С Днем Победы!
Александр Харшак, студент выпускного курса Института живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской академии художеств, в 1941 году, прервав работу над дипломом, ушел добровольцем в народное ополчение. Он защищал Ленинград на Пулковских высотах. Урывками, в перерывах между боями, брался за карандаш и бумагу. Активно сотрудничал с армейской газетой «Удар по врагу» 42-й армии. Во время командировки в осажденный город Александр Харшак вместе с напарником - фронтовым фотокорреспондентом - посетил детскую больницу имени Раухфуса. Там им на глаза и попался мальчик с забинтованной головой и ошеломляющим взглядом. Фотограф защелкал затвором своей камеры, а художник принялся рисовать раненого мальчика с натуры. Рисунок был представлен на проходившей в 1943 году выставке работ художников-фронтовиков. Тогда же была выпущена почтовая карточка.
Недавно сыну художника Андрею Харшаку передали письма отца с фронта, адресованные его двоюродной сестре Марии, у которой они и хранились более шестидесяти лет. По адресу, указанному в письмах (улица Восстания, дом 32, квартира 4), у дяди - известного доктора Абрама Харшака - до войны, более двадцати лет, жил и сам художник. Мария выросла у него на глазах и была ему родным, близким человеком. Письма датированы 1944-1945 годами. Ленинград от блокады освобожден, но война не закончилась. Александр Харшак продолжает служить во фронтовой газете 42-й армии, которая освобождает Прибалтику...
«Рига сохранилась благодаря решительному натиску...»
«Здравствуй, Мурочка! Вчера получил твое письмо. Только это не третье, а второе письмо. Первое я получил в горячее время и потому не ответил. Что я сейчас делаю? Живу в лесу в землянке. Часто хожу по частям и рисую для газеты и для себя. Все, что вижу, то и рисую. Это очень интересно, но не всегда удается делать, т. е. часто работа для газеты требует моего пребывания на месте. Правда, рисунки мои маленькие, но мне кажется, что ценно - наблюдения участника событий и фиксирование всего этого. Мусенька, пиши мне подробно, как жизнь в Ленинграде?
...В международном плане, видимо, развиваются события чрезвычайной важности, и уже виден конец войне. За нашу победу, Мусенька! Целую тебя, тв. Шура.
Приписка сбоку: «У меня, кажется, будет возможность издать альбом своих зарисовок».
(Из письма от 30 мая 1945 г.)
«...Из 5 писем, которые ты пишешь, что послала, я получил 2... Я очень хочу, чтобы ты вкратце повторила то, что писала мне в потерянных письмах, потому что каждая деталь в вашей жизни и жизни Ленинграда меня очень интересует. Интересует все решительно, все до мелочей. Особенно из твоей личной жизни и искусства Ленинграда. Оторвался я здорово. Даже и не думал, что так оторвусь! Сейчас попробую тебе передать кое-что о своей жизни. Мы путешествуем по Прибалтике, и сейчас она уже накануне полного очищения. В основном живем в хуторах, которых здесь очень много, или в землянках. Здесь жизнь во многих деталях отличается от нашей. В основном хуторская система с развитым молочным хозяйством. Страна сильно пострадала от немецкого нашествия, но меньше, чем наша Ленингр. и Псков. обл. Был я во многих городах. Страшно пострадала Митава - это груда развалин. Хорошо очень сохранилась Рига, главным образом благодаря нашему решительному натиску, причем удалось уничтожить состав с взрывчаткой, предназначенный немцами для Риги. Вот она и осталась цела. Там уже трамваи, электрич(ество), водопровод. Очень много жителей...
...У меня все в мечтах, все в будущем, которое все же очень не конкретно. Мечтаю вернуться в Ленинград, мечтаю писать большие вещи маслом. Может быть, кое-что использовать из собранного за войну материала.
...Как налаживается жизнь в Ленинграде? Происходят отрадные события продвижения все глубже к Германии и в ней самой. Это развязка. Пора, давно пора. Пиши, Мурочка. Пиши чаще. Целую тебя, маму...»
(Из письма от 6 ноября 1944 г.)
«Повоевать еще придется!»
«...Главное развлечение и радость - почта. А вы, наверное, к ней относитесь между прочим. Запомни это и пиши чаще! (Хотя я не вправе этого требовать.) Пиши о Ленинграде, о жизни, художественной, театральной, научной и т. д.
...Сейчас мы доколачиваем по сталинскому приказу немцев и движемся, наверное, в логово. Там предстоит, очевидно, увидеть много интересного.
В основном вся моя работа сейчас координируется в газете. Ты, конечно, представляешь, сколько надо напору и силы воли, чтобы в наших походных условиях что-нибудь делать для себя в порядке творческой инициативы. Для этого надо преодолеть десятки препятствий. Иногда я кое-что все же делаю... Одно время я очень много мечтал о будущем, строил планы, рассчитывал, а сейчас чувствую, что жизнь таит столько неожиданностей, что, право, излишне мечтать, но все же мечтаю. Без этого уже очень было бы нелегко. Без надежды человеку нельзя жить.
...Вероятно, будет время таких вечеров, когда мы будем сидеть и о многом много говорить и вспоминать, вспоминать - хорошо, по мелочам, пережитое. Ну, Мусенька, я кончаю свое и так очень длинное послание. Будем надеяться, что в будущем году мы будем беседовать, а сейчас - пиши!»
(Из письма от 8 ноября 1944 г.)
«Мусенька, я тебя со своей стороны прошу зайти в Академию и узнать, как обстоит дело с предоставлением мне возможности окончить и защитить диплом. Есть постановление правительства, по которому студентов старших курсов отпускают из Армии для окончания вуза... Это мое право, и причиной моего обращения является то, что полная оторванность от творческой работы в течение 3 лет крайне мучительна и, с другой стороны, просто вызывает опасность дисквалификации».
(Дата не указана)
«Здравствуй, Муха! Муська, пиши мне тщательно, подробно о худож. жизни Ленинграда, о новинках книжных. Кто растет, какие новые музыкальные артистич. знаменитости вместо Печко-стервянского (имеется ввиду невероятно популярный в те годы народный артист России солист Театра оперы и балета им. С.М. Кирова Николай Печковский, в начале войны оказавшийся на оккупированной территории; после войны безосновательно осужден «за связь с немцами», впоследствии реабилитирован. - Прим. ред.). Какие картины идут? Я видел посл. новинку «В 6 часов вечера после войны», а «Ивана Грозного» не видел еще.
(Из письма от 15 февраля 1945 г.)
«...Мурочка! Ты мало пишешь мне о Ленинграде в деталях и об его искусстве, в частности. Или после отсутствия некоторых театральных знаменитостей вас перестал интересовать театр? Желательны объяснения.
...О своей жизни писать абсолютно нечего. Она в достаточной мере однообразна... Жду дальнейшего развития событий, хотя считаю, что повоевать еще придется весь этот год. Хотя вы уже вообще, наверно, о войне не думаете. Живете мирной жизнью и постепенно забываете нас. Ну ладно, так уже жизнь построена. Ты не обращай внимания на мои сетования. Я просто соскучился о вас всех и о Ленинграде, а хлопотать о приезде на 5-7 дней просто боюсь, чтобы не расстраиваться и не выбивать себя из колеи».
(Из письма от 1 марта 1945 г.)
«От Германии остались клочки...»
«...Ну, Муха, что творится на свете - прямо чудеса! Каждый день приносит такие вести, что мы ходим вокруг радиомашин как прикованные. Берлин почти у нас в руках, соединились с союзниками, а тут еще всякие - Дитмары, Пэтены и дуче (генерал Курт Дитмар - официальный радиообозреватель Третьего рейха, Пэтен - глава профашистского правительства Франции, Бенито Муссолини - глава итальянских фашистов. - Прим. ред.) в плен попадают. Просто замечательно, хорошо это. Жду с нетерпением дальнейшего.
...Вы можете меня поздравить с награжд. Орд. Кр. Звезды. Пиши мне больше о Ленинграде во всех деталях. Читать это - большое удовольствие».
(Из письма от 29 апреля 1945 г.)
«Дорогая Мусенька! Великие дела творятся в мире, и я чувствую, что нам с тобой необходимо по этим вопросам побеседовать. Но... это еще не повод для отпуска в Ленинград, поэтому поговорим через почту. Берлин взят! От Германии остались клочки и разрозненные группы, война близится к концу. Ты веришь? Интересно, как переживает Ленинград эти дни. Мне кажется, что не так много времени отделяет меня от возвращения домой. Вообще мы сейчас все очень интересуемся свежими известиями и их горячо переживаем.
Пишите мне чаще и подробнее. Жду писем и читаю с удовольствием. Как у нас в доме - сняты уже фанеры и доски на окнах? Как моя комната?.. Как у тебя с университетом? Пиши! А если война кончится к моменту получения моего письма, то прими поздравления!»
(Из письма от 4 мая 1945 г.)
«Муха дорогая! Дорогая Антонина Ивановна! (Мать Марии. - Прим. ред.) Поздравляю вас с величайшим событием - нашей Победой! Сердце радуется, и даже не верится, что свершилось! Но тишина убеждает, нет больше стрельбы, нет разрывов! Вчера я был на переднем крае - когда прекратились военные действия. Какой там был триумф. И потом мне удалось вместе с комиссией по приему капитуляции побывать в тылу у немцев. Вот где по-настоящему ощущалась полнота Победы! Дорогие мои, может быть, скоро встретимся.
(Без даты. На письме - почтовый штемпель: 12 мая 1945 г.)
***
Вскоре после окончания Великой Отечественной войны Александр Харшак на основе рисунка «За что?» создал офорт, признанный одной из вершин российской графики ХХ столетия. И рисунок, и офорт, а также почтовая карточка, созданная на основе рисунка, хранятся в Русском музее. Неудивительно, что «Раненый ребенок» (таково второе название рисунка) стал своего рода визитной карточкой художника Александра Харшака.
Андрей Харшак:
«В письмах папа неоднократно признается, что он оторвался от культурной жизни, от творческих процессов, письма его пронизаны тоской по академической культуре, с которой он связывал свои творческие планы в будущем. Человек, за время войны сделавший около 400 рисунков с натуры - на фронте, в блокадном Ленинграде, он не воспринимал работу над ними как истинно творческую, а всего лишь как необходимую фиксацию фактов, свидетельство происходящего, документ. Отец предположить не мог, что тема войны станет в его творчестве ведущей. Что рисунки эти будут выставляться на огромном количестве выставок, а затем многие из них окажутся в собраниях не только Артиллерийского музея, Центрального музея Великой Отечественной войны, ряда других музеев, но и Русского музея. Значит, вне всякого сомнения, они имеют не только историческую, документальную, но и подлинно художественную ценность».
Спасибо Владимиру Желтову за подготовку статьи!