Поймано на местности
Я тут тихо, как(?) Мышь в архиве, уже неделю сижу в Питере. В основном в архиве;-) О части результатов сидения, даже промежуточных, рассказать определенно стоит, но сегодня будет не оно.
В процессе повышения связности местности в голове (ну, то есть прогулки от Финляндского вокзала до Черной речки) написано, записано там же на лавочке.
*
Никого нет по дачам на Каменном острове:
Нынче осень, к тому же прошло двести лет.
Оттого это чувство, отчаянно острое:
Притяжение мира, которого нет.
Занавески в окне и романса француского,
Сочиненного в полдень, забытого в ночь...
Распрекрасного мира, немыслимо узкого:
От ограды до берега. И не помочь
Ничему: тот, кто смотрит, чужими глазницами
Через множество лет ограничив свой взгляд,
Знает - вы для него скоро станете лицами,
На портретах, и точкой на карте - земля.
Так плывите и пойте, средь лета и празднества
О фигурах, упавших с доски, не скорбя...
Вам осталось чуть больше: занятная разница.
...и не знать, что они не забудут тебя.
24.09.2016, Каменный остров и окрестности
...на самом деле нужен бы толковый комментарий, но вот хотя бы - из прозаического подстрочника "Стансов в темнице" - все того же Барятинского:
Но если твои бурные волны,
Поспешив к иным местам,
Встретят веселую толпу
Друзей моих счастливых времен, -
Мимо блеска их роскоши,
Мимо шума их великолепных развлечений,
О, волны! - пройдите в молчании,
Не выдайте [им] мои вздохи.
Пусть их нетерпеливый пыл,
Рассекая однажды тихие волны,
Унесет их равнодушную лодку
Подальше от эха моих сожалений.
Зачем смешивать с их опьянением
Горечь моих вздохов!
Задуши крик печали -
Он спугнет их веселье!
У того из Беляевых, который пишет мемуары, есть немного описания эти празднеств на великосветских дачах:
" На следующее лето мы жили уже не на Каменном, а на Елагином острове, кажется, на даче Орлова. Эта дача мне памятна тем, что здесь княгиня Варвара Сергеевна Долгорукова задумала увенчать лавровым венком одного из героев великой войны, графа Милорадовича, у которого муж ее, князь Василий Васильевич, в молдавскую кампанию был адъютантом. Для этого он был приглашен к обеду. Стол был роскошно убран в огромной круглой зале со стеклянным куполом. (...) Чтоб исполнить мысль княгини, заблаговременно разыскано было лавровое дерево и из его листьев устроен венок, вместо кольца, употребляемого в игре серсо.
Когда шумно встали из-за стола и вышли на террасу, княгиня предложила герою сыграть с нею в серсо; тот немедленно стал на другой конец и вместо палки, не видя ее, торопливо вынул в ножнах свою шпагу и приготовился ловить. Венок полетел; герой, незнакомый с игрою, едва успел его поймать, но все же поймал. Тут вдруг раздалось громкое ура, поднялись бокалы, музыка заиграла марш и герой, пораженный неожиданным оборотом игры, держа лавровый венок, тронутый до глубины души, склонил колено перед княгиней и с жаром поцеловал ее руку. Так как венок едва только был им пойман и уже падал, то он сказал:
- Как бы я обманул ваше великодушное намерение, княгиня, если б уронил венок, которым вам угодно было меня увенчать!
Княгиня отвечала:
- Если б он не попал на вашу шпагу, то, конечно, упал бы вам прямо на голову, - новое ура, шампанское, новое преклонение колена и целование руки.
Да, это было истинным торжеством героя. Я уверен, что при древних турнирах и рыцарских поединках не было красавицы выше княгини, красотою, умом, любезностью и тем очарованием, каким она обладала. Это было чудное существо, за один ласковый взгляд которого не было подвига, на который бы не решился истинный рыцарь.
Что же должен был чувствовать герой, увенчанный рукою такой женщины! "
А.П. Беляев. "Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном"
http://dugward.ru/library/belyaev/belyaev_vospom_dekabrista1.html
..и где-то там же, на одной даче с ними, как пишет Беляев, живет "студент князь Барятинский, родственник князя", у них несколько лет разницы, видимо, как раз такой, что общения не случилось... И Беляев, кажется, не отсекает даже, что это ровно тот же Барятинский, с которым он потом сидит на одной каторге.
А он - тот самый, и княгиня Варвара Долгорукая - та самая, которой он посвящает стихи, а потом из Сибири будет спрашивать о ней, а его сестра - долго молчать о ее смерти... А оставшееся семейство - ее муж, его мать (урожденная Барятинская) - слать деньги в Сибирь, прошения Бенкендорфу, чтоб поселил в Тобольске, да и остальному семейству Барятинских - помогать по мере возможности...
Но когда жизнь только что с размаху рухнула в пень, кажется, что ты и то дно, где ты - это одно, а Каменный остров - совсем другое. Но люди, к счастью, часто оказываются лучше, чем о них думают
В процессе повышения связности местности в голове (ну, то есть прогулки от Финляндского вокзала до Черной речки) написано, записано там же на лавочке.
*
Никого нет по дачам на Каменном острове:
Нынче осень, к тому же прошло двести лет.
Оттого это чувство, отчаянно острое:
Притяжение мира, которого нет.
Занавески в окне и романса француского,
Сочиненного в полдень, забытого в ночь...
Распрекрасного мира, немыслимо узкого:
От ограды до берега. И не помочь
Ничему: тот, кто смотрит, чужими глазницами
Через множество лет ограничив свой взгляд,
Знает - вы для него скоро станете лицами,
На портретах, и точкой на карте - земля.
Так плывите и пойте, средь лета и празднества
О фигурах, упавших с доски, не скорбя...
Вам осталось чуть больше: занятная разница.
...и не знать, что они не забудут тебя.
24.09.2016, Каменный остров и окрестности
...на самом деле нужен бы толковый комментарий, но вот хотя бы - из прозаического подстрочника "Стансов в темнице" - все того же Барятинского:
Но если твои бурные волны,
Поспешив к иным местам,
Встретят веселую толпу
Друзей моих счастливых времен, -
Мимо блеска их роскоши,
Мимо шума их великолепных развлечений,
О, волны! - пройдите в молчании,
Не выдайте [им] мои вздохи.
Пусть их нетерпеливый пыл,
Рассекая однажды тихие волны,
Унесет их равнодушную лодку
Подальше от эха моих сожалений.
Зачем смешивать с их опьянением
Горечь моих вздохов!
Задуши крик печали -
Он спугнет их веселье!
У того из Беляевых, который пишет мемуары, есть немного описания эти празднеств на великосветских дачах:
" На следующее лето мы жили уже не на Каменном, а на Елагином острове, кажется, на даче Орлова. Эта дача мне памятна тем, что здесь княгиня Варвара Сергеевна Долгорукова задумала увенчать лавровым венком одного из героев великой войны, графа Милорадовича, у которого муж ее, князь Василий Васильевич, в молдавскую кампанию был адъютантом. Для этого он был приглашен к обеду. Стол был роскошно убран в огромной круглой зале со стеклянным куполом. (...) Чтоб исполнить мысль княгини, заблаговременно разыскано было лавровое дерево и из его листьев устроен венок, вместо кольца, употребляемого в игре серсо.
Когда шумно встали из-за стола и вышли на террасу, княгиня предложила герою сыграть с нею в серсо; тот немедленно стал на другой конец и вместо палки, не видя ее, торопливо вынул в ножнах свою шпагу и приготовился ловить. Венок полетел; герой, незнакомый с игрою, едва успел его поймать, но все же поймал. Тут вдруг раздалось громкое ура, поднялись бокалы, музыка заиграла марш и герой, пораженный неожиданным оборотом игры, держа лавровый венок, тронутый до глубины души, склонил колено перед княгиней и с жаром поцеловал ее руку. Так как венок едва только был им пойман и уже падал, то он сказал:
- Как бы я обманул ваше великодушное намерение, княгиня, если б уронил венок, которым вам угодно было меня увенчать!
Княгиня отвечала:
- Если б он не попал на вашу шпагу, то, конечно, упал бы вам прямо на голову, - новое ура, шампанское, новое преклонение колена и целование руки.
Да, это было истинным торжеством героя. Я уверен, что при древних турнирах и рыцарских поединках не было красавицы выше княгини, красотою, умом, любезностью и тем очарованием, каким она обладала. Это было чудное существо, за один ласковый взгляд которого не было подвига, на который бы не решился истинный рыцарь.
Что же должен был чувствовать герой, увенчанный рукою такой женщины! "
А.П. Беляев. "Воспоминания декабриста о пережитом и перечувствованном"
http://dugward.ru/library/belyaev/belyaev_vospom_dekabrista1.html
..и где-то там же, на одной даче с ними, как пишет Беляев, живет "студент князь Барятинский, родственник князя", у них несколько лет разницы, видимо, как раз такой, что общения не случилось... И Беляев, кажется, не отсекает даже, что это ровно тот же Барятинский, с которым он потом сидит на одной каторге.
А он - тот самый, и княгиня Варвара Долгорукая - та самая, которой он посвящает стихи, а потом из Сибири будет спрашивать о ней, а его сестра - долго молчать о ее смерти... А оставшееся семейство - ее муж, его мать (урожденная Барятинская) - слать деньги в Сибирь, прошения Бенкендорфу, чтоб поселил в Тобольске, да и остальному семейству Барятинских - помогать по мере возможности...
Но когда жизнь только что с размаху рухнула в пень, кажется, что ты и то дно, где ты - это одно, а Каменный остров - совсем другое. Но люди, к счастью, часто оказываются лучше, чем о них думают