Жара
Какой-то странный фильм. Вовсе не про «обретение смыслов» (как было заявлено) и не про путь к Церкви, а про московскую богему, которая жила своими тусовками, любовными драмами, прекрасными ночными пирушками. Клевала на любой запретный плод и, надкусив, стремилась к следующему. Все эти тайные домовые храмы, «крещения» на Чистых прудах, поездки Улицкой на дачу к священнику, машинописный Григорий Палама..
А рядом, рядом с ними в 1970-е годы в открытых храмах совершались регулярные Богослужения, исповеди, крещения.. Но там молились в основном старушки. Но разве ж столичная штучка пойдет в обычный храм, нет, нужна обязательно тайная квартира с сигаретным дымом, нужны дачные беседы под лунным небом.
Мой папа рассказывал, что в родной деревне Тросна в Параскевинской церкви служил священник Александр Успенский, а когда храм закрыли, он до конца 1950-х годов совершал богослужения у себя в маленьком деревянном домике. На Пасху и в летние дни двери и окна отворялись, дом становился алтарем, а в садике молились прихожане - жители деревни. К отцу Александру и пошла моя бабушка, чтобы окрестить новороджденного сына, моего папу. Местные власти конечно же знали о священнике, но не препятствовали его служению. В этом не было ни тайны, ни особости какой-то.
А рядом, рядом с ними в 1970-е годы в открытых храмах совершались регулярные Богослужения, исповеди, крещения.. Но там молились в основном старушки. Но разве ж столичная штучка пойдет в обычный храм, нет, нужна обязательно тайная квартира с сигаретным дымом, нужны дачные беседы под лунным небом.
Мой папа рассказывал, что в родной деревне Тросна в Параскевинской церкви служил священник Александр Успенский, а когда храм закрыли, он до конца 1950-х годов совершал богослужения у себя в маленьком деревянном домике. На Пасху и в летние дни двери и окна отворялись, дом становился алтарем, а в садике молились прихожане - жители деревни. К отцу Александру и пошла моя бабушка, чтобы окрестить новороджденного сына, моего папу. Местные власти конечно же знали о священнике, но не препятствовали его служению. В этом не было ни тайны, ни особости какой-то.