СтарПёрл. Выпуск №5. Книжные иллюстрации
В картинках из детских книг заключена нечеловеческая сила. Обычно иллюстрации литературному тексту не нужны. Либо они сужают воображение читателя, не давая развернуться на просторах многозначных описаний, либо вообще провоцируют разрыв шаблона: ты, например, убеждён, что Воланд похож на Николсона со Смоктуновским, а тебе рисуют дядю Толю из второй квартиры в готическом макияже. Но всё по-другому с книжками, которые читаешь совсем в детстве. Их иллюстрации достраивают мироздание. Текст начинает существовать сам по себе, неиспорченный и полноценный, а они формулируют эстетические законы. Не только прочитанного текста, но и всей последующей жизни. Они - как фотошопный фильтр, который мозг автоматически применяет ко всему, что видит вокруг. Я расскажу о трёх художниках-иллюстраторах, книги которых наиболее кардинальным образом повлияли на мой фильтр прекрасного, и которым я страшно признателен за то, что до сих пор нахожу жизнь весьма симпатичной штукой.
1. Леонид Владимирский
Волковская интерпретация Баума - самый ранний танец в жанре фэнтези, с которым мне пришлось столкнуться. Если, конечно, не считать Алису в стране Чудес. Причём первыми в руки попали Семь подземных королей, а не Волшебник изумрудного города. Незамутнённый младенческий рассудок успешно отсеивал навязчивые социалистические аллюзии, и место последних заполняли рисунки Леонида Владимирского, без которых Волшебная страна Волкова была бы неполной.
Необузданную склонность к округлым формам я заработал, вероятно, благодаря Леониду Викторовичу. В его исполнении развращённые капиталистическим образом жизни короли Подземной страны получались симпатичнее и ярче даже главных героев. Это очень важная штука: хороший художник (а вслед за ним и чуткий зритель-читатель) любит всех своих персонажей, и умение создать привлекательных злодеев или особенно статистов второго плана говорит о многом.
И это при том, что перед поступлением во ВГИК Владимирский не имел никакой серьёзной художественной базы! Знаете, что ещё я обожаю в его рисунках о Волшебной стране? Трепетное внимание к деталям. Например, меня в детстве страшно будоражил тот факт, что у сапожника шляпа в виде башмака, у портного - в виде катушки, виночерпий вооружён фехтовальным штопором, а молочник - тесаком для сыра. И как мне нравились все вот эти связки ключей, бантики, хлястики и прочие мелочи для разглядывания! Их не слишком много, чтобы не утомиться, но достаточно, чтобы любой вспомогательный персонаж замерцал гранями.
В рисунках Владимирского содержится пресловутая Радость Открытия - самое важное, что есть в любом приключенческом сюжете. И если сам волковский текст проглатывался очень быстро, то картинки можно было разглядывать часами.
Владимирский иллюстрировал множество книг, некоторые из которых с его оформлением я увидел сильно позже. Например, Трёх Толстяков или итальянскую серию повестей о приключениях Гвоздика (Кьодино).
Ему же принадлежит канонический облик Буратино, к которому все привыкли; Владимирский нарисовал его в 1953 году для диафильма.
Владимирский продумывал облик книжных персонажей по тем же принципам, которые сегодня лежат в основе грамотного character design'а в видеоиграх. Так создаются, например, хорошие персонажи хороших файтингов или JRPG. Аналогичным подходом к балансу деталей, черт и цвета у героев руководствуются, скажем, Акира Ясуда в Street Fighter II и Darkstalkers или Акихико Ёсида в Vagrant Story, Final Fantasy Taсtics и Bravely Default.
Но моим любимым всегда был Страшила. Ну вы понимаете. Интеллектуал.
2. Геннадий Спирин
Это художник эпического масштаба. Человек Возрождения. Всегда оставаясь в первую очередь книжным графиком, он работает на уровне титанов. В нём есть что-то дюреровское, и что-то от Яна ван Эйка, он смешивает в своих работах эстетику ренессансной живописи и стилистику ар-нуво.
Его работы хранятся в Миланском музее искусств и в Принстонском университете, но отчего-то Спирин до сих пор не имеет статьи на Википедии. Это чудовищное недоразумение.
Спирин живёт в США, но нарисовал великое множество акварелей к русским сказкам...
...и даже к Филиппку, изрядно, как вы понимаете, затмив текст Льва Николаевича в художественном смысле.
И как всё здесь дышит настоящим Ренессансом, как скрупулёзно выписаны нюансы, текстуры, какая невесомая дымчатость и прозрачность, какое сочное и цветущее бурление жизни! Европейская мифология для меня выглядит так, как она нарисована у Спирина. Наверное, я слишком поздно прочитал Властелина колец: толкиеновские эльфы и гномы для меня оказались слишком натуралистичными, слишком посюсторонними; в них мне не достало той феерической фееричности, которой, в моём понимании, должны обладать настоящие фейри.
Первой же книжкой с иллюстрациями Спирина, что досталась мне, была История истинного простофили по имени Грибуль за авторством Жорж Санд, женщины замечательной судьбы. И, при всей печальной мрачности, что веяла со страниц книги, это был целый невероятный мир, взрывающий сознание.
Главным антагонистом сказки был некий Господин Шмель. С самого детства я обожаю шмелей. Постоянные читатели наверняка уже отметили моё сентиментальное отношение к осьминогам. И если величие последних непререкаемо, у класса птиц в фаворитах совы, а у млекопитающих - очевидно лисы, то среди насекомых - конечно же шмели. Мне было не привыкать, что массовый народный фольклор делает негодяев из самых интересных эволюционных типажей, в том числе из кефалоподов. Вот, пришёл черёд моих любимцев шмелей.
Юношеский организм был уже натренирован пропускать оценочные характеристики книжек через сито, оставляя чистую эстетику, а морально-этические маркеры расставлять на свой вкус. Поэтому в моём воображении шмели становились благородными феерическими воинами, гудящими среди цветов и прекрасных, не менее гудящих дам.
Возможно поэтому несколькими годами позже я нежно полюбил игры King's Bounty и Heroes of Might & Magic, а в особенности город Волшебниц в Heroes of Might & Magic II: квинтэссенция правильного представления о феях и прочих сказочных существах, почерпнутого мною у Спирина. Когда я предаюсь маниловщине об идеальных Хероёзах (как наверняка многие из нас предавались хотя бы раз в жизни), то в моих мечтах экраны городов, арты юнитов и портреты героев однозначно должен рисовать Геннадий Спирин. С музыкой Пола Ромеро такая игра стала бы средоточием чистого Ренессанса. И попала бы уже не в Миланский музей искусств, а как минимум в Уфицци. К тому времени, как это произойдёт, компьютерные игры несомненно будут выставляться в музеях.
3. Гюстав Доре
Так сложилось, что наряду с привычной обоймой дошкольного и внеклассного чтения одной из любимых моих детских книг оказалась Гаргантюа и Пантагрюэль Франсуа Рабле. Настольная книга малыша, рельефный отпечаток на моём психологическом портрете. Как же я этому рад! Многие снобы морщат нос, мол, низкий штиль, сортирный юмор, смеховая балаганная культура. Но послушайте, какому взрослому в здравом уме будут интересны шутки ниже пояса?! Только ребёнку! Именно потому, что маленький человек вовремя не отсмеялся над списком синоимов, которые Панург подбирает для какашек, мы имеем сейчас в изобилии большого человека, бьющегося в экстазе при виде кинофраншизы Горько.
Но мы отвлеклись. Я располагал дедушкиным Гаргантюа и Пантагрюэлем, роскошным подарочным изданием 1961 года в переводе Николая Любимова и конечно же с иллюстрациями Гюстава Доре. Последний жил в XIX веке и с раннего детства поражал человечество мощью рисовальщика.
Он создал иллюстрации к целой горе моих излюбленных текстов детства: сказкам Шарля Перро, Божественной комедии Данте, Рассказам барона Мюнхгаузена Распе и, собственно, Библии.
Но именно Гаргантюа и Пантагрюэль занимают особое место в моём сердце. Потому что были первыми, и потому что на страницах книги творились какие-то невообразимые вещи.
Всё, абсолютно всё, начиная от бытовых сцен из жизни великанов, до схваток с описаниями в стиле Mortal Kombat'а, до гротескных обитателей неведомых земель, до битв с армией хорошо вооружённых колбас, вызывало у меня дикий восторг.
И это глубоко сидит во мне. В первых неуклюжих попытках писать сказочные романы я бессознательно подражал Рабле, иллюстрированному Доре: там царили эклектические безобразия и длинные списки однородных членов предложения. И хоть все последующие попытки остались столь же неуклюжими, я бесконечно рад тому, что успел в детстве прочитать и рассмотреть. В последствии это превратилось в самый эффективный инструмент получения удовольствия от изучения жизни.
А теперь расскажите мне про свои любимые книжки с картинками! А я послушаю!
___________________
В рамках Проекта СтарПёрл я рассказываю об эпохе моего хрустально-солнечного детства: в деталях, моментах, атрибутах и воспоминаниях. Что было, как было, зачем и почему мне это всё так дорого.
Выпуск №0. О проекте
Выпуск №1. The Battle Beasts
Выпуск №2. Barbarian the Game
Новогодний спешал. Top 12 Practical Effects
Хэллоуинский спешал. Alone in the Dark 1992
Выпуск №3. Осьминоги
Выпуск №4. Golden Axe the Game
Тематические заметки
Белая бабушка
Принцы стройки
Возвращение зверей
Трагедия советского мушкетёра
Через тернии
1. Леонид Владимирский
Волковская интерпретация Баума - самый ранний танец в жанре фэнтези, с которым мне пришлось столкнуться. Если, конечно, не считать Алису в стране Чудес. Причём первыми в руки попали Семь подземных королей, а не Волшебник изумрудного города. Незамутнённый младенческий рассудок успешно отсеивал навязчивые социалистические аллюзии, и место последних заполняли рисунки Леонида Владимирского, без которых Волшебная страна Волкова была бы неполной.
Необузданную склонность к округлым формам я заработал, вероятно, благодаря Леониду Викторовичу. В его исполнении развращённые капиталистическим образом жизни короли Подземной страны получались симпатичнее и ярче даже главных героев. Это очень важная штука: хороший художник (а вслед за ним и чуткий зритель-читатель) любит всех своих персонажей, и умение создать привлекательных злодеев или особенно статистов второго плана говорит о многом.
И это при том, что перед поступлением во ВГИК Владимирский не имел никакой серьёзной художественной базы! Знаете, что ещё я обожаю в его рисунках о Волшебной стране? Трепетное внимание к деталям. Например, меня в детстве страшно будоражил тот факт, что у сапожника шляпа в виде башмака, у портного - в виде катушки, виночерпий вооружён фехтовальным штопором, а молочник - тесаком для сыра. И как мне нравились все вот эти связки ключей, бантики, хлястики и прочие мелочи для разглядывания! Их не слишком много, чтобы не утомиться, но достаточно, чтобы любой вспомогательный персонаж замерцал гранями.
В рисунках Владимирского содержится пресловутая Радость Открытия - самое важное, что есть в любом приключенческом сюжете. И если сам волковский текст проглатывался очень быстро, то картинки можно было разглядывать часами.
Владимирский иллюстрировал множество книг, некоторые из которых с его оформлением я увидел сильно позже. Например, Трёх Толстяков или итальянскую серию повестей о приключениях Гвоздика (Кьодино).
Ему же принадлежит канонический облик Буратино, к которому все привыкли; Владимирский нарисовал его в 1953 году для диафильма.
Владимирский продумывал облик книжных персонажей по тем же принципам, которые сегодня лежат в основе грамотного character design'а в видеоиграх. Так создаются, например, хорошие персонажи хороших файтингов или JRPG. Аналогичным подходом к балансу деталей, черт и цвета у героев руководствуются, скажем, Акира Ясуда в Street Fighter II и Darkstalkers или Акихико Ёсида в Vagrant Story, Final Fantasy Taсtics и Bravely Default.
Но моим любимым всегда был Страшила. Ну вы понимаете. Интеллектуал.
2. Геннадий Спирин
Это художник эпического масштаба. Человек Возрождения. Всегда оставаясь в первую очередь книжным графиком, он работает на уровне титанов. В нём есть что-то дюреровское, и что-то от Яна ван Эйка, он смешивает в своих работах эстетику ренессансной живописи и стилистику ар-нуво.
Его работы хранятся в Миланском музее искусств и в Принстонском университете, но отчего-то Спирин до сих пор не имеет статьи на Википедии. Это чудовищное недоразумение.
Спирин живёт в США, но нарисовал великое множество акварелей к русским сказкам...
...и даже к Филиппку, изрядно, как вы понимаете, затмив текст Льва Николаевича в художественном смысле.
И как всё здесь дышит настоящим Ренессансом, как скрупулёзно выписаны нюансы, текстуры, какая невесомая дымчатость и прозрачность, какое сочное и цветущее бурление жизни! Европейская мифология для меня выглядит так, как она нарисована у Спирина. Наверное, я слишком поздно прочитал Властелина колец: толкиеновские эльфы и гномы для меня оказались слишком натуралистичными, слишком посюсторонними; в них мне не достало той феерической фееричности, которой, в моём понимании, должны обладать настоящие фейри.
Первой же книжкой с иллюстрациями Спирина, что досталась мне, была История истинного простофили по имени Грибуль за авторством Жорж Санд, женщины замечательной судьбы. И, при всей печальной мрачности, что веяла со страниц книги, это был целый невероятный мир, взрывающий сознание.
Главным антагонистом сказки был некий Господин Шмель. С самого детства я обожаю шмелей. Постоянные читатели наверняка уже отметили моё сентиментальное отношение к осьминогам. И если величие последних непререкаемо, у класса птиц в фаворитах совы, а у млекопитающих - очевидно лисы, то среди насекомых - конечно же шмели. Мне было не привыкать, что массовый народный фольклор делает негодяев из самых интересных эволюционных типажей, в том числе из кефалоподов. Вот, пришёл черёд моих любимцев шмелей.
Юношеский организм был уже натренирован пропускать оценочные характеристики книжек через сито, оставляя чистую эстетику, а морально-этические маркеры расставлять на свой вкус. Поэтому в моём воображении шмели становились благородными феерическими воинами, гудящими среди цветов и прекрасных, не менее гудящих дам.
Возможно поэтому несколькими годами позже я нежно полюбил игры King's Bounty и Heroes of Might & Magic, а в особенности город Волшебниц в Heroes of Might & Magic II: квинтэссенция правильного представления о феях и прочих сказочных существах, почерпнутого мною у Спирина. Когда я предаюсь маниловщине об идеальных Хероёзах (как наверняка многие из нас предавались хотя бы раз в жизни), то в моих мечтах экраны городов, арты юнитов и портреты героев однозначно должен рисовать Геннадий Спирин. С музыкой Пола Ромеро такая игра стала бы средоточием чистого Ренессанса. И попала бы уже не в Миланский музей искусств, а как минимум в Уфицци. К тому времени, как это произойдёт, компьютерные игры несомненно будут выставляться в музеях.
3. Гюстав Доре
Так сложилось, что наряду с привычной обоймой дошкольного и внеклассного чтения одной из любимых моих детских книг оказалась Гаргантюа и Пантагрюэль Франсуа Рабле. Настольная книга малыша, рельефный отпечаток на моём психологическом портрете. Как же я этому рад! Многие снобы морщат нос, мол, низкий штиль, сортирный юмор, смеховая балаганная культура. Но послушайте, какому взрослому в здравом уме будут интересны шутки ниже пояса?! Только ребёнку! Именно потому, что маленький человек вовремя не отсмеялся над списком синоимов, которые Панург подбирает для какашек, мы имеем сейчас в изобилии большого человека, бьющегося в экстазе при виде кинофраншизы Горько.
Но мы отвлеклись. Я располагал дедушкиным Гаргантюа и Пантагрюэлем, роскошным подарочным изданием 1961 года в переводе Николая Любимова и конечно же с иллюстрациями Гюстава Доре. Последний жил в XIX веке и с раннего детства поражал человечество мощью рисовальщика.
Он создал иллюстрации к целой горе моих излюбленных текстов детства: сказкам Шарля Перро, Божественной комедии Данте, Рассказам барона Мюнхгаузена Распе и, собственно, Библии.
Но именно Гаргантюа и Пантагрюэль занимают особое место в моём сердце. Потому что были первыми, и потому что на страницах книги творились какие-то невообразимые вещи.
Всё, абсолютно всё, начиная от бытовых сцен из жизни великанов, до схваток с описаниями в стиле Mortal Kombat'а, до гротескных обитателей неведомых земель, до битв с армией хорошо вооружённых колбас, вызывало у меня дикий восторг.
И это глубоко сидит во мне. В первых неуклюжих попытках писать сказочные романы я бессознательно подражал Рабле, иллюстрированному Доре: там царили эклектические безобразия и длинные списки однородных членов предложения. И хоть все последующие попытки остались столь же неуклюжими, я бесконечно рад тому, что успел в детстве прочитать и рассмотреть. В последствии это превратилось в самый эффективный инструмент получения удовольствия от изучения жизни.
А теперь расскажите мне про свои любимые книжки с картинками! А я послушаю!
___________________
В рамках Проекта СтарПёрл я рассказываю об эпохе моего хрустально-солнечного детства: в деталях, моментах, атрибутах и воспоминаниях. Что было, как было, зачем и почему мне это всё так дорого.
Выпуск №0. О проекте
Выпуск №1. The Battle Beasts
Выпуск №2. Barbarian the Game
Новогодний спешал. Top 12 Practical Effects
Хэллоуинский спешал. Alone in the Dark 1992
Выпуск №3. Осьминоги
Выпуск №4. Golden Axe the Game
Тематические заметки
Белая бабушка
Принцы стройки
Возвращение зверей
Трагедия советского мушкетёра
Через тернии