история
Вот нашел некий текст и на всякий случай перевел. (Жирный шрифт -- автора, а синим шрифтом обозначен немецкий текст оригинала.)
А. Л., Прызнаньне правоў беларускае мовы падчас сусьветнае вайны (Признание прав белорусского языка во время мировой войны) // Запiсы Беларускага навуковага таварыства. Сшыток 1. Вiльня, 1938. Стр. 61--62.
Как известно, под Россией в царское время отношение власти к белорусскому языку было всегда непрязненным. Правда, специальных актов о преследовании белорусского языка не было: он рассматривался не как отдельный, самостоятельный славянский язык, а как "наречие русского языка", и ясно, что против него как такового не могло быть никаких официальных враждебных выступлений власти. Но его употребление в государственных учреждениях и школах не допускалось. Из школьников учителя российских государственных школ старались "выбивать деревенщину" -- вытравлять непроизвольно употребленные белорусские слова и выражения, очень ярко разнящиеся с русскими. Не запрещалось и печатание книг на белорусском языке, но до 1905 года их нельзя было печатать ни латиницей, ни кириллицей ("гражданкой") при фонетическом правописании. Книги белорусские должны были быть написаны русской орфографией со всеми ее особенностями, унаследованными от староболгарского (так называемого церковнославянского) языка ("ѣ", "ъ", "е" вместо "э", "о" вместо безударного "а", мягкие "т" и "д" вместо "ць" и "дз", -- окончания "нье" или "нiе", "лье" или "лiе" вместо удвоенных мягких "ньне", "льле" и т. д.). Эти ограничения, правда, утратили свою обязательную силу в 1905 году, -- но до последнего дня существования царской России белорусский язык не получил прав гражданства -- ни в школе, ни в государственных учреждениях.
В связи с этим интересно отместить первый акт власти, каким права белорусского языка были признаны официально. Этот акт был изготовлен германскими оккупационными властями в 1916 г. и подписан фельдмаршалом Гинденбургом.
16 января 1916 г. были опубликованы "Исполнительные определения к Основным директивам по оживлению учебного дела от 22 декабря 1915 г. VIII № 82". В этом акте помещен, среди прочего, вот какой пункт о родном языке в образовании:В качестве родного языка должен считаться тот язык, которым пользуются в речи родители в домашнем обращении с указанными детьми. У евреев как правило в качестве родного языка должен рассматриваться "еврейско-немецкий".
В сомнительных случаях решение принимает руководитель администрации, выслушав школьные власти... Белорусский язык, который не тождествен русскому, позволяется без ограничений.
Эти "Исполнительные определения" относились к означенному в заголовке приказу того же фельдмаршала Гинденбурга как "Главнокомандующего на Востоке" ("Der Oberbefehlshaber Ost") от 22.XII.1915, где языковой вопрос в образовании в целом решался в пункте 10 так:10. Отношение к языку.
Занятия должны проводиться на родном языке. Определение объема, в котором должен преподаваться немецкий в школах с отличным от немецкого родным языком, я оставляю за собой, с учетом предложений администрации о моем решении.
Во всех школах на обучение немецкому языку должно отводиться возможно больше часов, от низшей и вплоть до высшей ступени, с тем чтобы каждый ребенок к выпуску из школы достаточно овладел устным и письменным немецким языком.
Преподавание на русском языке запрещается во всех школах, хотя он допускается как факультативный учебный предмет в средних и старших классах.
Нужно стремиться к тому, чтобы язык преподавателей в общении с подчиненными и язык торговых книг был немецким.
Поэтому ожидается, что все преподаватели как можно скорее овладеют немецким языком.
Преподавание Закона Божия должно вестись на родном языке (у евреев -- на их религиозном языке).
Оба документа очень характерны для национальной политики немецких оккупационных властей, -- политики, которую они твердо проводили в соответствии с намеченными "Директивами".
Тут стоит отметить, что немецкая администрация запрещала печатать по-белорусски кириллицей ("гражданкой"), и разрешение на выпуск белорусского журнала "Гоман" в Вильне было сначала дано при условии печатания его латиницей. "Гоман" и начал выходить латиницей 15.II.1916. Но уже с 6.X.1916 журнал печатался и кириллицей -- в двух отдельных изданиях ("Ausgabe A" и "Ausgabe B").
Все официальные объявления и приказы немецких властей, издаваемые -- наряду с другими языками страны -- также и по-белорусски, печатали белорусский текст исключительно латиницей. Уступка для "Гомана" была сделана только потому, что на него был значительный спрос со стороны пленных белорусов в лагерях для военнопленных, а солдаты-белорусы, учившиеся до войны исключительно в русских школах, латиницей читать не умели. Относительно другой печатной продукции (книг и т. п.) запрет печатать кириллицей сохранялся до конца оккупации.
А. Л., Прызнаньне правоў беларускае мовы падчас сусьветнае вайны (Признание прав белорусского языка во время мировой войны) // Запiсы Беларускага навуковага таварыства. Сшыток 1. Вiльня, 1938. Стр. 61--62.
Как известно, под Россией в царское время отношение власти к белорусскому языку было всегда непрязненным. Правда, специальных актов о преследовании белорусского языка не было: он рассматривался не как отдельный, самостоятельный славянский язык, а как "наречие русского языка", и ясно, что против него как такового не могло быть никаких официальных враждебных выступлений власти. Но его употребление в государственных учреждениях и школах не допускалось. Из школьников учителя российских государственных школ старались "выбивать деревенщину" -- вытравлять непроизвольно употребленные белорусские слова и выражения, очень ярко разнящиеся с русскими. Не запрещалось и печатание книг на белорусском языке, но до 1905 года их нельзя было печатать ни латиницей, ни кириллицей ("гражданкой") при фонетическом правописании. Книги белорусские должны были быть написаны русской орфографией со всеми ее особенностями, унаследованными от староболгарского (так называемого церковнославянского) языка ("ѣ", "ъ", "е" вместо "э", "о" вместо безударного "а", мягкие "т" и "д" вместо "ць" и "дз", -- окончания "нье" или "нiе", "лье" или "лiе" вместо удвоенных мягких "ньне", "льле" и т. д.). Эти ограничения, правда, утратили свою обязательную силу в 1905 году, -- но до последнего дня существования царской России белорусский язык не получил прав гражданства -- ни в школе, ни в государственных учреждениях.
В связи с этим интересно отместить первый акт власти, каким права белорусского языка были признаны официально. Этот акт был изготовлен германскими оккупационными властями в 1916 г. и подписан фельдмаршалом Гинденбургом.
16 января 1916 г. были опубликованы "Исполнительные определения к Основным директивам по оживлению учебного дела от 22 декабря 1915 г. VIII № 82". В этом акте помещен, среди прочего, вот какой пункт о родном языке в образовании:В качестве родного языка должен считаться тот язык, которым пользуются в речи родители в домашнем обращении с указанными детьми. У евреев как правило в качестве родного языка должен рассматриваться "еврейско-немецкий".
В сомнительных случаях решение принимает руководитель администрации, выслушав школьные власти... Белорусский язык, который не тождествен русскому, позволяется без ограничений.
Эти "Исполнительные определения" относились к означенному в заголовке приказу того же фельдмаршала Гинденбурга как "Главнокомандующего на Востоке" ("Der Oberbefehlshaber Ost") от 22.XII.1915, где языковой вопрос в образовании в целом решался в пункте 10 так:10. Отношение к языку.
Занятия должны проводиться на родном языке. Определение объема, в котором должен преподаваться немецкий в школах с отличным от немецкого родным языком, я оставляю за собой, с учетом предложений администрации о моем решении.
Во всех школах на обучение немецкому языку должно отводиться возможно больше часов, от низшей и вплоть до высшей ступени, с тем чтобы каждый ребенок к выпуску из школы достаточно овладел устным и письменным немецким языком.
Преподавание на русском языке запрещается во всех школах, хотя он допускается как факультативный учебный предмет в средних и старших классах.
Нужно стремиться к тому, чтобы язык преподавателей в общении с подчиненными и язык торговых книг был немецким.
Поэтому ожидается, что все преподаватели как можно скорее овладеют немецким языком.
Преподавание Закона Божия должно вестись на родном языке (у евреев -- на их религиозном языке).
Оба документа очень характерны для национальной политики немецких оккупационных властей, -- политики, которую они твердо проводили в соответствии с намеченными "Директивами".
Тут стоит отметить, что немецкая администрация запрещала печатать по-белорусски кириллицей ("гражданкой"), и разрешение на выпуск белорусского журнала "Гоман" в Вильне было сначала дано при условии печатания его латиницей. "Гоман" и начал выходить латиницей 15.II.1916. Но уже с 6.X.1916 журнал печатался и кириллицей -- в двух отдельных изданиях ("Ausgabe A" и "Ausgabe B").
Все официальные объявления и приказы немецких властей, издаваемые -- наряду с другими языками страны -- также и по-белорусски, печатали белорусский текст исключительно латиницей. Уступка для "Гомана" была сделана только потому, что на него был значительный спрос со стороны пленных белорусов в лагерях для военнопленных, а солдаты-белорусы, учившиеся до войны исключительно в русских школах, латиницей читать не умели. Относительно другой печатной продукции (книг и т. п.) запрет печатать кириллицей сохранялся до конца оккупации.