(no subject)
в темном баре, прокуренном, как встарь, вопреки законам, у барной стойки не встать, бар переполнен. Стоит старый стол из дерева, бар хороший, давно проверенный общим прошлым. В стаканах - жидкое олово янтарного цвета, с первого же глотка - олово бьет в голову, и сыпятся выдержанные ответы, которые с полуслова - голые, раздетые.
над столом висит люстра, оранжевый свет - тусклый, у дальнего столика - пусто, он ждет посетителей из зимы. Посетители - кто еще, ну конечно мы. В оранжевом тени падают на руки, на черные взъерошенные пряди, звуки, словно на нас глядя, становятся уважительно тише. Слышишь?
червоточиной лезет в душу, то, что мне хочется слушать и слушать. книги, байки из прошлой жизни, песни Стинга, кризис, парадигма мышления, мы говорим - ты словно бы целишься, а мишень - я. янтарное олово - третий круг, слово - такое слово, а друг - такой друг.
ты-то допьешь и выйдешь, поедешь, по проспекту выше, щурясь встречным фарам на переднем в такси. я плавно опять промолчу о главном, пожалуйста, прости. прости. тебе-то ехать, и отражать в зрачках свет, а мне до дому. в пустой передней, в зеркало я мучительно - глаза долу, котейка, привет.
у меня телефон трезвонит, колокольчиком - перезвоном, будь прокляты же все эти смартфоны, когда смс на черном обсидиановом фоне - не от тебя. от не знающего ничего, тебе незнакомого хорошего мальчика. у меня пальцы не попадают в клавиши на экране - его смски милые и не ранят. а от тебя даже память - в дыры.
но это потом всё, потом. пустая передняя с моим котом, смски и телефоны, и перезвоны, и недозвоны и дергающие по делам мудозвоны, и дыры в памяти. и виноватая совесть, мол, хороший мой мальчик, ну не пиши - мне ведь хоть в полуночный край мети обломки моей души. я никого уже не люблю больше, хоть задуши.
в прокуренном баре, за столом из дерева, под черный соул, я вспоминаю Верино "ладно, ладно, давай не о смысле жизни, вообще ни о чем таком". тут янтарное олово, слова - голые, души - в замок. Ты встанешь уже уходить. Я машинально поправлю тебе шарф. Там дождь. Чтобы ты не промок. Несбывшийся шанс, многомесячный горловой комок, родная моя душа. Я бы не справилась, но господь сжалился надо мной и помог.
над столом висит люстра, оранжевый свет - тусклый, у дальнего столика - пусто, он ждет посетителей из зимы. Посетители - кто еще, ну конечно мы. В оранжевом тени падают на руки, на черные взъерошенные пряди, звуки, словно на нас глядя, становятся уважительно тише. Слышишь?
червоточиной лезет в душу, то, что мне хочется слушать и слушать. книги, байки из прошлой жизни, песни Стинга, кризис, парадигма мышления, мы говорим - ты словно бы целишься, а мишень - я. янтарное олово - третий круг, слово - такое слово, а друг - такой друг.
ты-то допьешь и выйдешь, поедешь, по проспекту выше, щурясь встречным фарам на переднем в такси. я плавно опять промолчу о главном, пожалуйста, прости. прости. тебе-то ехать, и отражать в зрачках свет, а мне до дому. в пустой передней, в зеркало я мучительно - глаза долу, котейка, привет.
у меня телефон трезвонит, колокольчиком - перезвоном, будь прокляты же все эти смартфоны, когда смс на черном обсидиановом фоне - не от тебя. от не знающего ничего, тебе незнакомого хорошего мальчика. у меня пальцы не попадают в клавиши на экране - его смски милые и не ранят. а от тебя даже память - в дыры.
но это потом всё, потом. пустая передняя с моим котом, смски и телефоны, и перезвоны, и недозвоны и дергающие по делам мудозвоны, и дыры в памяти. и виноватая совесть, мол, хороший мой мальчик, ну не пиши - мне ведь хоть в полуночный край мети обломки моей души. я никого уже не люблю больше, хоть задуши.
в прокуренном баре, за столом из дерева, под черный соул, я вспоминаю Верино "ладно, ладно, давай не о смысле жизни, вообще ни о чем таком". тут янтарное олово, слова - голые, души - в замок. Ты встанешь уже уходить. Я машинально поправлю тебе шарф. Там дождь. Чтобы ты не промок. Несбывшийся шанс, многомесячный горловой комок, родная моя душа. Я бы не справилась, но господь сжалился надо мной и помог.