Вечность
Поставлена задача нарисовать вечность. В чем концептуальная проблема? Вот смотрите:
Наши предки рефаимы «стали как одни из них», т. е. познали добро и зло. Мы эти категории вкурили, мы их видим, понимаем, чувствуем, творим.
Наших предков рефаимов (великанов) попросили с вещами на выход до того, как они успели вкусить с древа жизни, поэтому эти категории мы хоть и видим, но не понимаем. Мы не понимаем, как творить жизнь ex nihilo или in vitro, наши знания о творении жизни исчерпываются «ex наголо in спальня»... Такая же непонятка и со смертью: вы, возможно, удивитесь, но сознание и подсознание такой категорией не оперирует, поскольку им этот феномен непонятен. Мы абсолютно всегда его эвфемизируем. Самое близкое к сути на что мы способны, это распад, дезинтеграция, исчезновение... но это все мимо, это костыли. Мозг никогда не смиряется, что человек или любимая кошка - их больше нет, совсем, нигде. Вот и вам сейчас протестующее Я рисует некую «душу», которая-таки где-то витает и ждет вас... И тем не менее, явление хоть и непонятное, эвфемизируемое, но наблюдаемое.
Не так с вечностью: ее можно только поэтизировать (в том числе визуально). Звезды и пирамиды - нам неизвестно ничего более вечного и, одновременно, поэтичного из того, что доступно наблюдению. Кроме, возможно, любви. Но наша «вечность» не может быть длиннее нашего века, нашего эона. Звезды гаснут, пирамиды рушатся. Наша «вечность», более того, хрупка как стекло и может закончиться в любой момент - к примеру, неаккуратным обращением с баллистическими ракетами... Другой вечности у меня для вас нет:
Из прошлых серий наших богемных посиделок до сих пор в воздухе висит вопрос: если людей создали терраформеры-цивилизаторы, откуда они сами-то взялись?
Как ни странно, ответ дал Больцман, прорабатывая вопрос энтропии. И к вечности его ответ имеет наипрямейшее отношение.
Да, говорил Людвиг Больцман, суть энтропии в разрушении всего, в дезорганизации материи, распаде. Но не все так просто. Никто не отменяет случайных комбинаций, когда, напротив, образуется нечто новое, но при этом энтропия системы все равно растет. И если у нас в запасе вечность, то я гарантирую, говорит Людвиг, что где-то во вселенной образуется ex nihilo... да хоть яблочный пирог с корицей. Кроме этого, добавляет венский физик, бесконечно вероятней, что пирог возникнет сразу, готовым, чем вселенная создаст сначала муку, сахар, яйца, разрыхлитель, яблоки и молотую корицу, а потом из этого испечет десерт.
Другими словами, вечность - локально-антиэнтропийный Творец. Достаточно было зародить в бесконечности и вечности мироздания крохотную самоорганизующуюся материю (с ноуменальным для нас х-фактором «жизнь»), и эволюция произведет нам сколько угодно терраформеров-цивилизаторов.
Так совершены небо и земля и все воинство их.
И совершила Вечность к седьмому дню дела свои, которые она делала, и почила в день седьмой от всех дел своих, которые делала.
И благословила Вечность седьмой день, и освятила его, ибо в оный почила от всех дел своих, которые Вечность творила и созидала.
Наши предки рефаимы «стали как одни из них», т. е. познали добро и зло. Мы эти категории вкурили, мы их видим, понимаем, чувствуем, творим.
Наших предков рефаимов (великанов) попросили с вещами на выход до того, как они успели вкусить с древа жизни, поэтому эти категории мы хоть и видим, но не понимаем. Мы не понимаем, как творить жизнь ex nihilo или in vitro, наши знания о творении жизни исчерпываются «ex наголо in спальня»... Такая же непонятка и со смертью: вы, возможно, удивитесь, но сознание и подсознание такой категорией не оперирует, поскольку им этот феномен непонятен. Мы абсолютно всегда его эвфемизируем. Самое близкое к сути на что мы способны, это распад, дезинтеграция, исчезновение... но это все мимо, это костыли. Мозг никогда не смиряется, что человек или любимая кошка - их больше нет, совсем, нигде. Вот и вам сейчас протестующее Я рисует некую «душу», которая-таки где-то витает и ждет вас... И тем не менее, явление хоть и непонятное, эвфемизируемое, но наблюдаемое.
Не так с вечностью: ее можно только поэтизировать (в том числе визуально). Звезды и пирамиды - нам неизвестно ничего более вечного и, одновременно, поэтичного из того, что доступно наблюдению. Кроме, возможно, любви. Но наша «вечность» не может быть длиннее нашего века, нашего эона. Звезды гаснут, пирамиды рушатся. Наша «вечность», более того, хрупка как стекло и может закончиться в любой момент - к примеру, неаккуратным обращением с баллистическими ракетами... Другой вечности у меня для вас нет:
Click to viewИз прошлых серий наших богемных посиделок до сих пор в воздухе висит вопрос: если людей создали терраформеры-цивилизаторы, откуда они сами-то взялись?
Как ни странно, ответ дал Больцман, прорабатывая вопрос энтропии. И к вечности его ответ имеет наипрямейшее отношение.
Да, говорил Людвиг Больцман, суть энтропии в разрушении всего, в дезорганизации материи, распаде. Но не все так просто. Никто не отменяет случайных комбинаций, когда, напротив, образуется нечто новое, но при этом энтропия системы все равно растет. И если у нас в запасе вечность, то я гарантирую, говорит Людвиг, что где-то во вселенной образуется ex nihilo... да хоть яблочный пирог с корицей. Кроме этого, добавляет венский физик, бесконечно вероятней, что пирог возникнет сразу, готовым, чем вселенная создаст сначала муку, сахар, яйца, разрыхлитель, яблоки и молотую корицу, а потом из этого испечет десерт.
Другими словами, вечность - локально-антиэнтропийный Творец. Достаточно было зародить в бесконечности и вечности мироздания крохотную самоорганизующуюся материю (с ноуменальным для нас х-фактором «жизнь»), и эволюция произведет нам сколько угодно терраформеров-цивилизаторов.
Так совершены небо и земля и все воинство их.
И совершила Вечность к седьмому дню дела свои, которые она делала, и почила в день седьмой от всех дел своих, которые делала.
И благословила Вечность седьмой день, и освятила его, ибо в оный почила от всех дел своих, которые Вечность творила и созидала.