(no subject)
Смерть и Иешуа. Часть 1. Молитва Смерти.
как же устал я, мой друг Иешуа,
я веками пашу, заведенный и бешеный,
я всего лишь рабочий, слуга провидения,
и ничего не решаю сам, черное приведение,
берегу Данте, хожу вот за Воландом по пятам,
рассказываю банальности мудрым их головам.
я же усталый призрак, и мудрости нет во мне,
я просто уже все видел, я вечность прожил во мгле.
Иешуа, расскажи мне, как же ты видишь свет?
как же ты их исцеляешь? помоги хоть немного мне.
я в них всех убиваю страх, разговариваю с ними,
они слушают иногда, но почему-то теряют силы.
я делаю их мудрей, отточеней и взрослей,
храбрее, сильней и живей, но счастливее - хоть убей.
они растут из детей в фаталистов,
им не страшны ни потери, ни риски,
они красивы и беспощадны, они прекрасны,
Иешуа, как один все одарены,
но за порогом ночной тишины
они же не ведают больше страха,
и от этого сами себе страшны.
Данте спасет Воланда,
Беатриче спасет Марго.
а мне даже думать холодно,
если не смогут они - то кто?
я устал, дорогой Иешуа,
наливай, может будет прок,
незалатанные мои бреши
хоть воландов заживит грог.
Иешуа и Смерть. часть 2. Молитва Иешуа.
наливаю тебе, хороший мой,
ответил искрясь Иешуа.
вот же дело у твоего Воланда,
лечить грогами твои бреши.
что мне тебе ответить, Смерть?
как и чем мне тебя утешить?
сказать, мол, не думай о них болеть?
они умные и чувствующие, конечно.
в этом раскладе заслуги твоей треть,
еще треть - недюжиная их воля,
характер, что сильнее любой боли,
и тепло, от которого тает в ногах поле
Беатриче и у Данте с ней заодно.
оставшуюся треть мрака
несут на себе Воланд и моя красота - Марго.
но в их холоде и тоске, на титановом острие
сверкает завидная доля - они не такие, как все.
но печаль у меня другая, скажу я тебе Смерть,
я им плавлю титаны, я прожигаю любовь и свет,
а они же меня ругают,
Иешуа, как ты смел,
их это все пугает,
думают, что становятся все слабей.
что с них взять, наливай давай,
с простых, вообще-то, людей.
Иешуа и Смерть. часть 3. Ответ Вергилия.
третим присел за стойку ирландского темного бара
к этим двоим простой, обычно одетый парень.
наливайте еще по сто, раз уж начали, так давайте вдарим.
и сидят все втроем, и молчат, каждый думает о своем.
Смерть - о Воланде и о Данте, Иешуа о своих дамах.
Вергилий смотрел в стакан, и думал - я просто поэт,
но однажды не станет каждого, и даже этих двоих ответ
рассыпется по спирали вечности, померкнет под грузом лет.
они размышляют о любви и о человечности,
есть еще в мире что-то? может и есть, но я думаю - нет.
куда мне до Смерти и до Иешуа, я обычный босой поэт.
Вергилий, спросили оба, как быть? как помочь и надо ли?
я знаю, ответил парень, что если бы мне наградою
была ваша мудрость, ваши сила и ваши знания,
я еще б накатил немного, и дал бы себе задание.
записал бы себе все это, толстыми шелестя тетрадями,
рассказал бы об этом всем.
как лихой Данте увидит свет,
за Воладна будь спокоен, Смерть,
у него все расчитано, уж поверь.
Беатриче найдет силу,
в кошачьей своей любви,
и на Маргаритой смилуются
алмазные ее пути.
и иначе не может быть.
Вергилий допил и вышел.
Смерть смотрит в глаза Иешуа
и свои же глаза, как в зеркале
он видит из века в век.
как же устал я, мой друг Иешуа,
я веками пашу, заведенный и бешеный,
я всего лишь рабочий, слуга провидения,
и ничего не решаю сам, черное приведение,
берегу Данте, хожу вот за Воландом по пятам,
рассказываю банальности мудрым их головам.
я же усталый призрак, и мудрости нет во мне,
я просто уже все видел, я вечность прожил во мгле.
Иешуа, расскажи мне, как же ты видишь свет?
как же ты их исцеляешь? помоги хоть немного мне.
я в них всех убиваю страх, разговариваю с ними,
они слушают иногда, но почему-то теряют силы.
я делаю их мудрей, отточеней и взрослей,
храбрее, сильней и живей, но счастливее - хоть убей.
они растут из детей в фаталистов,
им не страшны ни потери, ни риски,
они красивы и беспощадны, они прекрасны,
Иешуа, как один все одарены,
но за порогом ночной тишины
они же не ведают больше страха,
и от этого сами себе страшны.
Данте спасет Воланда,
Беатриче спасет Марго.
а мне даже думать холодно,
если не смогут они - то кто?
я устал, дорогой Иешуа,
наливай, может будет прок,
незалатанные мои бреши
хоть воландов заживит грог.
Иешуа и Смерть. часть 2. Молитва Иешуа.
наливаю тебе, хороший мой,
ответил искрясь Иешуа.
вот же дело у твоего Воланда,
лечить грогами твои бреши.
что мне тебе ответить, Смерть?
как и чем мне тебя утешить?
сказать, мол, не думай о них болеть?
они умные и чувствующие, конечно.
в этом раскладе заслуги твоей треть,
еще треть - недюжиная их воля,
характер, что сильнее любой боли,
и тепло, от которого тает в ногах поле
Беатриче и у Данте с ней заодно.
оставшуюся треть мрака
несут на себе Воланд и моя красота - Марго.
но в их холоде и тоске, на титановом острие
сверкает завидная доля - они не такие, как все.
но печаль у меня другая, скажу я тебе Смерть,
я им плавлю титаны, я прожигаю любовь и свет,
а они же меня ругают,
Иешуа, как ты смел,
их это все пугает,
думают, что становятся все слабей.
что с них взять, наливай давай,
с простых, вообще-то, людей.
Иешуа и Смерть. часть 3. Ответ Вергилия.
третим присел за стойку ирландского темного бара
к этим двоим простой, обычно одетый парень.
наливайте еще по сто, раз уж начали, так давайте вдарим.
и сидят все втроем, и молчат, каждый думает о своем.
Смерть - о Воланде и о Данте, Иешуа о своих дамах.
Вергилий смотрел в стакан, и думал - я просто поэт,
но однажды не станет каждого, и даже этих двоих ответ
рассыпется по спирали вечности, померкнет под грузом лет.
они размышляют о любви и о человечности,
есть еще в мире что-то? может и есть, но я думаю - нет.
куда мне до Смерти и до Иешуа, я обычный босой поэт.
Вергилий, спросили оба, как быть? как помочь и надо ли?
я знаю, ответил парень, что если бы мне наградою
была ваша мудрость, ваши сила и ваши знания,
я еще б накатил немного, и дал бы себе задание.
записал бы себе все это, толстыми шелестя тетрадями,
рассказал бы об этом всем.
как лихой Данте увидит свет,
за Воладна будь спокоен, Смерть,
у него все расчитано, уж поверь.
Беатриче найдет силу,
в кошачьей своей любви,
и на Маргаритой смилуются
алмазные ее пути.
и иначе не может быть.
Вергилий допил и вышел.
Смерть смотрит в глаза Иешуа
и свои же глаза, как в зеркале
он видит из века в век.