Мысли, возникшие в процессе эвтаназии моей собаки (эссе)
От нескольких людей в разное время, я слышал такое суждение: "Я не подвергну своего питомца (собаку или кошку) эвтаназии, потому что он мне доверяет, а я приведу (принесу) его туда, где его убьют - и тем самым предам его доверие". О, сходным образом, мотивированном чувстве вины говорили и те, кто таки решился эутанизировать домашних животных - "вот, он мне доверял, а я..." и т. д.
Но я, в связи с намеченной эвтаназией моего старого, запертого в распадающемся теле, пса, точно знал, что никаких подобных переживаний у меня не будет. Я, всего лишь, спасаю его от ужаса умирания и кому он мог ещё доверять, как не мне в этом весьма важном деле? Всё прошло успешно и он, без страха и боли, умер у меня на руках. Никакого чувства вины на тему "предательства" у меня не возникло. Однако, какую-то странную вину я всё таки чувствовал, вот только понять её тематику не мог. Понял лишь сегодня утром. Это была работа моего собственного инстинкта самосохранения, внезапно обнажившая его, довольно подлый, механизм. Дело в том, что что-то во мне думало и совершенно искренне считало, что подвергая пса эвтаназии, я прерываю не его жизнь, а ЕГО БЕССМЕРТИЕ. Причём, эта иллюзия, оказалась совершенно неуязвимой для логики - чтобы подавить её, понадобилось усилие воли, пусть и небольшое.
Вероятно она, иллюзия эта, и есть основа всей системы воспрепятствования суициду, чья работа обеспечивает физическое выживание разумных существ, блокируя имманентные для них тенденции к самоуничтожению.
Одно дело прервать жизнь, которая и так рано или поздно неминуемо прервётся. Но совсем другое дело - лишить себя бессмертия. Цена жизни при таком раскладе возрастает неимоверно.
Что же касается того чувства вины, о котором я упомянул выше - то была обычная проекция собственного переживания о себе самом на другое существо. Просто, базис этого переживания был не вполне обычен и спрятан весьма далеко от прямого осознания.
Но я, в связи с намеченной эвтаназией моего старого, запертого в распадающемся теле, пса, точно знал, что никаких подобных переживаний у меня не будет. Я, всего лишь, спасаю его от ужаса умирания и кому он мог ещё доверять, как не мне в этом весьма важном деле? Всё прошло успешно и он, без страха и боли, умер у меня на руках. Никакого чувства вины на тему "предательства" у меня не возникло. Однако, какую-то странную вину я всё таки чувствовал, вот только понять её тематику не мог. Понял лишь сегодня утром. Это была работа моего собственного инстинкта самосохранения, внезапно обнажившая его, довольно подлый, механизм. Дело в том, что что-то во мне думало и совершенно искренне считало, что подвергая пса эвтаназии, я прерываю не его жизнь, а ЕГО БЕССМЕРТИЕ. Причём, эта иллюзия, оказалась совершенно неуязвимой для логики - чтобы подавить её, понадобилось усилие воли, пусть и небольшое.
Вероятно она, иллюзия эта, и есть основа всей системы воспрепятствования суициду, чья работа обеспечивает физическое выживание разумных существ, блокируя имманентные для них тенденции к самоуничтожению.
Одно дело прервать жизнь, которая и так рано или поздно неминуемо прервётся. Но совсем другое дело - лишить себя бессмертия. Цена жизни при таком раскладе возрастает неимоверно.
Что же касается того чувства вины, о котором я упомянул выше - то была обычная проекция собственного переживания о себе самом на другое существо. Просто, базис этого переживания был не вполне обычен и спрятан весьма далеко от прямого осознания.