Последний день - еще одно окончание
- Потому что у меня, пани Янино, некоторые проблемы с деньгами, которые я привез из России, с Колымы. Я получил их от самого крупного богача, который там ищет золото и хотел бы их пани передать.
- А на что мне они?! - пани Янина, офицер Армии Крайовей, поэтому даже вопросительное предложение звучит из ее уст, как приказ. - Некому вам их что ли больше отдать?!
- Хочу именно вам. Осталось двое колымян в Польше. Это ваши деньги.
- Лучше отдайте их в «Каритас» («i» название католической благотворительной организации «/i»), в церковь. Они высылают детей из бедных семей в летние лагеря.
- Ну вот я пани отдам эти деньги, - пробую я сопротивляться, - а вы отдадите в «Каритас».
- Да я неходячая! Сами отдайте в «Каритас». И в дом ребенка. Обычный, государственный. Только чтобы дали бумагу. Что приняли деньги.
Янина Дурлик из Радомя была вожатой женской харцерской дружины («i» что-то вроде скаутов «/i») в Гимназии Отцов Пиаристов в Лиде, на дальних восточных границах второй Речи Посполитой. Потом была Армия Крайова, вторжение русских, арест, следствие и статья 58 советского уголовного кодекса параграф 1 «Измена родине». Как будто пани Янина когда-либо была гражданкой СССР. Получает 10-5-5. Так назывался тот срок: десять лет лагеря, пять лет ссылки и пять лет лишения гражданских прав. У нее отобрали ее золотое обручальное колечко, за шесть месяцев до ареста пани Янина вышла замуж. Советский чиновник даже составил по этому поводу соответствующий протокол, но Советский Союз так никогда и не вернул пани Янине ее собственность.
Яна Сатнескего из Забра взяли в 1945 году в Львове. Русские случайно остановили его на улице, а у него при себе оказалось оружие, а у его друга документы на имя капрала Армии Крайовей. Так началась череда очередных арестов во Львове. Приятель сломался на допросе и выдал многих других.
- В первом письме, которое я получаю из дома на Колыму, отец пишет, что мой брат погиб. В моей жизни два раза развязывалась война, потом было подполье, следствие, лагерь и я жив, а он спокойно сидел себе дома, а после войны разбился на мотоцикле.
Пан Ян и пани Янина
Они возвращаются в Польшу одним и тем же поездом в декабре 1955 года. Еще раньше друзья пани Янины из подполья послали в Радом человека на разведку, чтобы узнать, ждет ли еще ее муж, или у него уже другая семья.
- Разговаривали ли вы с ним о верности? - спрашиваю я.
- У меня была чистая совесть. За ним бабы гонялись, потому что приличный, отлично играл в бридж, танцевал… Но он всегда говорил, что у него есть жена. И что она точно вернется.
- Где вы провели первую ночь?
- На Мальчевского, - говорит пани Янина, - в квартире семьи мужа.
- Вам выделили комнату?
- Вместе с отцом.
- Черт! Вы не виделись одиннадцать с половиной лет и еще вам отца подсунули?!
- А что?!? Нам его на лестницу следовало бы выставить? Первое и единственное собственное жилье мы получили в 1961 году. Две комнаты с кухней, но как вы видите, квартира очень вместительная. В лоджии стоит шкаф, где я держу кастрюли, противени, гусятницы..
- Что за гусятницы? - спрашиваю я.
- Удлиненные емкости. Побольше для индюка, поменьше для утки.
- А для чего гусятница?
- О Боже! Средняя для гуся! И пусть ваша жена нам чай сделает.
- Слушаюсь, - жена автора срывается с дивана.
- Красный кран это горячая вода, - пани Янина раздает инструкции, - а голубой холодная. В кухне на стене рисунки моей дочери. Она преподает архитектуру интерьеров в Торонто. Ау! Видите?! Как вас зовут?!
- Агата!
- Иду к тебе! - пани Янина опирается на ходунки и встает. - О Иисус. Как же у меня колени болят. А вы не сидите на этом кресле, потому что это моё любимое, для чаепитий.
На следующий день пани Янина звонит мне и приказывает все-таки выслать деньги от колымского олигарха. В ее костеле собирают пожертвования для семьи из-под Садомежа, которая все свое имущество утратило в весеннем паводке.
- Что стало с тем парнем, который сдал вас русским в Львове? - спрашиваю я пана Яна.
- Отсидел. И тоже на Колыме. Выжил и вернулся в Львов. Бедный, одинокий человек без семьи, я как вернулся в Польшу, его к себе перетащил. Я работал на мельнице, а как получил диплом, дали мне должность инспектора ГТИ.
- Что это?
- Государственная торговая инспекция. В течение десяти лет я инспектировал различные предприятия, производящие продукты, а потом стал управляющим ресторана «Полония» в Писковицах. Во имя Польши подыхал с голоду на Колыме - в «Полонии» кормил всех желающих.
КОНЕЦ!!!!!
- А на что мне они?! - пани Янина, офицер Армии Крайовей, поэтому даже вопросительное предложение звучит из ее уст, как приказ. - Некому вам их что ли больше отдать?!
- Хочу именно вам. Осталось двое колымян в Польше. Это ваши деньги.
- Лучше отдайте их в «Каритас» («i» название католической благотворительной организации «/i»), в церковь. Они высылают детей из бедных семей в летние лагеря.
- Ну вот я пани отдам эти деньги, - пробую я сопротивляться, - а вы отдадите в «Каритас».
- Да я неходячая! Сами отдайте в «Каритас». И в дом ребенка. Обычный, государственный. Только чтобы дали бумагу. Что приняли деньги.
Янина Дурлик из Радомя была вожатой женской харцерской дружины («i» что-то вроде скаутов «/i») в Гимназии Отцов Пиаристов в Лиде, на дальних восточных границах второй Речи Посполитой. Потом была Армия Крайова, вторжение русских, арест, следствие и статья 58 советского уголовного кодекса параграф 1 «Измена родине». Как будто пани Янина когда-либо была гражданкой СССР. Получает 10-5-5. Так назывался тот срок: десять лет лагеря, пять лет ссылки и пять лет лишения гражданских прав. У нее отобрали ее золотое обручальное колечко, за шесть месяцев до ареста пани Янина вышла замуж. Советский чиновник даже составил по этому поводу соответствующий протокол, но Советский Союз так никогда и не вернул пани Янине ее собственность.
Яна Сатнескего из Забра взяли в 1945 году в Львове. Русские случайно остановили его на улице, а у него при себе оказалось оружие, а у его друга документы на имя капрала Армии Крайовей. Так началась череда очередных арестов во Львове. Приятель сломался на допросе и выдал многих других.
- В первом письме, которое я получаю из дома на Колыму, отец пишет, что мой брат погиб. В моей жизни два раза развязывалась война, потом было подполье, следствие, лагерь и я жив, а он спокойно сидел себе дома, а после войны разбился на мотоцикле.
Пан Ян и пани Янина
Они возвращаются в Польшу одним и тем же поездом в декабре 1955 года. Еще раньше друзья пани Янины из подполья послали в Радом человека на разведку, чтобы узнать, ждет ли еще ее муж, или у него уже другая семья.
- Разговаривали ли вы с ним о верности? - спрашиваю я.
- У меня была чистая совесть. За ним бабы гонялись, потому что приличный, отлично играл в бридж, танцевал… Но он всегда говорил, что у него есть жена. И что она точно вернется.
- Где вы провели первую ночь?
- На Мальчевского, - говорит пани Янина, - в квартире семьи мужа.
- Вам выделили комнату?
- Вместе с отцом.
- Черт! Вы не виделись одиннадцать с половиной лет и еще вам отца подсунули?!
- А что?!? Нам его на лестницу следовало бы выставить? Первое и единственное собственное жилье мы получили в 1961 году. Две комнаты с кухней, но как вы видите, квартира очень вместительная. В лоджии стоит шкаф, где я держу кастрюли, противени, гусятницы..
- Что за гусятницы? - спрашиваю я.
- Удлиненные емкости. Побольше для индюка, поменьше для утки.
- А для чего гусятница?
- О Боже! Средняя для гуся! И пусть ваша жена нам чай сделает.
- Слушаюсь, - жена автора срывается с дивана.
- Красный кран это горячая вода, - пани Янина раздает инструкции, - а голубой холодная. В кухне на стене рисунки моей дочери. Она преподает архитектуру интерьеров в Торонто. Ау! Видите?! Как вас зовут?!
- Агата!
- Иду к тебе! - пани Янина опирается на ходунки и встает. - О Иисус. Как же у меня колени болят. А вы не сидите на этом кресле, потому что это моё любимое, для чаепитий.
На следующий день пани Янина звонит мне и приказывает все-таки выслать деньги от колымского олигарха. В ее костеле собирают пожертвования для семьи из-под Садомежа, которая все свое имущество утратило в весеннем паводке.
- Что стало с тем парнем, который сдал вас русским в Львове? - спрашиваю я пана Яна.
- Отсидел. И тоже на Колыме. Выжил и вернулся в Львов. Бедный, одинокий человек без семьи, я как вернулся в Польшу, его к себе перетащил. Я работал на мельнице, а как получил диплом, дали мне должность инспектора ГТИ.
- Что это?
- Государственная торговая инспекция. В течение десяти лет я инспектировал различные предприятия, производящие продукты, а потом стал управляющим ресторана «Полония» в Писковицах. Во имя Польши подыхал с голоду на Колыме - в «Полонии» кормил всех желающих.
КОНЕЦ!!!!!