Лотти,
Никому не пожелаешь так узнать свои печали.
Слишком многого боялась так, что даже надоело.
Слишком многим помогала, не прося себе ни крохи.
Белоснежные ладони расцарапаны омелой,
И на шее бриллианты как ошейник злой эпохи.
Кот играется клубочком, в колыбели дремлет мальчик,
На камине отзвенело пять. Безжалостное утро.
Как же хочется покоя. Старый шрам зудит к удаче.
Все что нас не убивает поступает очень мудро.
Уборщик и прочий младший медперсонал:
Золотым прозрачным светом занимается заря,
Не уснувших до рассвета загоняя в кровать.
Выбывает не успевший добежать до крыльца
И, закрыв глаза, считает: раз-два-три-иду-искать.
В тонких соснах прячет солнце рыжих неуемных зайцев.
Прячет море под камнями изумрудов клочки.
Ветер знает, как укрыться от глядящих из под пальцев
В складки и оборки юбки, в черной челки завитки.
Укрывайся палой хвоей, нежной майскою травою,
серым камнем у прибоя, где кружат волны вальс,
Замеревшей над ключицей тонкой шелковой волною.
Все равно тебя найду я.
Пять-четыре-три-два-раз.
Филиппа Боллз/Лилиана Вуд:
Девочка танцевала на самом краю причала.
Старые доски скрипели, ритм несложный держа.
Только б она не упала и как можно дольше не знала,
Что ее туфли сверкают по самой кромке ножа.
Мари Генриетта Олден:
Ржавое небо упало на крыши,
Вылилось черной водой на людей.
Час до рассвета темней всего. Слышишь?
Это проснулся в листве соловей.
В сердце сезона слез и дождей,
Он обещает, что станет светлей.
Вивьен Уорд:
Небо цвета льда. Под глазами тени.
Провода оборваны, совы не летают.
В окна льется запах яблочно-весенний.
Как все получилось грустно. Не узнают
В утренних газетах и в соседнем штате.
Никаких конфет страх заесть не хватит.
Заливает кровью кружева на платье.
Джин Росс:
Заплести косу до попы. Выпить из котла до дна.
Всемогущая, дурная кончилась весна.
Унося с собою тайны злого сна,
Уходи одна.
Не смотри через плечо на тех, кто остается,
Не глотай из старого зеленого колодца.
Бессердечный ангел, ничего не бьется.
Слепит серым солнце.
Смитт Шерман:
Шпагоглотатель так себе фехтовальщик,
В пепел сгорает рукопись, жжет ладони тетрадь.
Что ты забыл в темном городе, мальчик,
Где даже рыбы могут научить убивать?
Иона Флетчер:
Разбавляй слезами воду,
А водой - горячий воздух.
Хочешь веру и свободу?
Так свари! Ведь это просто.
Звезды водят хороводы,
Сыплют в небо свое просо.
Закипело.
Пей без пробы
Беретта Блэквуд:
Красное на белом. Облака под ноги.
Бегать не умела, но не ждала подмоги.
Расстелилось мелом солнечное утро.
Расставайся с тем, кто до конца с тобой не будет.
Льется ветер в окна, ласковый и мудрый.
Сила - тоже слабость, хоть дана немногим.
Стоя у порога,
Вытирая ноги
Будь той самой редкой в облаке румян и пудры.
Персиваль Густав Ксавьер:
Нечего больше бояться. Вечность ложится льдом на ладони.
Тают огни безумного дома.
Жив, пока тебя помнят.
Не к чему больше тянуться. Холод камней отдается в коленях.
Нет, объясниться опять не успели
Слезы в осколках алеют.
Стало так грустно и тихо. Кто-то мне выключил звезды и солнце.
Некому улыбнуться и сказать "обойдется!"
Что теперь остается?
Нас нарисует на стенах время, безумный жестокий художник.
К памяти не приложить подорожник.
Плачь, золотой колокольчик...
Тоже своего рода отчет.
Периодически пополняется да вроде как все, кто хотел - получил.
Северен Ремилард:
Солнце темнее и небо ниже,
Это ли нам беда?
Знаешь, мой друг, я все-таки выжил.
Только б вот знать, куда...
Ольга Ямиле Ротчефф:
Целый мир спит безмятежно на хрупких плечах.
Не оступиться, но самое страшное - не промолчать,
Не показать никому, как по реснице сбежала слеза.
На горизонте светлеет небо. Значит прошла гроза.
Арманда Луиз Бенуар:
Зеркальной чистотой в твоем бокале кипит вино.
Аккорды этой хрустальной песни никто не знал раньше, но
Она оборвется и хлынет белой тягучей волной
С ладони в небо. И небо ответит - ты заслужила покой...
Тереза Кендалл:
Белая птица в чернильном небе. Росчерк пера.
Белый зефир в черном кофе растаял, как дым.
Как не запомнить кошмары, что были вчера?
Только бы новые не прилетели на песни и сны...
Абадайя Герберт Тайлер:
Просто тускнеет солнце рядом с твоей улыбкой,
Гаснут свечи и даже электрический свет.
Право на выбор не значит отсутствие прав на ошибку.
Темнота непроглядна -
Тебя больше нет.
Джиллиан Трамбле-Грант:
Танцуй на озерных волнах,
Танцуй в предрассветном небе,
Танцуй, когда рушится крыша и дом поглотил огонь.
Танцуй - это будет больно,
Но лучше слепого побега.
В себя, от себя и дальше, где непобедима боль.
Растин Хёрт:
Дети играют во ржи, улыбаются солнцу
Дети играют во взрослых, усталых, злых.
Каждый прыжок выше неба, сейчас, кажется, оторвется
И полетит...
Даниель Дайн:
Яблони стоят как снег
Где ты, родной человек?
Тает в зеркалах огня отражение.
Молча разбирать замки
На крупинки и камешки.
Звезд над уснувшей крышей кружение...
Нет, не осталось никого, только ты,
Выше деревьев, сильней темноты.
Нет, не найти никакого нам здесь спасения.
Купидон Дж. Фримен:
Что остается от сказки потом, после того как страница сгорела?
Кажется плевое дело, буквы ушли в молоко.
Серым асфальтом укутала ночь новое чье-то невинное тело.
Нож входит в легкое. Так и тут получилось. Легко.
Мэгги Чикаго/Луиза Дюпре:
Две половинки монеты, профиль изысканно-светлый.
Две луны в раскаленных от боли зрачках.
На фотокарточке имя, дата, кривое "с приветом!"
Шепот страниц. Эхо шагов. Ветер в голых ветвях
Так начинается лето.
Так прекращается страх.
Гильдрик Гоггет-Наггет (и остальные гоблины):
По серебряной струне, по закопченому стеклу
Пробежал чуть слышный звук и оборвался, исчез.
Каждый выбирает сам: устоять на ветру,
Или полететь за ним в полный снов волшебный лес.
Мориц Освальд Рашер:
Горит трава, синеет дым. Алеет яростный закат.
И мы идем, и мы горим. И не свернуть уже назад.
Творится наше колдовство, в заброшенных холмах.
Вот-вот рванет, пылает, бьется кровь в твоих висках.
Так голубь, пламенем обьят, пикирует к воде.
Так нас дорога пламенем ведет вперед, к мечте.
Нита Нальди:
На землю прольется вода.
Очистит от страхов и пыли.
Не забывай никогда
Тропку к той самой могиле,
Где каблукам не оставить следа.
Только твоя память будет всегда
Мир тот хранить, где друг друга любили.
Шарлотта Дюпре:
Дочь луны, царицы ночи, дева в золотых лохмотьях.
Ненаследная принцесса чьих то глупых обещаний.
Никогда не отзовешься больше ты на имя Лотти,
Никому не пожелаешь так узнать свои печали.
Слишком многого боялась так, что даже надоело.
Слишком многим помогала, не прося себе ни крохи.
Белоснежные ладони расцарапаны омелой,
И на шее бриллианты как ошейник злой эпохи.
Кот играется клубочком, в колыбели дремлет мальчик,
На камине отзвенело пять. Безжалостное утро.
Как же хочется покоя. Старый шрам зудит к удаче.
Все что нас не убивает поступает очень мудро.
Уборщик и прочий младший медперсонал:
Золотым прозрачным светом занимается заря,
Не уснувших до рассвета загоняя в кровать.
Выбывает не успевший добежать до крыльца
И, закрыв глаза, считает: раз-два-три-иду-искать.
В тонких соснах прячет солнце рыжих неуемных зайцев.
Прячет море под камнями изумрудов клочки.
Ветер знает, как укрыться от глядящих из под пальцев
В складки и оборки юбки, в черной челки завитки.
Укрывайся палой хвоей, нежной майскою травою,
серым камнем у прибоя, где кружат волны вальс,
Замеревшей над ключицей тонкой шелковой волною.
Все равно тебя найду я.
Пять-четыре-три-два-раз.
Филиппа Боллз/Лилиана Вуд:
Девочка танцевала на самом краю причала.
Старые доски скрипели, ритм несложный держа.
Только б она не упала и как можно дольше не знала,
Что ее туфли сверкают по самой кромке ножа.
Мари Генриетта Олден:
Ржавое небо упало на крыши,
Вылилось черной водой на людей.
Час до рассвета темней всего. Слышишь?
Это проснулся в листве соловей.
В сердце сезона слез и дождей,
Он обещает, что станет светлей.
Вивьен Уорд:
Небо цвета льда. Под глазами тени.
Провода оборваны, совы не летают.
В окна льется запах яблочно-весенний.
Как все получилось грустно. Не узнают
В утренних газетах и в соседнем штате.
Никаких конфет страх заесть не хватит.
Заливает кровью кружева на платье.
Джин Росс:
Заплести косу до попы. Выпить из котла до дна.
Всемогущая, дурная кончилась весна.
Унося с собою тайны злого сна,
Уходи одна.
Не смотри через плечо на тех, кто остается,
Не глотай из старого зеленого колодца.
Бессердечный ангел, ничего не бьется.
Слепит серым солнце.
Смитт Шерман:
Шпагоглотатель так себе фехтовальщик,
В пепел сгорает рукопись, жжет ладони тетрадь.
Что ты забыл в темном городе, мальчик,
Где даже рыбы могут научить убивать?
Иона Флетчер:
Разбавляй слезами воду,
А водой - горячий воздух.
Хочешь веру и свободу?
Так свари! Ведь это просто.
Звезды водят хороводы,
Сыплют в небо свое просо.
Закипело.
Пей без пробы
Беретта Блэквуд:
Красное на белом. Облака под ноги.
Бегать не умела, но не ждала подмоги.
Расстелилось мелом солнечное утро.
Расставайся с тем, кто до конца с тобой не будет.
Льется ветер в окна, ласковый и мудрый.
Сила - тоже слабость, хоть дана немногим.
Стоя у порога,
Вытирая ноги
Будь той самой редкой в облаке румян и пудры.
Персиваль Густав Ксавьер:
Нечего больше бояться. Вечность ложится льдом на ладони.
Тают огни безумного дома.
Жив, пока тебя помнят.
Не к чему больше тянуться. Холод камней отдается в коленях.
Нет, объясниться опять не успели
Слезы в осколках алеют.
Стало так грустно и тихо. Кто-то мне выключил звезды и солнце.
Некому улыбнуться и сказать "обойдется!"
Что теперь остается?
Нас нарисует на стенах время, безумный жестокий художник.
К памяти не приложить подорожник.
Плачь, золотой колокольчик...