лето 9
из дому поступают не то чтобы вести, больше сигналы о грядущих грустных переменах, неотвратимость которых ощущается почти физически, так, что сразу хочется перейти к стадии торгов (не сегодня, не сейчас, не так, хотя бы не этим летом, пожалуйста). пока же я затыкаю эту неизбежность безыскусными ритуалами вроде изнурительных прогулок по городу и душеспасительного шоппинга, словно пытаясь выменять немного бытового спокойствия в обмен на движения, в том числе и по счету. сегодня бог консьюмеризма подал серебряную фисташку (или мидию, пока не поняла, но она ободрительно звенит при ходьбе), свитшот с надписью YA NE GOVORYU PO RUSSKI (дефиса нет - ne govoryu i ne pishu, идеально; по словам продавца, хит продаж среди украинцев и поляков), царь-штрудель с лососем (был уничтожен практически немедленно) - нам с кошельком и правда полегчало.
м. отвезла меня в парк европы, где во мне что-то окончательно поломалось или починилось (этого тоже пока не поняла), где на входе в кассе нас встретил цербер-доходяга - усталый парень лет сорока пяти в кислотной футболке и позе роденовского фейспалма.
- мы вас отвлекли? - уточнила м.
- нет, я пытаюсь понять, как жить дальше! - бодро ответил парень. - с вас шестнадцать евро, - помолчал немного и добавил: - нет, все-таки, четырнадцать восемьдесят шесть.
- может, нам еще немного постоять, и будет двенадцать? - уточнили мы с м.
- уже ничего не будет, - с какой-то мстительной радостью ответил парень - или он ответил что-то другое, но стало понятно, что мы попали в какой-то сложный период в его жизни, тут же от души пожелали, чтоб он поскорей закончился, и пошли смотреть совсем другое кино.
первые двадцать минут я не могла говорить ничего, кроме слова "пиздец", повторяя его на все лады, потом просто молчала, смиренно подставляя шею и запястья жрецам-комарам, смотрела на торс минотавра, вкопанный в землю, прыгала по гигантскому металлическому пружинному матрасу, проходила сквозь черные рентгеновские сетки-ловушки, натянутые между елями, кружила в лабиринте, построенном из кирпичей-телевизоров, трогала теплые каменные яйца, из которых в нужный час вылупится кто-то лучше и больше нас, и уж тогда нам всем мало не покажется.
- я тебе еще хотела показать левитта, но его, кажется, сегодня перенесли, - буднично сказала м., - ну, ничего, в другой раз выйдем.
в какой-то момент я прекратила жалкие попытки запечатлеть вот это все: все равно в следующий раз вот это все будет совершенно не так, как сейчас хочется его запомнить, к тому же, китайский турист из меня так себе, поэтому остаток пути мы просто докармливали комаров парной кровью, рассматривали свадьбу, которая пела и плясала посреди инсталляций оппенгейма, и играли в города, перечисляя все известные нам центры европы.
дома я доела штрудель, предприняла бессмысленную попытку влиться в веселую субботнюю толпу, но сегодня она меня не принимала, брезгливо вытягивая из себя, как чужой волос изо рта, и возразить мне ей было нечего (никто не может делиться тем, чего не имеет), поэтому я навернула еще пару километров и осела на крыльце микро-винарни в ужуписе, в которой не было никого, кроме официантки, которая подошла ко мне и предложила сигарету (никогда не просите ничего у сильных! сами и т.д.);
я курила и смотрела на молодоженов, которые фотографировались с ужупским ангелом на ладошке, мимо аккуратно ползли кабриолеты - крадучись, словно поддатые супруги, которые вернулись домой на рассвете и пытаются тихо снять туфли в прихожей;
думала, что все детство слышала пела "fish are jumping and the curtain is high", представляя себе богатую занавеску, собранную на окне жирными лоснящимися складками,
но в главном обошлось без изменений: the living is easy,
хотя очевидно, что так будет не всегда -
never, ever,
nevermore
м. отвезла меня в парк европы, где во мне что-то окончательно поломалось или починилось (этого тоже пока не поняла), где на входе в кассе нас встретил цербер-доходяга - усталый парень лет сорока пяти в кислотной футболке и позе роденовского фейспалма.
- мы вас отвлекли? - уточнила м.
- нет, я пытаюсь понять, как жить дальше! - бодро ответил парень. - с вас шестнадцать евро, - помолчал немного и добавил: - нет, все-таки, четырнадцать восемьдесят шесть.
- может, нам еще немного постоять, и будет двенадцать? - уточнили мы с м.
- уже ничего не будет, - с какой-то мстительной радостью ответил парень - или он ответил что-то другое, но стало понятно, что мы попали в какой-то сложный период в его жизни, тут же от души пожелали, чтоб он поскорей закончился, и пошли смотреть совсем другое кино.
первые двадцать минут я не могла говорить ничего, кроме слова "пиздец", повторяя его на все лады, потом просто молчала, смиренно подставляя шею и запястья жрецам-комарам, смотрела на торс минотавра, вкопанный в землю, прыгала по гигантскому металлическому пружинному матрасу, проходила сквозь черные рентгеновские сетки-ловушки, натянутые между елями, кружила в лабиринте, построенном из кирпичей-телевизоров, трогала теплые каменные яйца, из которых в нужный час вылупится кто-то лучше и больше нас, и уж тогда нам всем мало не покажется.
- я тебе еще хотела показать левитта, но его, кажется, сегодня перенесли, - буднично сказала м., - ну, ничего, в другой раз выйдем.
в какой-то момент я прекратила жалкие попытки запечатлеть вот это все: все равно в следующий раз вот это все будет совершенно не так, как сейчас хочется его запомнить, к тому же, китайский турист из меня так себе, поэтому остаток пути мы просто докармливали комаров парной кровью, рассматривали свадьбу, которая пела и плясала посреди инсталляций оппенгейма, и играли в города, перечисляя все известные нам центры европы.
дома я доела штрудель, предприняла бессмысленную попытку влиться в веселую субботнюю толпу, но сегодня она меня не принимала, брезгливо вытягивая из себя, как чужой волос изо рта, и возразить мне ей было нечего (никто не может делиться тем, чего не имеет), поэтому я навернула еще пару километров и осела на крыльце микро-винарни в ужуписе, в которой не было никого, кроме официантки, которая подошла ко мне и предложила сигарету (никогда не просите ничего у сильных! сами и т.д.);
я курила и смотрела на молодоженов, которые фотографировались с ужупским ангелом на ладошке, мимо аккуратно ползли кабриолеты - крадучись, словно поддатые супруги, которые вернулись домой на рассвете и пытаются тихо снять туфли в прихожей;
думала, что все детство слышала пела "fish are jumping and the curtain is high", представляя себе богатую занавеску, собранную на окне жирными лоснящимися складками,
но в главном обошлось без изменений: the living is easy,
хотя очевидно, что так будет не всегда -
never, ever,
nevermore