(no subject)
он лежит с открытыми глазами, уткнувшись взглядом в обивку (кстати, какого она цвета? в темноте не видно), и старается не засыпать, потому что воздуха становится все меньше и меньше, и он боится, что, уснув, уже не проснется, хотя - тут он щупает себя за ребра и снова не находит никаких ран - вряд ли ему стоит этого бояться. он то ли грезит, то ли бредит, и все время почему-то вспоминает одно и то же - как болели содранные ладони, когда они закапывали труп Тони. лопата становилась все тяжелее и тяжелее, мир все сильнее давил на плечи, и в один прекрасный момент он швырнул лопату на землю и выматерился так, что во рту остался вкус горького перца, а взгляды окружающих - один, коллективный, недоуменный взгляд - хлестнул непониманием наотмашь. ему перестало нравиться происходящее, он просто хотел домой, и немного - к матери, хотел высушить намокшие волосы, хотел, черт подери, домашнего печенья, и плевать было на то, что они все в одной упряжке, и он почти развернулся, чтоб уйти, как Саймон, до этого просто стоящий рядом, наклонился и взял его лопату, сказав - я закончу, и, конечно же, тогда он никуда не ушел. когда есть кто-то, кто готов продолжить начатое тобой, если тебя вдруг не станет - можно позволить себе остаться. он думает о Саймоне, и с отстраненным удивлением ловит себя на мысли, что ему не хватает его - придурка, фрика, такого жутковатого и неуклюжего, который запросто мог испугать до полусмерти, внезапно появившись за спиной из ниоткуда, только сейчас ему кажется, что это не так уж и плохо - когда у тебя за спиной кто-то есть. это все от одиночества, - думает он, - я тут сам свихнусь, если ни одна сволочь меня не вытащит, - и на этот раз по-настоящему засыпает, и ему снится в кошмаре мертвая обнаженная девушка с синяками на горле. очень хочется возмутиться - а не хватит ли, это еще кто такая?! - но тело, в котором он находится - чужое, непривычное, еще более худое, чем у него - его не слушается, и он обнаруживает, что тащит труп по берегу реки, изредка поддевая носками кроссовок камушки, а потом сталкивает девушку в воду, глядя, как медленно она исчезает под толщей зеленоватой мути, и кажется, что сердце его сейчас разорвется на ошметки от сотни вопросов, в которых преобладают слова "почему" и "как же так", и от чудовищного чувства ответственности за весь этот окружающий мир, которому никто - никто! - кроме него не откроет глаза на то, как нужно жить правильно, и он просыпается со стоном, весь взмокший от испарины, напуганный той безумной жаждой, которую испытывал во сне, и тем одиночеством, когда ни одна живая душа не сможет - и не захочет - его остановить, что бы он не делал, не заставит нажать на тормоза, не схватит рывком за плечо, когда он ринется в пропасть, а просыпается он от того, что кто-то стучит в его деревянный потолок и зовет его - голосом Саймона.