И снова перевод про свободный сюжет!
И даже от того же автора.
...У меня есть любимый автор фанфов, и этот автор меня радует - после затишья и пары рассказов, показавшихся проходными. (Ну должны же у человека быть недостатки, кроме Гил-Галада из Третьего Дома! - Из нелдавнего там есть еще один достойный экземпляр, разговор Маэдроса и Келебримбора в самом конце Эпохи).
У меня, опять же, есть долги по деве Клото - класса "не переведено", "переведено, но не(до)набрано"... но вот это уже подоспело. Снова, как некогда, 4 коротких альтернативки, метод один - берем что-то из ранних версий Лосты и не только) - и вписываем в реальность Сильма. Получается... ну, любопытно получается.
Сюжеты совсем разные, внутренней связи между ними нет, кроме указанного принципа.
Вниманию предалагаются в меру альтернативные:
- Феанор в Белерианде
- КиК в Нарготронде
- Гондолин
- Гилдор Инглорион.
Налетайте, изучайте! По пункту 2 надеюсь таки породить подборку "первоисточников".
Clotho123
Непройденные пути
Взято: http://community.livejournal.com/silwritersguild/160650.html
1.
Митрим был серым, туман клубился и затенял новый свет в небесах; было сыро и першило в горле, но Финголфин не чувствовал холода. Как и те, - он знал, - кто следовал за ним, - даже нежаркое тепло этих земель было желанно после страшных льдов, так же, как слабый свет был желанен после тьмы, длившееся годы.
Но он не согрелся и не радовался. Холод поселился в его сердце еще до того, как первый эльф ступил на предательский ледяной мост, - обжигающий холод ярости. И когла он боролся за жизни тех, кто шел за ним, он все еще горел. В гневе отправил он вестников, когда показался лагерь на дальнем берегу, и в гневе выслушал ответ.
Он не взял с собой никого из родичей, отправляясь на встречу, хотя оба его сына и старший племянник просили взять хотя бы одного из них. Он взял свой меч, хотя не собирался пускать его в ход. Он все-таки не был Братоубийцей, и удар меча - это было бы слишком просто и слишком быстро. Он провел много дней во льдах, обдумывая, что он скажет и сделает, когда вновь увидит Феанора.
Но в этот раз он был обманут, потому что на переговоры пришел не сам Феанор, а старший сын его полу-брата. Волосы Маэдроса были заплетены в косы, его сверкающие некогда доспехи потускнели, а оружие иззубрилось, но не выглядел таким же изможденным, как те, кро прошел льды, и гнев Финголфина стал, если это возможно, еще более ледяным.
«Я хотел говорить со своим братом», - произнес он, не стараясь скрыть презрение в голосе.
«Мой отец не покинет лагерь. Ты можешь прийти туда, если желаешь говорить с ним».
«Не доверяй им, лорд!» - не сдержался один из эльфов, пришедших с ним.
«Мы не причиним тебе вреда. Я могу поклясться!»
Этому глупцу еще недостаточно клятв?
«Сын брата, защитишь ли ты меня своим клинком от меча твоего отца?» - спросил Финголфин. Маэдрос опустил взгляд. «Я приду», - сказал ему Финголфин, не смирившись, но неготовый отказаться от давно желанной встречи.
Маэдрос привел лошадей, но Финголфин отказался от них, и все отправились пешими. Финголфин был готов к путешествию в молчании, но, похоже, его племяннику было что сказать.
«Моргот выступил против нас. Битва была тяжелой, но в конце концов победа была за нами. Мой отец бросился в погоню и дошел до самых ворот Ангбанда. Тогда МОргот устроил вылазку и захватил отца живым».
«Ты сказал, что он сейчас в лагере. Разве Черный Враг отпускает пленных?»
«В этот раз - да. Сперва он применил пытки, а потом - иное. Мелькоро, говорят, некогда был великим творцом. Возможно, он все еще понимает душу творца».
«Что ты имеешь в виду?»
«Что Враг никогда не освободит того, кто может представлять для него угрозу».
Маэдрос не сказал об этом более ничего. Только когда они подошли к лагерю, он добавил: «У тебя много причин ненавидеть его, но об этом еще нужно будет поговорить более подробно».
«Слова ничего не изменят», - ответил Финголфин, и хотя он считал сыновей соучастниками отца, он вовсе не желал притуплять давно отточенное лезвие своего гнева об одного из последователей Феанором.
Лагерь был окружен грубо срубленным частоколом, стояли стражи. Финголфин увидел младших сыновей своего полубрата среди стражей, но ни он не заговорил с ними, ни они - с ним. Его провели к шатру, новому жилищу из шкур животных, и все отошли, давая ему войти.
Он знал, что льды закалили его. Он чувствовал себя тысячей лет старше брата, ощущал силу Старшего народа, выросшую в нем среди испытаний. Он был уверен, что эта встреча не будет похожа ни на одну другу в его жизни.
Он не был глупцом и понимал, что Феанор тоже мог измениться. Но он не думал, и даже не предполагал, что ярко горящий огонь Феанора, огонь, который, казалось, мог поглотить всех Нолдор, мог к моменту их встречи угаснуть вовсе.
Взгляд Феанора встретился с его взглядом, затем скользнул в сторону, отягощенный поражением, которого достиг не он, и стыдом, который не имел ничего общего с его виной. И более всего Финголфин был поражен жалостью: жалостью к мастеру, который больше никогда больше не сможет воспользоваться инструментами, доставлявшими ему такую радость, к творцу, что не создаст более новые легендарные творения, к тому, кто был так привязан к созданиям своих рук, что, когда Моргот забрал их, он забрал и всё, чем он был и кем чувствовал себя.
Многие иные поборолись бы с таким ущербом, но сейчас Финголфин, глядя на брата, понимал, что Феанор никогда не оправится.
Его правая рука, перевязанная, лежала на животе, и там, где должна быть ладонь, создавшая Сильмарилы, была лишь горькая пустота.
*
О кратком предположении Толкиена, что Феанор попал в плен, был искалечен и освобожден, см. Книгу Утраченных Сказаний, I, с. 238 (британское издание в мягкой обложке). Толкин не уточняет вид увечья, но по различным причинам я думаю, что утрата кисти подходит более всего.
*
(От Мышь:
- из комментариев автора в обсуждении рассказа (на случай вопросов читателей - «Почему Феанор, в отличие от Маэдроса…» - вот мнение автора, уже вскользь упомянутое в рассказе):
«Одна их причин, по которой мне хотелось написать об этом, - я чувствую, что для Феанора это оказалось бы куда тяжелее, чем для Маэдроса, - приспособиться к отсутствию руки (если бы он вообще смог… я даже полагаю весьма вероятным, что он не прожил бы долго), просто потому, что он как он есть был настолько сильно связан с ремеслом, для которого нужны обе руки».
http://community.livejournal.com/silwritersguild/160650.html?thread=799114#t799114
- И на уровне Лостов, конечно, при этом еще нет многих известных на персонажей из Дома Финве (есть только король Нолдор, что-то среднее между Финве и Финголфином, - и Тургон с дочерью) - а Феанор королю Нолдор не родственник (как и Ородрет - прочего 3 Дома еще нет)… Путешествия врозь, те на кораблях, эти -по льдам - тоже еще нет, все плывут, а потом сжигают корабли. Ну, и Клятву приносят только сыновья, как раз после плена отца, судя по всему...)
2
«Ты не знаешь, о чем ты просишь меня».
«Я знаю, что это кольцо создано рукой твоего отца и было дано моему отцу. Я знаю о клятве, которую ты принес, когда отдал ему кольцо в благодарность за спасение в той великой битве».
Но Берен с трудом удерживал голос, на дав ему дрогнуть. Он, не дрогнув, встретил ранее взгляд Эллу Тингола, и даже его королевы-майа, но глаза лорда Нарготронда горели более холодным огнем.
«Ранее принес я другую клятву, ту, что преследует и сдержавшего и нарушившего ее до конца мира. А теперь ты пришел ко мне, Смертный, и просишь ради прелестного личика своей возлюбленной помочь тебе добыть один из Камней моего отца? Я обратил свой меч против своих же родичей из -за Сильмарилов, почему мне не обратить его и на одного из Пришедших Следом? Как ты думаешь, долго ли твоя жизнь будет в безопасности?»
Берен не сказал ничего.
«По правде говоря, я думаю, что ты безумен. Если бы в моей власти было сделать то, что ты просишь, эти самоцветы не сверкали бы в короне Моргота все эти годы! Они стоили рассудка моему отцу и правой руки моему брату - и неисчислимых жизней тех, кто последовал за нами. А теперь ты думаешь, что я могу отдать тебе то, что мы сами не могли добыть, чтобы спасти себя от Вечной Тьмы».
Берен все еще не мог дать никакого ответа; он наконец опустил взгляд. Но когда Келегорм заговорил снова, тон его был совершенно иным.
«Хорошо, я дам тебе помощь, какую смогу. Клятва есть клятва. Я думаю, ты идешь на верную смерть, но если ты упорствуешь в своем безумии, тебе следует уповать на скрытность. Даже все войско Нарготронда не добудет тебе то, что ты желаешь; рассчитывай не себя».
Он умолк, и Берен собрался поблагодарить его, но Келегорм продолжил: «Если по какому-то капризу судьбы ты добудешь камень - никогда не возвращайся сюда. Если мы встретимся вновь, и у тебя будет Сильмарил, то я убью тебя. А если не я, то мой брат».
Берен взглянул на молчаливого Куруфина, стоявшего у двери. Один золотоволосый, и другой - темноволосый, но та же самая ледяная красота и тот же яростный огонь во взгляде.
«А пока ты останешься здесь», - произнес Куруфин, - «если ты умен, не отходи от моего брата. И я не уйду от него».
«Куруфин…» - начал Келегорм.
«Нет, брат, ты хорошо знаешь, что можешь доверять мне в пределах видимости, но не далее. Ты - мой лорд, и я люблю тебя. Но помни, что я принес только одну клятву».
*
См. «Лэ Белерианал, с. 247, где Келегорм - король Нарготронда, который дал клятву Барахиру. Сильмариллион был бы совсем иным, если бы Толкиен последовал этой идее) .
3.
Много веков прошло с тех пор, как последнее дитя родилось в Гондолине. С тех пор, как последний дом был построен беженцами. С тех пор, как извне дошли последние вести.
Они все еще поют, и даже новые песни. Но они слишком похожи на старые, потому что все песни, что могли родиться в Скрытой Долине, уже спеты. Они не поют о днях прежде тех, когда они пришли сюда - разбитые беглецы. Они не поют об Амане, давно потерянном, или о битве, что было потеряно все остальное, и меньше всего поют они о давно потерянных родичах.
Они все еще ходят в дозоры, охраняя стены, на которые никогда не нападали; высматривая на земле и на небе угрозу, что никогда не приходит. Они все еще выставляют часовых с завидным постоянством. Таков их обычай, их способ проводить время. Если кто-то из них проходя по стенам или по улицам, думает, что они стали народом прекрасных серых теней, он не произносит это вслух.
Прочие земли - во тьме или давно пали.
*
Исходно предполагалось, что Гондолин был основан после Битвы Бессчетных Слёз и существовал многие годы. См. книгу Утраченных Сказаний, т. 2, с. 157, 163, 208.
*
(От Мышь: Тут надо заметить, что первоначально эта битва была единственной крупной битвой белериандской истории, произошедшей вскоре после прихода Нолдор в Средиземье - и (задолго) до событий Лэйтиан.)
4.
«Я ухожу из Нарготронда, чтобы исполнить мою Клятву, и сердце мое говорит мне, что я не вернусь. Тебе, друг, я доверяю моего сына, и если это в твоей власти, я прошу тебя не позволить ему искать королевской власти в моих или любых других землях. Потому что ни одно из этих владений не уцелеет, даже скрытый Гондолин, и ни один из моего дома, называемый королем, не доживет до отплытия на запад.
Я не свободен от глупостей нашего рода - я сам разделил свои обязанности, когда принес клятву Барахиру. Я не смогу теперь остаться верным своему слову - и одновременно моей жене, сыну и моему народу. Когда мой сын будет достаточно взрослым, чтобы понять, скажи ему, что я прошу у него прощения».
Юный эльф поднял глаза от письма.
«Ты считаешь, что его предчувствие было истинным, Кирдан?»
«Думаю, да. Те, на ком уже лежит тень смерти, редко обманываются в том, что видят. И все королевства пали, и Гондолин - последним из них».
«Ты хочешь теперь, чтобы я отказался от всякой королевской власти?»
«Это можешь решить только ты сам».
«Но ты думаешь, как и мой отец, что она приведет меня к смерти…» - Юный эльф помолчал, - «Да будет так. Я послушаюсь его желания и не буду королем. Я не стану ничего основывать и строить, потому что ничто не будет в безопасности в Средиземье, и пока я живу на этом берегу, я не возьму жены, поскольку я не позволю себе сделать такой же выбор, как мой отец. Я буду странником, и если буду удачлив, обо мне не станут петь песни».
Кирдан склонил голову. «Да будет так, Гилдор сын Фелагунда».
*
В «ВК» Гилдор представляется как Гилдор Инглорион из Дома Финрода. По именам, как Толкиен использовал их в то время, Инглор=Финрод и Финрод=Финарфин. Гилдор в таком случае предполагался сыном персонажа, которого мыз наем как Финрод Фелагунд. Возможно, Толкиен не изменил имена, когда редактировал второе издание «ВК», поскольку более не считал, что у Финрода был сын, и предполагал, что указание Гилдора на Дом Финрода может рассматриваться как озанчающее лишь то, что он был одним из последовавших за Финродом.
...У меня есть любимый автор фанфов, и этот автор меня радует - после затишья и пары рассказов, показавшихся проходными. (Ну должны же у человека быть недостатки, кроме Гил-Галада из Третьего Дома! - Из нелдавнего там есть еще один достойный экземпляр, разговор Маэдроса и Келебримбора в самом конце Эпохи).
У меня, опять же, есть долги по деве Клото - класса "не переведено", "переведено, но не(до)набрано"... но вот это уже подоспело. Снова, как некогда, 4 коротких альтернативки, метод один - берем что-то из ранних версий Лосты и не только) - и вписываем в реальность Сильма. Получается... ну, любопытно получается.
Сюжеты совсем разные, внутренней связи между ними нет, кроме указанного принципа.
Вниманию предалагаются в меру альтернативные:
- Феанор в Белерианде
- КиК в Нарготронде
- Гондолин
- Гилдор Инглорион.
Налетайте, изучайте! По пункту 2 надеюсь таки породить подборку "первоисточников".
Clotho123
Непройденные пути
Взято: http://community.livejournal.com/silwritersguild/160650.html
1.
Митрим был серым, туман клубился и затенял новый свет в небесах; было сыро и першило в горле, но Финголфин не чувствовал холода. Как и те, - он знал, - кто следовал за ним, - даже нежаркое тепло этих земель было желанно после страшных льдов, так же, как слабый свет был желанен после тьмы, длившееся годы.
Но он не согрелся и не радовался. Холод поселился в его сердце еще до того, как первый эльф ступил на предательский ледяной мост, - обжигающий холод ярости. И когла он боролся за жизни тех, кто шел за ним, он все еще горел. В гневе отправил он вестников, когда показался лагерь на дальнем берегу, и в гневе выслушал ответ.
Он не взял с собой никого из родичей, отправляясь на встречу, хотя оба его сына и старший племянник просили взять хотя бы одного из них. Он взял свой меч, хотя не собирался пускать его в ход. Он все-таки не был Братоубийцей, и удар меча - это было бы слишком просто и слишком быстро. Он провел много дней во льдах, обдумывая, что он скажет и сделает, когда вновь увидит Феанора.
Но в этот раз он был обманут, потому что на переговоры пришел не сам Феанор, а старший сын его полу-брата. Волосы Маэдроса были заплетены в косы, его сверкающие некогда доспехи потускнели, а оружие иззубрилось, но не выглядел таким же изможденным, как те, кро прошел льды, и гнев Финголфина стал, если это возможно, еще более ледяным.
«Я хотел говорить со своим братом», - произнес он, не стараясь скрыть презрение в голосе.
«Мой отец не покинет лагерь. Ты можешь прийти туда, если желаешь говорить с ним».
«Не доверяй им, лорд!» - не сдержался один из эльфов, пришедших с ним.
«Мы не причиним тебе вреда. Я могу поклясться!»
Этому глупцу еще недостаточно клятв?
«Сын брата, защитишь ли ты меня своим клинком от меча твоего отца?» - спросил Финголфин. Маэдрос опустил взгляд. «Я приду», - сказал ему Финголфин, не смирившись, но неготовый отказаться от давно желанной встречи.
Маэдрос привел лошадей, но Финголфин отказался от них, и все отправились пешими. Финголфин был готов к путешествию в молчании, но, похоже, его племяннику было что сказать.
«Моргот выступил против нас. Битва была тяжелой, но в конце концов победа была за нами. Мой отец бросился в погоню и дошел до самых ворот Ангбанда. Тогда МОргот устроил вылазку и захватил отца живым».
«Ты сказал, что он сейчас в лагере. Разве Черный Враг отпускает пленных?»
«В этот раз - да. Сперва он применил пытки, а потом - иное. Мелькоро, говорят, некогда был великим творцом. Возможно, он все еще понимает душу творца».
«Что ты имеешь в виду?»
«Что Враг никогда не освободит того, кто может представлять для него угрозу».
Маэдрос не сказал об этом более ничего. Только когда они подошли к лагерю, он добавил: «У тебя много причин ненавидеть его, но об этом еще нужно будет поговорить более подробно».
«Слова ничего не изменят», - ответил Финголфин, и хотя он считал сыновей соучастниками отца, он вовсе не желал притуплять давно отточенное лезвие своего гнева об одного из последователей Феанором.
Лагерь был окружен грубо срубленным частоколом, стояли стражи. Финголфин увидел младших сыновей своего полубрата среди стражей, но ни он не заговорил с ними, ни они - с ним. Его провели к шатру, новому жилищу из шкур животных, и все отошли, давая ему войти.
Он знал, что льды закалили его. Он чувствовал себя тысячей лет старше брата, ощущал силу Старшего народа, выросшую в нем среди испытаний. Он был уверен, что эта встреча не будет похожа ни на одну другу в его жизни.
Он не был глупцом и понимал, что Феанор тоже мог измениться. Но он не думал, и даже не предполагал, что ярко горящий огонь Феанора, огонь, который, казалось, мог поглотить всех Нолдор, мог к моменту их встречи угаснуть вовсе.
Взгляд Феанора встретился с его взглядом, затем скользнул в сторону, отягощенный поражением, которого достиг не он, и стыдом, который не имел ничего общего с его виной. И более всего Финголфин был поражен жалостью: жалостью к мастеру, который больше никогда больше не сможет воспользоваться инструментами, доставлявшими ему такую радость, к творцу, что не создаст более новые легендарные творения, к тому, кто был так привязан к созданиям своих рук, что, когда Моргот забрал их, он забрал и всё, чем он был и кем чувствовал себя.
Многие иные поборолись бы с таким ущербом, но сейчас Финголфин, глядя на брата, понимал, что Феанор никогда не оправится.
Его правая рука, перевязанная, лежала на животе, и там, где должна быть ладонь, создавшая Сильмарилы, была лишь горькая пустота.
*
О кратком предположении Толкиена, что Феанор попал в плен, был искалечен и освобожден, см. Книгу Утраченных Сказаний, I, с. 238 (британское издание в мягкой обложке). Толкин не уточняет вид увечья, но по различным причинам я думаю, что утрата кисти подходит более всего.
*
(От Мышь:
- из комментариев автора в обсуждении рассказа (на случай вопросов читателей - «Почему Феанор, в отличие от Маэдроса…» - вот мнение автора, уже вскользь упомянутое в рассказе):
«Одна их причин, по которой мне хотелось написать об этом, - я чувствую, что для Феанора это оказалось бы куда тяжелее, чем для Маэдроса, - приспособиться к отсутствию руки (если бы он вообще смог… я даже полагаю весьма вероятным, что он не прожил бы долго), просто потому, что он как он есть был настолько сильно связан с ремеслом, для которого нужны обе руки».
http://community.livejournal.com/silwritersguild/160650.html?thread=799114#t799114
- И на уровне Лостов, конечно, при этом еще нет многих известных на персонажей из Дома Финве (есть только король Нолдор, что-то среднее между Финве и Финголфином, - и Тургон с дочерью) - а Феанор королю Нолдор не родственник (как и Ородрет - прочего 3 Дома еще нет)… Путешествия врозь, те на кораблях, эти -по льдам - тоже еще нет, все плывут, а потом сжигают корабли. Ну, и Клятву приносят только сыновья, как раз после плена отца, судя по всему...)
2
«Ты не знаешь, о чем ты просишь меня».
«Я знаю, что это кольцо создано рукой твоего отца и было дано моему отцу. Я знаю о клятве, которую ты принес, когда отдал ему кольцо в благодарность за спасение в той великой битве».
Но Берен с трудом удерживал голос, на дав ему дрогнуть. Он, не дрогнув, встретил ранее взгляд Эллу Тингола, и даже его королевы-майа, но глаза лорда Нарготронда горели более холодным огнем.
«Ранее принес я другую клятву, ту, что преследует и сдержавшего и нарушившего ее до конца мира. А теперь ты пришел ко мне, Смертный, и просишь ради прелестного личика своей возлюбленной помочь тебе добыть один из Камней моего отца? Я обратил свой меч против своих же родичей из -за Сильмарилов, почему мне не обратить его и на одного из Пришедших Следом? Как ты думаешь, долго ли твоя жизнь будет в безопасности?»
Берен не сказал ничего.
«По правде говоря, я думаю, что ты безумен. Если бы в моей власти было сделать то, что ты просишь, эти самоцветы не сверкали бы в короне Моргота все эти годы! Они стоили рассудка моему отцу и правой руки моему брату - и неисчислимых жизней тех, кто последовал за нами. А теперь ты думаешь, что я могу отдать тебе то, что мы сами не могли добыть, чтобы спасти себя от Вечной Тьмы».
Берен все еще не мог дать никакого ответа; он наконец опустил взгляд. Но когда Келегорм заговорил снова, тон его был совершенно иным.
«Хорошо, я дам тебе помощь, какую смогу. Клятва есть клятва. Я думаю, ты идешь на верную смерть, но если ты упорствуешь в своем безумии, тебе следует уповать на скрытность. Даже все войско Нарготронда не добудет тебе то, что ты желаешь; рассчитывай не себя».
Он умолк, и Берен собрался поблагодарить его, но Келегорм продолжил: «Если по какому-то капризу судьбы ты добудешь камень - никогда не возвращайся сюда. Если мы встретимся вновь, и у тебя будет Сильмарил, то я убью тебя. А если не я, то мой брат».
Берен взглянул на молчаливого Куруфина, стоявшего у двери. Один золотоволосый, и другой - темноволосый, но та же самая ледяная красота и тот же яростный огонь во взгляде.
«А пока ты останешься здесь», - произнес Куруфин, - «если ты умен, не отходи от моего брата. И я не уйду от него».
«Куруфин…» - начал Келегорм.
«Нет, брат, ты хорошо знаешь, что можешь доверять мне в пределах видимости, но не далее. Ты - мой лорд, и я люблю тебя. Но помни, что я принес только одну клятву».
*
См. «Лэ Белерианал, с. 247, где Келегорм - король Нарготронда, который дал клятву Барахиру. Сильмариллион был бы совсем иным, если бы Толкиен последовал этой идее) .
3.
Много веков прошло с тех пор, как последнее дитя родилось в Гондолине. С тех пор, как последний дом был построен беженцами. С тех пор, как извне дошли последние вести.
Они все еще поют, и даже новые песни. Но они слишком похожи на старые, потому что все песни, что могли родиться в Скрытой Долине, уже спеты. Они не поют о днях прежде тех, когда они пришли сюда - разбитые беглецы. Они не поют об Амане, давно потерянном, или о битве, что было потеряно все остальное, и меньше всего поют они о давно потерянных родичах.
Они все еще ходят в дозоры, охраняя стены, на которые никогда не нападали; высматривая на земле и на небе угрозу, что никогда не приходит. Они все еще выставляют часовых с завидным постоянством. Таков их обычай, их способ проводить время. Если кто-то из них проходя по стенам или по улицам, думает, что они стали народом прекрасных серых теней, он не произносит это вслух.
Прочие земли - во тьме или давно пали.
*
Исходно предполагалось, что Гондолин был основан после Битвы Бессчетных Слёз и существовал многие годы. См. книгу Утраченных Сказаний, т. 2, с. 157, 163, 208.
*
(От Мышь: Тут надо заметить, что первоначально эта битва была единственной крупной битвой белериандской истории, произошедшей вскоре после прихода Нолдор в Средиземье - и (задолго) до событий Лэйтиан.)
4.
«Я ухожу из Нарготронда, чтобы исполнить мою Клятву, и сердце мое говорит мне, что я не вернусь. Тебе, друг, я доверяю моего сына, и если это в твоей власти, я прошу тебя не позволить ему искать королевской власти в моих или любых других землях. Потому что ни одно из этих владений не уцелеет, даже скрытый Гондолин, и ни один из моего дома, называемый королем, не доживет до отплытия на запад.
Я не свободен от глупостей нашего рода - я сам разделил свои обязанности, когда принес клятву Барахиру. Я не смогу теперь остаться верным своему слову - и одновременно моей жене, сыну и моему народу. Когда мой сын будет достаточно взрослым, чтобы понять, скажи ему, что я прошу у него прощения».
Юный эльф поднял глаза от письма.
«Ты считаешь, что его предчувствие было истинным, Кирдан?»
«Думаю, да. Те, на ком уже лежит тень смерти, редко обманываются в том, что видят. И все королевства пали, и Гондолин - последним из них».
«Ты хочешь теперь, чтобы я отказался от всякой королевской власти?»
«Это можешь решить только ты сам».
«Но ты думаешь, как и мой отец, что она приведет меня к смерти…» - Юный эльф помолчал, - «Да будет так. Я послушаюсь его желания и не буду королем. Я не стану ничего основывать и строить, потому что ничто не будет в безопасности в Средиземье, и пока я живу на этом берегу, я не возьму жены, поскольку я не позволю себе сделать такой же выбор, как мой отец. Я буду странником, и если буду удачлив, обо мне не станут петь песни».
Кирдан склонил голову. «Да будет так, Гилдор сын Фелагунда».
*
В «ВК» Гилдор представляется как Гилдор Инглорион из Дома Финрода. По именам, как Толкиен использовал их в то время, Инглор=Финрод и Финрод=Финарфин. Гилдор в таком случае предполагался сыном персонажа, которого мыз наем как Финрод Фелагунд. Возможно, Толкиен не изменил имена, когда редактировал второе издание «ВК», поскольку более не считал, что у Финрода был сын, и предполагал, что указание Гилдора на Дом Финрода может рассматриваться как озанчающее лишь то, что он был одним из последовавших за Финродом.