Дальнейшая история про нездоровые сенсации (с актерами и нищими)
Итак, предыдущий выпуск истории об удивительном расследовании по высочайшему повелению завершился на том, что в истории этой была упомянута «актриса Вишневская», а следовательно - тульчинский театр.
Это явление (которое, согласитесь, будет при своем наличии немало влиять на атмосферу местечка), кстати, ни в каких воспоминаниях не упоминалось, и тоже, как и вот это расследование - вышло на меня из архивных документов. Например, из истории, как Киселев высылает из Тульчина на время нескольких квартирмейстерских офицеров за то, что они устроили шум в театре.
А нынешняя история, хотя она вовсе не про театр, добавляет к его облику некоторое количество черт.
Хотя в Тульчине есть богатое, точнее - очень богатое поместье, театр этот не крепостной. И не постоянный. Это вольная труппа, все актеры - поляки (и, похоже, вполне себе шляхтичи), и собираются они, видимо, в определенном месте и составе самое большее на год. Поэтому всех, кого далее потребовалось опросить, пришлось опрашивать уже гражданским властям - по тем городам, где их удавалось наконец найти. А поскольку расследование - и поиски! - шли долго, некоторые успели еще и за это время переменить дислокацию.
Но пока начали они с упомянутой одной из тульчинских дам «актрисы Вишневской», и тут все было еще довольно просто - к июлю выяснилось, что она находится в Могилеве Подольском, правда, пока туда написали, оказалось (отвечал ее муж), что она убыла в Киев по семейным делам, - но к августу вернулась и дала ответ на вопросы. Натурально, на польском.
В деле находится тогдашний же перевод, который местами чуден: в какой-то «праздничный день» она возвращалась из костела к себе на квартиру, и зашла к своей подруге Владимировой (вот той самой местной даме) - «зашла к ней нагреться, ибо как помню ето было зимой не знаю только какого месяца и числа», та ей «намекнула о видении», а актриса ответила, что слышала о том же от нищих, «идучи с костела».
(Да, кстати, если вы подумали, увидев «Владимирову» что-то вроде «ну вот наконец обычная фамилия», то не расслабляйтесь: ранее в бумагах она упомянута так: «жена управителя дома господина начальника Главного штаба 2 армии Владимера». То есть Владимир - это фамилия. И он домоправитель у Киселева.)
Итак, у нас появляется еще одна замечательная группа свидетелей - тульчинские нищие. И да, их тоже опросили! Точнее, этим занялись гражданские власти в лице заседателя (который уже сменился относительно начала расследования).
Военные в это время вычислили, кто в нужный день был в карауле и какой вообще полк его нес, и командир Пермского полка опросил всех офицеров, унтер-офицеров и рядовых, стоявших в тот день (в т.ч. «прапорщика Наперсткова»). Никто не вспомнил никаких происшествий и жандармов никуда не посылали.
А заседатель Борунский в начале октября представил бумагу по следам опроса нищих, а в конце - еще и ведомость, где они все поставили крестики напротив своих фамилий. Фамилии, кстати, ничего себе так - у костела заседатель обнаружил «Антония Домбровского, Яцентия Бочковского, Марцина Богдановского, Григория Дзиндзиоровского, Антона Пизира, Марию Бенедичку, Мариянну Рогальску, Розалию Гродску, Тересу Яцкову и Марианну Мартиновску». И все они сообщили, что слух распространяли вовсе не они, а какие-то пришлые нищие, которые приходят в монастырь. Неизвестно кто неизвестно откуда.
Расследование опять зашло в тупик, но это была не последняя его итерация!
Я уже писала, что Юшневский опросил какое-то количество народа, имеющего отношение к интендантству.
Так вот, еще 18 февраля некий комиссионер (он же отставной ротмистр) Кржентовский сообщил, что он слышал о видении 7 или 8 декабря (оперативно!) «приехавши в с. Кинашев к тамошнему поссессору Вилчинскому» (то есть арендатору… все у тех же Потоцких, надо полагать; но не крестьянину, а тоже, видимо… какому-то не сильно крупному шляхтичу). Вильчинского тоже успели опросить в конце февраля, но он послал их обратно - в смысле, сказал, что это он услышал новость от Кржентовского, а не наоборот!
И на том моменте от него отстали, но теперь, по осени, припомнили снова.
Юшневский в октябре опять сходил к Кржентовскому за объяснением, тот подтвердил: ему рассказывал Вильчинский, и говорил, что слышал от коменданта (заметьте, мы его не первый раз встречаем и пока никто его ни о чем не спросил!).
В том же, что Вильчинский сознаваться не желает, Юшневский - видимо, потому что он Юшневский! - усмотрел… экономическую причину: «...но что г. Вильчинский... теперь в том не сознается, сему я полагаю причиною то, что он Вильчинский вместе с Г-ном Малиновским содержит в посессии селение Кинашев». То есть все с тем же комендантом, который таким образом имеет некоторую прибавку к жалованию.
30 октября от Вильчинского опять затребовали показания, угрожая в случае чего очной ставкой. Но он продолжал стоять на том, что это Кржентовский привез ему новость, и это было при свидетелях, и его отцу он ее тоже рассказал, - и только потом он, Вильчинский поехал в Тульчин чтобы расспросить коменданта, «при каковом моем вопросе был гг. капитан Харжевский, штабс-капитан Хижевский и поручик Хичевский» (они что, в тот день жалование букве «Х» выдавали??..)
1 ноября произошла очная ставка («до того как это стало мейнстримом»(с)). Проводил ее почему-то генерал-вагенмейстер, то есть главный по обозам Второй армии.
По итогам ее показания свои поменял-таки Кржентовский, сказав, что да, слух привез он, а сам слышал его от актрисы Мошинской, которая при нем рассказывала об этом это «жене француза Огюста Ниори», «имеющего в здешнем местечке жительство».
(Интересно, что именно делает в Тульчине помянутый француз?).
За ноябрь от жены француза (которого заседатель пишет «Августа Ниорио», а сама она себя, коряво, зато по-русски - «Альбертина Нур») добыли подтверждение, что ей и правда это рассказывали, а от двух из трех товарищей на Х - что Вильчинский при них вел расспросы.
…и далее дело перешло в руки гражданских властей, которых нужно было разыскать актеров…
…а на дворе, заметим, стоял уже декабрь 1825 года.
За этот месяц они по каким-то сведениям решили поискать Мошинскую в Каменце-Подольском, оттуда ответили, что как только она вернется из Киева, они ее непременно спросят… Но она «выехала отсюда уже более года».
Да, кстати, 15 декабря - самое время, тульчинское следствие о тайном обществе уже началось! - Брацлавский земский исправник наконец добыл и прислал официальное объяснение от настоятеля монастыря - что он 25 ноября прошлого года ездил в Кирнасовку крестить ребенка местного лесничего.Ну, не 4 декабря, но довольно близко к тому.
Примерно в это же время Мошинская все-таки обнаружилась еще в одном местечке Подольской губернии - Меджибоже (где есть старинная крепость, уже есть хасиды… и, видимо, публика для театра тоже есть!), и подольский губернатор граф Грохольский велел взять у нее показания.
2 января 1826 года в этом наконец преуспели. Она слышала слух «от актиора Войцеха Зелинского и актерки Павлины Вишневской» они же ссылались на «тульчинского коменданта маиора Петра Малиновского». (Все пути, как мы замечаем, ведут к коменданту…)
К концу января ее решили расспросить еще раз поподробнее, но оказалось, что она опять переехала - теперь в Могилев на Днестре.
Тогда взялись искать остальных актеров.
29 января дежурный генерал Байков (ну, тульчинская часть следствия - не про видение, я имею в виду - уже прошла, там надо полагать, очень тихо и скажем так спокойно) пишет в Киев и просит расспросить актера Зелинского. К 31 марта гражданская власть справилась с запросом (а также выяснила, что Вишневскую на этот раз следует искать в Житомире).
Зелинскому 33 года, женат, учился в «Краковских училищах», а по смерти родителей «отлучился из Кракова» и уже 15 лет «занимает должность актера» в разных городах. «...в 1825 году по нахождению его Зелинского при Тульчинском театре в доме содержательницы оного Мошинской..» (Итак, заметьте, этой труппой руководит дама, это вполне возможный вариант! Возможно, потому в том числе, что это поляки?)
Слышал «от разных приходивших в театральный дом офицеров, между коими был и Тульчинский комендант... которые между собою разговаривали, что они слышали от разных лиц...» - а потом слышал еще от «пробоща» костела в 10 верстах от Тульчина, - в версии, что это наверное ксендз заходил туда, чтобы взять Святые Дары. (Так что разумная версия «что там было» вполне имела место - причем именно среди священников! - но далеко, в отличие от версии чудесной, не пошла).
6 мая 1826 года. (В Петербурге уже с тайными обществами почти разобрались, а здесь пока никак с видением не могут…)
Актриса Вишневская припомнила, что слышала в том числе «от пришедшего в оный театр пред представлением репрезентации» коменданта. И от нищих тоже слышала, но от кого раньше - не помнит.
…и вот 24 сентября - нет, я не знаю, что они делали в промежутке, но им определенно было чем заняться! - уже сентябрь, «повешенные повешены», первая партия каторжных уже в Сибири, но пока - не в Нерчинске, а по разным заводам; Никита Муравьев отвечает на дурацкие вопросы про иллюминатов, которые ему задают на «ты», потому что он теперь не дворянин… коронация была, и даже Пушкина новый государь уже извлек из Михайловского и тот с торжеством гуляет по Москве…
…а в Тульчине к этому самому 24 сентября наконец додумались, что если их столько раз посылают к коменданту, то, может, уже пора сходить к коменданту и спросить его? И 27 сентября тульчинский комендант полковник Малиновский им ответил на вопрос, что он и от кого слышал. Ну, как мог, так и ответил.
Во-первых - «не упомню». Да неудивительно, строго говоря. Почти два года уже. А во-вторых, «ежели (может быть) и говорил, то повторял слышанное, не щитая сие важностию, а только выдумкою суеверов. Однако честь имею доложить вашему превосходительству, что я не был сочинителем и не знаю, кто бы мог выдумать подобые сплетни».
Ну и что - ну и всё.
Дежурному генералу Байкову оставалось только составить выписку и резюмировать. Вот его финал:
«Из всего вышеозначенного Ваше Превосходительство изволите усмотреть, что выдумщик не бывалого произшествия не открыт, что разнесшиеся слухи остановились на показании Актрисы Вишневской и шляхтича Соколовского, из коих первая слышала о видении от нищих, которые как вышезначит также отрекаются, а последний в толпе народа, но и сей утверждает, что выдумщиком того слуха не был».
«Разумную» версию событий он тоже приводит.
И еще - пишет о том, что совершенно точно не было ни колокольного звона, ни посылки жандармов. (Эти детали, похоже, приросли уже на дороге слуха к императору. Может быть, непосредственно в Петербурге.)
Витгенштейн поставил резолюцию «Щитать дело сие конченным».
И там еще одна резолюция, карандашная и не слишком читаемая (Киселев??), в которой я разобрала только последнее слово - «аконченна».
«Наверх» бумагу, надо полагать, исправно послали, но новый император, похоже, к теме видений не проявил вообще никакого интереса. У него и так к этому времени было предельно нескучное начало царствования…
…ну и да, еще одна мысль. Уже от меня. Она не отмечена ни в каком документе, но…
Получается, что примерно через год после истории-с-видением (то есть истории-со-слухами, и слухи-то железно были примерно в это время, в районе декабря) и как раз вскоре после после окончания очередной активной фразы следствия-о-видении, в том же тульчинском монастыре в какой-то свободной келье сидел под арестом полковник Павел Пестель. Да и вообще в Тульчине - и не только - было куда как «интересное время»: смерть императора, две присяги, вести из Петербурга, а тут - приезд генерала Чернышева с секретными бумагами, свое следствие и аресты…
Вот интересно, никто не говорил что-нибудь вроде: «А вот помните, в прошлом году что было? Вот то-то же…»
Мне почему-то кажется, что очень даже мог. По крайней мере, монастырь - точно тот же самый.
(Здесь была попытка загрузить картинки, но я не понимаю, как нормально сослаться на Яндекс-диск, так что вторая попытка будет, но потом, потому что пока у меня много времени и мало мозгов...)
Это явление (которое, согласитесь, будет при своем наличии немало влиять на атмосферу местечка), кстати, ни в каких воспоминаниях не упоминалось, и тоже, как и вот это расследование - вышло на меня из архивных документов. Например, из истории, как Киселев высылает из Тульчина на время нескольких квартирмейстерских офицеров за то, что они устроили шум в театре.
А нынешняя история, хотя она вовсе не про театр, добавляет к его облику некоторое количество черт.
Хотя в Тульчине есть богатое, точнее - очень богатое поместье, театр этот не крепостной. И не постоянный. Это вольная труппа, все актеры - поляки (и, похоже, вполне себе шляхтичи), и собираются они, видимо, в определенном месте и составе самое большее на год. Поэтому всех, кого далее потребовалось опросить, пришлось опрашивать уже гражданским властям - по тем городам, где их удавалось наконец найти. А поскольку расследование - и поиски! - шли долго, некоторые успели еще и за это время переменить дислокацию.
Но пока начали они с упомянутой одной из тульчинских дам «актрисы Вишневской», и тут все было еще довольно просто - к июлю выяснилось, что она находится в Могилеве Подольском, правда, пока туда написали, оказалось (отвечал ее муж), что она убыла в Киев по семейным делам, - но к августу вернулась и дала ответ на вопросы. Натурально, на польском.
В деле находится тогдашний же перевод, который местами чуден: в какой-то «праздничный день» она возвращалась из костела к себе на квартиру, и зашла к своей подруге Владимировой (вот той самой местной даме) - «зашла к ней нагреться, ибо как помню ето было зимой не знаю только какого месяца и числа», та ей «намекнула о видении», а актриса ответила, что слышала о том же от нищих, «идучи с костела».
(Да, кстати, если вы подумали, увидев «Владимирову» что-то вроде «ну вот наконец обычная фамилия», то не расслабляйтесь: ранее в бумагах она упомянута так: «жена управителя дома господина начальника Главного штаба 2 армии Владимера». То есть Владимир - это фамилия. И он домоправитель у Киселева.)
Итак, у нас появляется еще одна замечательная группа свидетелей - тульчинские нищие. И да, их тоже опросили! Точнее, этим занялись гражданские власти в лице заседателя (который уже сменился относительно начала расследования).
Военные в это время вычислили, кто в нужный день был в карауле и какой вообще полк его нес, и командир Пермского полка опросил всех офицеров, унтер-офицеров и рядовых, стоявших в тот день (в т.ч. «прапорщика Наперсткова»). Никто не вспомнил никаких происшествий и жандармов никуда не посылали.
А заседатель Борунский в начале октября представил бумагу по следам опроса нищих, а в конце - еще и ведомость, где они все поставили крестики напротив своих фамилий. Фамилии, кстати, ничего себе так - у костела заседатель обнаружил «Антония Домбровского, Яцентия Бочковского, Марцина Богдановского, Григория Дзиндзиоровского, Антона Пизира, Марию Бенедичку, Мариянну Рогальску, Розалию Гродску, Тересу Яцкову и Марианну Мартиновску». И все они сообщили, что слух распространяли вовсе не они, а какие-то пришлые нищие, которые приходят в монастырь. Неизвестно кто неизвестно откуда.
Расследование опять зашло в тупик, но это была не последняя его итерация!
Я уже писала, что Юшневский опросил какое-то количество народа, имеющего отношение к интендантству.
Так вот, еще 18 февраля некий комиссионер (он же отставной ротмистр) Кржентовский сообщил, что он слышал о видении 7 или 8 декабря (оперативно!) «приехавши в с. Кинашев к тамошнему поссессору Вилчинскому» (то есть арендатору… все у тех же Потоцких, надо полагать; но не крестьянину, а тоже, видимо… какому-то не сильно крупному шляхтичу). Вильчинского тоже успели опросить в конце февраля, но он послал их обратно - в смысле, сказал, что это он услышал новость от Кржентовского, а не наоборот!
И на том моменте от него отстали, но теперь, по осени, припомнили снова.
Юшневский в октябре опять сходил к Кржентовскому за объяснением, тот подтвердил: ему рассказывал Вильчинский, и говорил, что слышал от коменданта (заметьте, мы его не первый раз встречаем и пока никто его ни о чем не спросил!).
В том же, что Вильчинский сознаваться не желает, Юшневский - видимо, потому что он Юшневский! - усмотрел… экономическую причину: «...но что г. Вильчинский... теперь в том не сознается, сему я полагаю причиною то, что он Вильчинский вместе с Г-ном Малиновским содержит в посессии селение Кинашев». То есть все с тем же комендантом, который таким образом имеет некоторую прибавку к жалованию.
30 октября от Вильчинского опять затребовали показания, угрожая в случае чего очной ставкой. Но он продолжал стоять на том, что это Кржентовский привез ему новость, и это было при свидетелях, и его отцу он ее тоже рассказал, - и только потом он, Вильчинский поехал в Тульчин чтобы расспросить коменданта, «при каковом моем вопросе был гг. капитан Харжевский, штабс-капитан Хижевский и поручик Хичевский» (они что, в тот день жалование букве «Х» выдавали??..)
1 ноября произошла очная ставка («до того как это стало мейнстримом»(с)). Проводил ее почему-то генерал-вагенмейстер, то есть главный по обозам Второй армии.
По итогам ее показания свои поменял-таки Кржентовский, сказав, что да, слух привез он, а сам слышал его от актрисы Мошинской, которая при нем рассказывала об этом это «жене француза Огюста Ниори», «имеющего в здешнем местечке жительство».
(Интересно, что именно делает в Тульчине помянутый француз?).
За ноябрь от жены француза (которого заседатель пишет «Августа Ниорио», а сама она себя, коряво, зато по-русски - «Альбертина Нур») добыли подтверждение, что ей и правда это рассказывали, а от двух из трех товарищей на Х - что Вильчинский при них вел расспросы.
…и далее дело перешло в руки гражданских властей, которых нужно было разыскать актеров…
…а на дворе, заметим, стоял уже декабрь 1825 года.
За этот месяц они по каким-то сведениям решили поискать Мошинскую в Каменце-Подольском, оттуда ответили, что как только она вернется из Киева, они ее непременно спросят… Но она «выехала отсюда уже более года».
Да, кстати, 15 декабря - самое время, тульчинское следствие о тайном обществе уже началось! - Брацлавский земский исправник наконец добыл и прислал официальное объяснение от настоятеля монастыря - что он 25 ноября прошлого года ездил в Кирнасовку крестить ребенка местного лесничего.Ну, не 4 декабря, но довольно близко к тому.
Примерно в это же время Мошинская все-таки обнаружилась еще в одном местечке Подольской губернии - Меджибоже (где есть старинная крепость, уже есть хасиды… и, видимо, публика для театра тоже есть!), и подольский губернатор граф Грохольский велел взять у нее показания.
2 января 1826 года в этом наконец преуспели. Она слышала слух «от актиора Войцеха Зелинского и актерки Павлины Вишневской» они же ссылались на «тульчинского коменданта маиора Петра Малиновского». (Все пути, как мы замечаем, ведут к коменданту…)
К концу января ее решили расспросить еще раз поподробнее, но оказалось, что она опять переехала - теперь в Могилев на Днестре.
Тогда взялись искать остальных актеров.
29 января дежурный генерал Байков (ну, тульчинская часть следствия - не про видение, я имею в виду - уже прошла, там надо полагать, очень тихо и скажем так спокойно) пишет в Киев и просит расспросить актера Зелинского. К 31 марта гражданская власть справилась с запросом (а также выяснила, что Вишневскую на этот раз следует искать в Житомире).
Зелинскому 33 года, женат, учился в «Краковских училищах», а по смерти родителей «отлучился из Кракова» и уже 15 лет «занимает должность актера» в разных городах. «...в 1825 году по нахождению его Зелинского при Тульчинском театре в доме содержательницы оного Мошинской..» (Итак, заметьте, этой труппой руководит дама, это вполне возможный вариант! Возможно, потому в том числе, что это поляки?)
Слышал «от разных приходивших в театральный дом офицеров, между коими был и Тульчинский комендант... которые между собою разговаривали, что они слышали от разных лиц...» - а потом слышал еще от «пробоща» костела в 10 верстах от Тульчина, - в версии, что это наверное ксендз заходил туда, чтобы взять Святые Дары. (Так что разумная версия «что там было» вполне имела место - причем именно среди священников! - но далеко, в отличие от версии чудесной, не пошла).
6 мая 1826 года. (В Петербурге уже с тайными обществами почти разобрались, а здесь пока никак с видением не могут…)
Актриса Вишневская припомнила, что слышала в том числе «от пришедшего в оный театр пред представлением репрезентации» коменданта. И от нищих тоже слышала, но от кого раньше - не помнит.
…и вот 24 сентября - нет, я не знаю, что они делали в промежутке, но им определенно было чем заняться! - уже сентябрь, «повешенные повешены», первая партия каторжных уже в Сибири, но пока - не в Нерчинске, а по разным заводам; Никита Муравьев отвечает на дурацкие вопросы про иллюминатов, которые ему задают на «ты», потому что он теперь не дворянин… коронация была, и даже Пушкина новый государь уже извлек из Михайловского и тот с торжеством гуляет по Москве…
…а в Тульчине к этому самому 24 сентября наконец додумались, что если их столько раз посылают к коменданту, то, может, уже пора сходить к коменданту и спросить его? И 27 сентября тульчинский комендант полковник Малиновский им ответил на вопрос, что он и от кого слышал. Ну, как мог, так и ответил.
Во-первых - «не упомню». Да неудивительно, строго говоря. Почти два года уже. А во-вторых, «ежели (может быть) и говорил, то повторял слышанное, не щитая сие важностию, а только выдумкою суеверов. Однако честь имею доложить вашему превосходительству, что я не был сочинителем и не знаю, кто бы мог выдумать подобые сплетни».
Ну и что - ну и всё.
Дежурному генералу Байкову оставалось только составить выписку и резюмировать. Вот его финал:
«Из всего вышеозначенного Ваше Превосходительство изволите усмотреть, что выдумщик не бывалого произшествия не открыт, что разнесшиеся слухи остановились на показании Актрисы Вишневской и шляхтича Соколовского, из коих первая слышала о видении от нищих, которые как вышезначит также отрекаются, а последний в толпе народа, но и сей утверждает, что выдумщиком того слуха не был».
«Разумную» версию событий он тоже приводит.
И еще - пишет о том, что совершенно точно не было ни колокольного звона, ни посылки жандармов. (Эти детали, похоже, приросли уже на дороге слуха к императору. Может быть, непосредственно в Петербурге.)
Витгенштейн поставил резолюцию «Щитать дело сие конченным».
И там еще одна резолюция, карандашная и не слишком читаемая (Киселев??), в которой я разобрала только последнее слово - «аконченна».
«Наверх» бумагу, надо полагать, исправно послали, но новый император, похоже, к теме видений не проявил вообще никакого интереса. У него и так к этому времени было предельно нескучное начало царствования…
…ну и да, еще одна мысль. Уже от меня. Она не отмечена ни в каком документе, но…
Получается, что примерно через год после истории-с-видением (то есть истории-со-слухами, и слухи-то железно были примерно в это время, в районе декабря) и как раз вскоре после после окончания очередной активной фразы следствия-о-видении, в том же тульчинском монастыре в какой-то свободной келье сидел под арестом полковник Павел Пестель. Да и вообще в Тульчине - и не только - было куда как «интересное время»: смерть императора, две присяги, вести из Петербурга, а тут - приезд генерала Чернышева с секретными бумагами, свое следствие и аресты…
Вот интересно, никто не говорил что-нибудь вроде: «А вот помните, в прошлом году что было? Вот то-то же…»
Мне почему-то кажется, что очень даже мог. По крайней мере, монастырь - точно тот же самый.
(Здесь была попытка загрузить картинки, но я не понимаю, как нормально сослаться на Яндекс-диск, так что вторая попытка будет, но потом, потому что пока у меня много времени и мало мозгов...)