Дива народного танца
Автор: Константин Дорошенко.
Джерело: журнал «ПолитикHALL», # 3, 2003, с. 15-19.
Муза знакового хореографа ХХ века Павла Вирского и прима его ансамбля, высококлассный балетмейстер и обворожительный педагог, Валерия Вирская-Котляр - больше чем национальное достояние. Она состоялась в мировой культурной элите, которая не признает званий и титулов, лишь высокой пробы талант и неподдельную оригинальность. В 50-х она была одной из немногих, кто представлял миру высочайшие достижения искусства самой закрытой в мире сталинской империи, в ее жизни было немало встреч с персонами всемирно известными.
Валерия Вирская-Котляр. Фото: Светлана Вольнова.
- В сталинско-хрущевские времена, когда побывать за границей не в качестве воина-освободителя было для абсолютного большинства наших соотечественников мыслью не то что нереальной, но даже преступной, вы имели эту уникальную возможность. Как вы воспринимали такую избранность?
- Сейчас принято подвергать сомнению все идеи того времени. Но с одной из них я согласна: в соревновании различных систем, стран и идеологий талантливые артисты довод часто более сильный, чем оружие. Высокий профессионализм, одаренность во всем мире понятны без перевода. Тем более не нуждается в переводе язык танца. Мы были представителями культуры своей страны и своего народа. И, нужно сказать, достойными - везде наши концерты проходили с грандиозным успехом.
- Кто все же первостепенен в искусстве танца - выдающийся танцор или сильный балетмейстер?
- Для балетмейстера актеры - это его краски. Прекрасно, когда в талантливом танцоре балетмейстер находит наилучшую, самую подходящую краску для полотна своей постановки. Но все же законченное хореографическое произведение говорит в первую очередь о хореографе, о его личности. Если увидеть работы Вирского - о нем не нужно писать никакой биографии. Любой номер - это и есть Вирский, его настроения, мысли, философия. Каждый поставленный им танец полон смысла, а его "Гопак" - это вообще воплощение Украины, рог изобилия, из которого брызжет богатство духа, красоты, энергии.
Когда после войны Вирский приехал в Киев, он оставил позади, в Москве, не только дом, но весь груз своей предыдущей жизни, все переживания, трагедии. Он искал новые краски и я была одной из них. Так случилось, что во мне он встретил тот украинский типаж, который хотел видеть в своих "Вербе", "Плескаче", "Горлице". Все эти номера он пробовал у нас дома, на ковре - здесь были первые этюды, первые поиски.
Павел Павлович приехал в Киев с одним маленьким чемоданчиком. На этот чемоданчик ставился другой такой же - получался столик. Все шедевры, которые позволили нашему украинскому танцу, хореографии навсегда войти в европейскую хореографическую культуру - и "Запорожцы", и "Верба", и "Подоляночка", и "Чумаки", и "Ползунец" - он создавал на этом "столике". С ним мы в 1960 году ездили в Москву на первую большую декаду украинской культуры, а в 1964-м поехали с ним на гастроли в Америку.
- Вам довелось побывать тогда во многих столицах - Вашингтоне, Париже, Лондоне, Вене. Но оказаться во франкистской Испании, предмете безусловной ненависти коммунистов всего мира, не то что о дипломатических отношениях - о любых контактах с которой в Союзе тогда не могло быть и речи - это уж чистый сюрреализм!
- Мы попали в Испанию лишь только потому, что поехали через Францию. Фактически эту поездку нам организовали французы. Из Парижа ансамбль перебирался в Испанию группами. Внезапно поездку приостановили - каудильо Франко болен. И мы просидели несколько дней в посольстве, на его хлебах, что было не слишком уютно. Но потом нам разрешили ехать.
В Испании проходил традиционный и знаменитый фестиваль народного искусства. Несмотря на то, что у Испании с Советским Союзом не было дипломатических отношений, на один из правительственных концертов в Москву приехал директор Мадридского оперного театра. Он знал об ансамбле Вирского и договорился с министром культуры Фурцевой о гастролях. Мы уже чемоданы паковали, программу готовили на Испанию. Но наше место внезапно занял ансамбль Моисеева - придворный коллектив московский, нам с ним было никак не тягаться. Они поехали на 24 дня, да и вернулись. А после этого началась паника: директор Мадридской оперы забросал документами - только Вирского давай! И лишь на следующий, 1969 год, мы наконец выезжаем. Испанцы сначала с тобой знакомятся, а уже потом дают возможность работать в Оперном театре в Мадриде. Вернулись мы с репетиции-знакомства, а все наши чемоданы перетрушены, все фотопленки засвечены - испанские спецслужбы. Но после нашего выступления, через несколько дней раздумья нам открыли зеленую улицу. И три с половиной месяца на легковом авто мы с Павлом Павловичем Вирским ездили по Испании до самого Марокко.
- А как вы встретились с Сальвадором Дали?
- Это было в Барселоне. Там мы узнали, что он хочет увидеться с нами в отеле "Риц", где снимает апартаменты. Он, оказывается, был на нашем выступлении и передал приглашение через профессора Габриеля Амирама, сопровождавшего нас в поездке. Габриеля этого в 1937 году как сына коммуниста привезли в Союз, так что русский он знал превосходно, да еще и работал над трудом о запорожцах, их республике и демократических взглядах. И вдруг он вернулся во франкистскую Испанию! Перед поездкой нас кагебисты предупреждали: "Вы там встретите такого Габриеля - будьте от него подальше". Ну а мы наоборот, сдружились. Он таскал нас в гости в свою малюсенькую квартирку, никого больше и видеть не хотел: Вирский да я, "вобла эта".
Как Дали красиво говорил! У нас был знаменитый номер "Запорожцы", которым Дали особенно заинтересовался. О запорожцах он узнал не без помощи Габриеля, думаю. Видно, затронуло что-то испанское рыцарское начало. Они с Вирским живо обсуждали проблемы ритма, который подчеркивался в танце движениями, прыжками, саблями, пиками. Дали был заворожен синхронностью движений наших актеров.
Был Дали и на концерте ансамбля Моисеева - закупил весь центр партера и явился туда с живым львом! А свиту им составляли страшные, немытые хиппи. На наш концерт он пришел скромно: без льва, ничего не закупал. Без хиппи.
Чего только о Дали ни писали у нас тогда! И бездарность мол, и шизофреник, и фашист, и вообще во всех отношениях извращенец.
- А вам он каким показался?
- Просто настоящим, очень творческим человеком. Пусть его называют мистификатором, как угодно. Он был великим художником и имел право вытворять все, что диктовали его остроумие, фантазия и оригинальность. А то, что он создал в искусстве - дай Бог людям еще осмыслить.
В ресторане "Рица" нас пригласили за огромный, как у нас в деревнях длинный стол. Сальвадор не заставил себя долго ждать, появился в обществе Аманды Лир. Как всегда - при трости с набалдашником, усыпанным драгоценными каменьями: рубинами, бриллиантами. Эту реликвию, вывезенную из Казани, ему подарила Гала и он никогда с ней не расставался.
Аманда, конечно, произвела на нас тогда впечатление ошеломляющее. В брюках и кружевной кофточке, но без белья - такого в 69-м году невозможно даже было представить! Сейчас, слава Богу, подобной манерой одеваться людей уже в шок не повергнуть. Но почти пятьдесят лет назад это было не просто смело - революционно! А этот рост, худоба, длинные ноги - фактически один скелет! Она была тогда лондонская модель. Наш солист Витька Лымарь - типаж, красавец, он водителем троллейбуса был до того, как в ансамбль пришел - все время на Аманду смотрел. Поразила она его своей смелостью и эффектностью. А Павел Павлович говорит Сальвадору: "Я все борюсь с этими брюками. Ну как женщина может носить брюки?" А Дали: "Я - за брюки, только брюки можно носить на такой фигуре, как у Аманды. Ей можно и нужно, это хорошо". У нее скорее мужская фигура, сухая и грудь совсем маленькая, может быть размер первый.
Говорили о самых простых человеческих вещах. Дали рассказывал о своей Гале. Мы были в Испании летом, а весной того же года он купил замок и начал его для нее украшать. Старался создать для Галы сказочный оазис, напоминающий ее родину. Березки садил, другие растения из России и Татарстана. Спрашивал у Павла Павловича, водятся ли в Казани верблюды, чтобы для Галы их заказать. Что только ни говорили об отношениях Сальвадора и Галы, будто бы он даже поставлял ей мальчиков-любовников. А ведь как Гала умерла, он больше из подаренного ей замка не выходил, там и оставался, пока не угас.
Конечно, встречи с великими людьми незабываемы. Но самым главным человеком в моей жизни был и остается Павел Вирский. Мы прожили вместе двадцать лет и это было величайшее счастье. Потому что, помимо любви, нас объединяло совместное творчество. Павла Павловича не стало в 1975 году. Но я до сих пор ощущаю, что он постоянно находится со мной - в моей душе, сердце, работе. Не всем творческим людям удается в жизни встретить такую родственную душу. Если это случается, происходят уникальные вещи…