Непридуманные истории
Угораздило нас тут с новорожденной Варей загреметь в инфекционку почти на 2 недели. Дети до 3 месяцев там лежат отдельно от мам, которые к ним приходят каждые 3 часа на кормление. Поэтому времени на поболтать у женщин, лежащих в отделении терапии в палатах по 9 человек, много, - такого количества околодетских и бабско-гинекологичеких разговоров, как там, я не вела никогда в жизни, и мои эмоции от них в целом укладываются в грассовскую формулу : «мне не съесть столько, сколько я хотел бы выблевать». Но встречались там и любопытные персонажи, и настоящие драмы - в общем, делюсь.
1. Певица
Ее ночное (сюда почти всех привозят поздно вечером - видно, весь день надежда обойтись без больницы живет, а к вечеру потихоньку угасает) появление в отделении услышали все. С поста принимающей медсестры доносятся обрывки бессвязных криков и рыданий: «Вы не понимаете!.. Она все время срыгивает, она не может одна … Нет, не все одинаковые, у меня маловесный ребенок!.. Нет, вы не понимаете!».
Зарываешься поглубже в подушку - на сон отводится 4,5 часа, надо высыпаться любой ценой, а не то назавтра будешь зомби - и тихо ненавидишь новенькую «мамочку» (мы все тут «мамочки»), и злобно думаешь про себя: «Счастливые и здоровые дети все дома, а тут все больные и несчастные…» В больнице вообще как-то быстро теряешь обычную сострадательность. Каждый сам за себя и за своего ребенка.
На следующий день общительная соседка приносит новости: поступившая ночная истеричка - оперная певица! И муж (ему 63 года, представляете?!) у нее оперный певец, и дедушка! А еще такое дело! Они 2 попытки ЭКО сделали, и ничего у них не получалось, и они стали оформлять удочерение, и в день суда, когда все решилось и им отдали ребеночка, она узнала, что 2 недели как беременна. Не иначе как Бог их за доброе дело наградил - да-да, все согласно кивают. А девочка-то их приемная наполовину цыганочка, и такая хорошенькая, и так на них похожа! А муж-то ее и говорит, что их собственная дочка никогда такой красавицей не будет! И палата погружается в обсуждение: будут ли они теперь, когда есть свой ребенок, любить приемного так же сильно?
Дочка певицы лежит в соседнем от нас боксе, и я, кормя Варю, рассматриваю странную пару. Убеждаюсь, что мама действительно специфическая: вся напряженная, как струна, ребенка держит совершенно нелепо, тот заливается диким криком, она бежит в коридор - «Мой ребенок кричит, почему ему никто не помогает?!»… Ну, точно, истеричка. Пришедшая медсестра берет крошечную девочку на руки, уютно укладывает ее и дает бутылочку - счастливый ребенок ест и засыпает. Мама рыдает: «Почему, как только я ее беру, она плачет?» Мое негодование по поводу неуклюжей мамаши и мрачные мысли относительно будущего ее девочек достигают апогея.
И вдруг… Сначала я даже не могу понять, что не так. Потом доходит: она поет! Укачивает свою малышку, и поет. Совершенно чарующее пение (Господи, сколько лет я не была в опере?), которое льется через стеклянные стены бокса и заставляет забыть обо всех бедах. Вслушиваюсь, пытаюсь уловить слова. Что-то очень знакомое. Конечно, Мистер Икс!
«Вокруг вращенье Многоцветных огней, Одно мгновенье Целой жизни длинней. Своей удачей Я обязан себе, Я сам назначил Испытанье судьбе: Броди по свету, Чтоб толпу забавлять, И счастьем это Сумей назвать!»
Какое волшебство. Пускай истеричка, пускай не умеешь держать ребенка, только не замолкай, только не останавливайся…
«Мамочки, время! На выход!» Ах ты черт, злая фея выпустила изо рта жабу, и сказка растаяла, как дым.
2. Фаталистка
Моя соседка по койке - молодая киргизка. Прекрасно говорит по-русски, вообще, кажется, из нормальной семьи. У себя на родине работала в роддоме санитаркой, потом приехали с мужем в Москву, работала в «Ашане». Живо интересуется всем, что я рассказываю о старшем ребенке («Как вы говорите называется этот аппарат - небулайзер? Надо купить», - и точно, в первый же вечер после выписки звонит мне, что купила). Вдруг во время какого-то малозначительного разговора говорит мне:
- А у меня ведь первый ребенок умер в животе на 9 месяце.
Я не знаю, как реагировать: мне это кажется такой интимной и чертовски болезненной темой, но Дарина говорит об этом совсем спокойно.
- Да... У меня муж гулять начал, добрые люди рассказали. Я расстроилась, конечно. А на утро встаю - ребеночек не шевелится. Я и так легла, и так - не шевелится. Я свекрови позвонила, она говорит: ничего страшного, не придумывай. Тогда брату позвонила, он меня повез в больницу, там сделали УЗИ, сказали: да, 6 часов назад умер - в пуповине запутался. Пришлось ехать рожать. Так сильно мучилась, а потом смотрю вниз, а там в тазике мой ребенок, девочка… Ну, мне плохо стало, меня водой поливали…
Я не знаю, что на это сказать. Но она по-прежнему спокойна - вот он, пресловутый восточный фатализм, думаю я.
- А через какое-то время мне девушка позвонила и говорит: «Мне знакомые дали ваш номер, сказали, что вам, может быть, младенец нужен? Мне скоро рожать, я здоровая, все анализы хорошие, что ребенок мне не нужен». Ну, тут я поняла, что она денег будет просить, и говорю: и сколько ты хочешь? Она говорит: 40 тысяч сомов - ну, это 30 тысяч в рублях примерно, - и эта цена окончательная. Так и сказала: «окончательная», представляете? (Смеется) Ну, я с мужем поговорила, с родными поговорила - сказали: нет, не надо чужого ребенка. Поэтому я в этот раз сказала мужу: гуляй, с кем хочешь, но чтобы я не знала. А теперь мне никто не нужен, кроме моей Камиллочки. Муж говорит: ты какая-то другая стала, совсем на меня внимания не обращаешь.
Осторожно пытаюсь сказать, что мужа-то, наверное, не стоит совсем забрасывать, ведь была же любовь, наверное?
- Ой, нет, что вы! Он же меня украл!
Как украл?!
- Да так, мы с ним один раз всего до этого встречались, а оказалось, что они уже обо всем с моими родителями договорились. Так и украл с приятелями, отвез к себе. Я поплакала-поплакала, а что делать? Сыграли свадьбу, все родные были. Когда он гулять начал, я маме сказала, что хочу от него уйти. А мама сказала: отец велел передать, что наши ворота для тебя закрыты. Вот. Так и живем. Но теперь у меня Камиллочка есть.
3. Тяжелая девочка
Та же Дарина - единственная, с кем общается вторая киргизка из нашей палаты, Айнагуль. Заразительно смеясь, Дарина пересказывает свой разговор с ней:
- Вы представляете, у нее дочке еще нет трех месяцев, а она уже весит 9 килограмм! Я ее спрашиваю: как так? А она, оказывается, ее еще в роддоме начала печеньем кормить. А потом, дома уже, стала кормить такой кашей… Ну, это наше национальное блюдо, но мы с мужем его не кушаем никогда - очень тяжело для желудка. Ну, в общем, это топленое масло распускается на сковородке, туда муку насыпают, соль-сахар. Вот она этим дочку и кормит.
Дарина смеется, глядя на мое изумление.
- А что, педиатр в курсе того, что она делает?
- Нет, конечно.
Ребенок Айнагуль - наверное, самый тяжелый в отделении. Пиелонефрит, проблемы с печенью, показатели во всех анализах зашкаливают.
Через какое-то время Дарина со смехом пересказывает увиденную сцену:
- Иду вниз в детское, а там медсестры несут ее дочку на узи. И одна другой говорит: «Ой, блиииин, не могу, тяжелая какая!» А вторая смеется и отвечает: «Ничего-ничего, неси давай!» Представляете? «Ой, блииииин…» (Смеется) «Ой, блииииин, тяжелая…»
Когда нас выписывают, Айнагуль тоже забирает своего ребенка - под расписку. Врач упрашивает ее оставить девочку, а самой сделать свои дела и, если захочет, вернуться потом в больницу: «Тяжелая у вас девочка, анализы у нее плохие очень, может, оставите все-таки?» Нет-нет, мотает головой. Через некоторое время ей выносят малышку, и она исчезает за дверью со своим внушительным свертком.
«Ой, блииииин, тяжелая…»
1. Певица
Ее ночное (сюда почти всех привозят поздно вечером - видно, весь день надежда обойтись без больницы живет, а к вечеру потихоньку угасает) появление в отделении услышали все. С поста принимающей медсестры доносятся обрывки бессвязных криков и рыданий: «Вы не понимаете!.. Она все время срыгивает, она не может одна … Нет, не все одинаковые, у меня маловесный ребенок!.. Нет, вы не понимаете!».
Зарываешься поглубже в подушку - на сон отводится 4,5 часа, надо высыпаться любой ценой, а не то назавтра будешь зомби - и тихо ненавидишь новенькую «мамочку» (мы все тут «мамочки»), и злобно думаешь про себя: «Счастливые и здоровые дети все дома, а тут все больные и несчастные…» В больнице вообще как-то быстро теряешь обычную сострадательность. Каждый сам за себя и за своего ребенка.
На следующий день общительная соседка приносит новости: поступившая ночная истеричка - оперная певица! И муж (ему 63 года, представляете?!) у нее оперный певец, и дедушка! А еще такое дело! Они 2 попытки ЭКО сделали, и ничего у них не получалось, и они стали оформлять удочерение, и в день суда, когда все решилось и им отдали ребеночка, она узнала, что 2 недели как беременна. Не иначе как Бог их за доброе дело наградил - да-да, все согласно кивают. А девочка-то их приемная наполовину цыганочка, и такая хорошенькая, и так на них похожа! А муж-то ее и говорит, что их собственная дочка никогда такой красавицей не будет! И палата погружается в обсуждение: будут ли они теперь, когда есть свой ребенок, любить приемного так же сильно?
Дочка певицы лежит в соседнем от нас боксе, и я, кормя Варю, рассматриваю странную пару. Убеждаюсь, что мама действительно специфическая: вся напряженная, как струна, ребенка держит совершенно нелепо, тот заливается диким криком, она бежит в коридор - «Мой ребенок кричит, почему ему никто не помогает?!»… Ну, точно, истеричка. Пришедшая медсестра берет крошечную девочку на руки, уютно укладывает ее и дает бутылочку - счастливый ребенок ест и засыпает. Мама рыдает: «Почему, как только я ее беру, она плачет?» Мое негодование по поводу неуклюжей мамаши и мрачные мысли относительно будущего ее девочек достигают апогея.
И вдруг… Сначала я даже не могу понять, что не так. Потом доходит: она поет! Укачивает свою малышку, и поет. Совершенно чарующее пение (Господи, сколько лет я не была в опере?), которое льется через стеклянные стены бокса и заставляет забыть обо всех бедах. Вслушиваюсь, пытаюсь уловить слова. Что-то очень знакомое. Конечно, Мистер Икс!
«Вокруг вращенье Многоцветных огней, Одно мгновенье Целой жизни длинней. Своей удачей Я обязан себе, Я сам назначил Испытанье судьбе: Броди по свету, Чтоб толпу забавлять, И счастьем это Сумей назвать!»
Какое волшебство. Пускай истеричка, пускай не умеешь держать ребенка, только не замолкай, только не останавливайся…
«Мамочки, время! На выход!» Ах ты черт, злая фея выпустила изо рта жабу, и сказка растаяла, как дым.
2. Фаталистка
Моя соседка по койке - молодая киргизка. Прекрасно говорит по-русски, вообще, кажется, из нормальной семьи. У себя на родине работала в роддоме санитаркой, потом приехали с мужем в Москву, работала в «Ашане». Живо интересуется всем, что я рассказываю о старшем ребенке («Как вы говорите называется этот аппарат - небулайзер? Надо купить», - и точно, в первый же вечер после выписки звонит мне, что купила). Вдруг во время какого-то малозначительного разговора говорит мне:
- А у меня ведь первый ребенок умер в животе на 9 месяце.
Я не знаю, как реагировать: мне это кажется такой интимной и чертовски болезненной темой, но Дарина говорит об этом совсем спокойно.
- Да... У меня муж гулять начал, добрые люди рассказали. Я расстроилась, конечно. А на утро встаю - ребеночек не шевелится. Я и так легла, и так - не шевелится. Я свекрови позвонила, она говорит: ничего страшного, не придумывай. Тогда брату позвонила, он меня повез в больницу, там сделали УЗИ, сказали: да, 6 часов назад умер - в пуповине запутался. Пришлось ехать рожать. Так сильно мучилась, а потом смотрю вниз, а там в тазике мой ребенок, девочка… Ну, мне плохо стало, меня водой поливали…
Я не знаю, что на это сказать. Но она по-прежнему спокойна - вот он, пресловутый восточный фатализм, думаю я.
- А через какое-то время мне девушка позвонила и говорит: «Мне знакомые дали ваш номер, сказали, что вам, может быть, младенец нужен? Мне скоро рожать, я здоровая, все анализы хорошие, что ребенок мне не нужен». Ну, тут я поняла, что она денег будет просить, и говорю: и сколько ты хочешь? Она говорит: 40 тысяч сомов - ну, это 30 тысяч в рублях примерно, - и эта цена окончательная. Так и сказала: «окончательная», представляете? (Смеется) Ну, я с мужем поговорила, с родными поговорила - сказали: нет, не надо чужого ребенка. Поэтому я в этот раз сказала мужу: гуляй, с кем хочешь, но чтобы я не знала. А теперь мне никто не нужен, кроме моей Камиллочки. Муж говорит: ты какая-то другая стала, совсем на меня внимания не обращаешь.
Осторожно пытаюсь сказать, что мужа-то, наверное, не стоит совсем забрасывать, ведь была же любовь, наверное?
- Ой, нет, что вы! Он же меня украл!
Как украл?!
- Да так, мы с ним один раз всего до этого встречались, а оказалось, что они уже обо всем с моими родителями договорились. Так и украл с приятелями, отвез к себе. Я поплакала-поплакала, а что делать? Сыграли свадьбу, все родные были. Когда он гулять начал, я маме сказала, что хочу от него уйти. А мама сказала: отец велел передать, что наши ворота для тебя закрыты. Вот. Так и живем. Но теперь у меня Камиллочка есть.
3. Тяжелая девочка
Та же Дарина - единственная, с кем общается вторая киргизка из нашей палаты, Айнагуль. Заразительно смеясь, Дарина пересказывает свой разговор с ней:
- Вы представляете, у нее дочке еще нет трех месяцев, а она уже весит 9 килограмм! Я ее спрашиваю: как так? А она, оказывается, ее еще в роддоме начала печеньем кормить. А потом, дома уже, стала кормить такой кашей… Ну, это наше национальное блюдо, но мы с мужем его не кушаем никогда - очень тяжело для желудка. Ну, в общем, это топленое масло распускается на сковородке, туда муку насыпают, соль-сахар. Вот она этим дочку и кормит.
Дарина смеется, глядя на мое изумление.
- А что, педиатр в курсе того, что она делает?
- Нет, конечно.
Ребенок Айнагуль - наверное, самый тяжелый в отделении. Пиелонефрит, проблемы с печенью, показатели во всех анализах зашкаливают.
Через какое-то время Дарина со смехом пересказывает увиденную сцену:
- Иду вниз в детское, а там медсестры несут ее дочку на узи. И одна другой говорит: «Ой, блиииин, не могу, тяжелая какая!» А вторая смеется и отвечает: «Ничего-ничего, неси давай!» Представляете? «Ой, блииииин…» (Смеется) «Ой, блииииин, тяжелая…»
Когда нас выписывают, Айнагуль тоже забирает своего ребенка - под расписку. Врач упрашивает ее оставить девочку, а самой сделать свои дела и, если захочет, вернуться потом в больницу: «Тяжелая у вас девочка, анализы у нее плохие очень, может, оставите все-таки?» Нет-нет, мотает головой. Через некоторое время ей выносят малышку, и она исчезает за дверью со своим внушительным свертком.
«Ой, блииииин, тяжелая…»