Ну и об ирландском джеме
У нас за углом есть таинственный бар Rodeo, его коричневая дверь и тростниковая изгородь почти неприметны под стремительной диагональю улицы Бальфура, но я каждый раз задерживался взглядом, проходя мимо вверх или домой вниз. Про него много рассказывают, сюда приходят хорошие люди, а я всё никак добраться не мог, а теперь вот, получается, зачастил.
Раз в две недели здесь собираются музыканты, в глазах у каждого - много лет, рассаживаются за самым большим, как в «Баньши Инишерина», столом, и начинают играть мелодии изумрудных островов. Две гармошки, две флейты, скрипка. Один начинает, остальные подхватывают, потом следующий - и так по кругу. Это совсем не похоже на привычный концерт с пусть импровизированной, но сценой. Здесь удивительное чувство сопричастности, как внутри кинофильма. Подходили другие музыканты, помоложе, подсаживались за стол - гитара, ещё скрипка, стиральная доска…
Но вот вошла женщина, волосы растрёпаны, она их убрала в пучок, бросила пальто на стул и говорит: «Майкл умер». Майкл умер, и больше не придёт. Ему было семьдесят семь. И странным образом печаль не помешала, не остановила музыку, а очень естественно - словно ты на страницах МакДоны - влилась в общую атмосферу. Иногда кто-то говорил: «Майкл любил эту песню. Ему бы понравилось. Давайте её.» И они играли, задорно и немного задумчиво, но так потрясающе иммерсивно, что я был весь там. Задор не всегда синонимичен веселью, а радость и грусть обретаются рука об руку и проявляют себя союзно, не противореча, но вытекая друг из друга. И настолько удивительно, невероятно это похоже на жизнь.
https://t.me/kenichi_kitsune/339
Раз в две недели здесь собираются музыканты, в глазах у каждого - много лет, рассаживаются за самым большим, как в «Баньши Инишерина», столом, и начинают играть мелодии изумрудных островов. Две гармошки, две флейты, скрипка. Один начинает, остальные подхватывают, потом следующий - и так по кругу. Это совсем не похоже на привычный концерт с пусть импровизированной, но сценой. Здесь удивительное чувство сопричастности, как внутри кинофильма. Подходили другие музыканты, помоложе, подсаживались за стол - гитара, ещё скрипка, стиральная доска…
Но вот вошла женщина, волосы растрёпаны, она их убрала в пучок, бросила пальто на стул и говорит: «Майкл умер». Майкл умер, и больше не придёт. Ему было семьдесят семь. И странным образом печаль не помешала, не остановила музыку, а очень естественно - словно ты на страницах МакДоны - влилась в общую атмосферу. Иногда кто-то говорил: «Майкл любил эту песню. Ему бы понравилось. Давайте её.» И они играли, задорно и немного задумчиво, но так потрясающе иммерсивно, что я был весь там. Задор не всегда синонимичен веселью, а радость и грусть обретаются рука об руку и проявляют себя союзно, не противореча, но вытекая друг из друга. И настолько удивительно, невероятно это похоже на жизнь.
https://t.me/kenichi_kitsune/339