параллельно с ФБ выкладываю
Мне было 24 года, когда я, мать полуторогодовалого сына, болтающаяся в не устраивающем меня гражданском браке с его отцом, заполнила на пробу австралийскую анкету. Выходило, что антиподы берут меня с руками, ногами, детородными органами и бэбиком, потому что раз родила мальчика, есть надежда, что и девочек рожать смогу (у них там по сию пору перекос по части соотношения между Мы и Жо). Заполнила, значит, я анкету, сдала на остаток лета сына своей мамочке и поехала с гражданским мужем тусоваться по Горному Алтаю.
Тусовка, положим, сразу не задалась, потому что гражданский муж забыл паспорт. Обнаружилось это при посадке в поезд, ГМ аккуратно разложил содержимое рюкзака вдоль вагона по платформе, но увы. Так и поехали, хотя с нашими клешами-фенечками-хайрами без ксивы можно было закончить путешествие у первого же мента.
Потом, уже в горах, чабаны подрезали у нас чужую палатку, стоило отойти от нее умыться, а потом я заболела, и пришлось раньше времени возвращаться в Москву.
Мы сошли на перрон в столице, которая показалась гулкой и незнакомой, на всех лицах читалось напряжение, все радиоприёмники вещали с соответствующими интонациями какой-то страшный, леденящий душу текст. Мы вернулись в Москву в первый день ГКЧП. «Лен, кто власть взял? - спросили мы у хозяйки флэта, придя на вписку. - Вояки?» «Хуже, - ответила Лена, - коммуняки».
Потом была оборона Белого дома, и танки на улицах, и наша победа, и сваленный при большом скоплении народа памятник на Лубянке, и много ещё чего. Москва на какое-то время превратилась в подобие моего представления о Гаване до Фиделя - на улицах творилась и вытворялась сплошная фиеста, на каждом втором висел значок-триколер, бунтарский по тем временам символ, все пританцовывали (не снаружи, так внутри). Незнакомые люди улыбались друг другу со словами «Ура, больше не будет коммунистов», и пьянил совершенно новый аромат всеобщей свободы и нашей победы.
И конечно, я не поехала ни в какую Австралию. «Зачем, - подумала я тогда, - теперь и тут удастся сделать столько всего крутого! В новой, молодой стране получится реализовать себя для вящей пользы отечества. В России будет очень, очень интересно».
С последним утверждением я не промахнулась.
Тусовка, положим, сразу не задалась, потому что гражданский муж забыл паспорт. Обнаружилось это при посадке в поезд, ГМ аккуратно разложил содержимое рюкзака вдоль вагона по платформе, но увы. Так и поехали, хотя с нашими клешами-фенечками-хайрами без ксивы можно было закончить путешествие у первого же мента.
Потом, уже в горах, чабаны подрезали у нас чужую палатку, стоило отойти от нее умыться, а потом я заболела, и пришлось раньше времени возвращаться в Москву.
Мы сошли на перрон в столице, которая показалась гулкой и незнакомой, на всех лицах читалось напряжение, все радиоприёмники вещали с соответствующими интонациями какой-то страшный, леденящий душу текст. Мы вернулись в Москву в первый день ГКЧП. «Лен, кто власть взял? - спросили мы у хозяйки флэта, придя на вписку. - Вояки?» «Хуже, - ответила Лена, - коммуняки».
Потом была оборона Белого дома, и танки на улицах, и наша победа, и сваленный при большом скоплении народа памятник на Лубянке, и много ещё чего. Москва на какое-то время превратилась в подобие моего представления о Гаване до Фиделя - на улицах творилась и вытворялась сплошная фиеста, на каждом втором висел значок-триколер, бунтарский по тем временам символ, все пританцовывали (не снаружи, так внутри). Незнакомые люди улыбались друг другу со словами «Ура, больше не будет коммунистов», и пьянил совершенно новый аромат всеобщей свободы и нашей победы.
И конечно, я не поехала ни в какую Австралию. «Зачем, - подумала я тогда, - теперь и тут удастся сделать столько всего крутого! В новой, молодой стране получится реализовать себя для вящей пользы отечества. В России будет очень, очень интересно».
С последним утверждением я не промахнулась.