Критика №170: Вадим Межуев ВЫШЛИ ИЗ МАРКСИСТСКОЙ ШИНЕЛИ
Oct. 12th, 2010 at 9:15 PM
http://community.livejournal.com/russian_idea_in/79758.html
Комментарий: Нельзя не отметить тот факт, что именно Вадим Межуев резко выделяется на фоне нынешней российской профессиональной философской среды самостоятельностью своих суждений и глубиной подхода. Нельзя сказать, чтобы он подошел к пониманию и глубине философского прозрения русской идеи, ибо профессионал отличается от творителя и создателя нового не глубиной постижения законов общества и природы, то есть глубиной прозрения, а трезвостью своего профессионального мышления: выводить любую проблему не на уровень ее понимания, а на уровень ее постановки, то есть к границе общественного опыта. Иными словами, в умении резко выделять границу опыта: это мы знаем, а дальше мы не знаем ничего. Вадим Межуев такой же продукт советской философии, как Арсений Гулыга, Эвальд Ильенков и Александр Зиновьев. В отличие от них он отличается профессионализмом анализа: советский философ - профессионал.
Именно этим показательны заметки Вадима Межуева о фильме «Отдел»: профессиональной трезвостью суждений. Вот два его блестящих вывода, опираясь на которые можно развивать тему дальше:
«На мой взгляд, главным результатом деятельности шестидесятников в области философии стало осознание ими полного разрыва существовавшей у нас реальности с теорией марксизма. Возможно, они не дали начало новому философскому направлению или школе, которые могли бы претендовать на мировое признание (а кто сегодня может претендовать на это?), но как никто в мире выявили псевдомарксистский характер построенного у нас социализма. Марксизм в их интерпретации стал своеобразной формой и способом критики и отрицания «реального социализма».
И, следующее:
«Философы поколения шестидесятых годов сделали нечто более важное - превратили сам марксизм в орудие критики. В конечном счете, как я считаю, именно в этой среде вызрело то, что затем дало импульс перестроечным процессам. Они как бы идейно подготовили перестройку, во всяком случае, в том ее виде, в какой она была задумана ее творцом. Посмотрим, какая другая Россия взойдет на идеях тех, кто сегодня упражняется в критике шестидесятников».
Выделим то, что отмечено самим Межуевым жирным штрифтом, то есть выделим тезисы:
«...главным результатом деятельности шестидесятников в области философии стало осознание ими полного разрыва существовавшей у нас реальности с теорией марксизма»
И
«Философы поколения шестидесятых годов сделали нечто более важное - превратили сам марксизм в орудие критики».
Блестяще!.. Но блестяще именно как фиксация границы того, что произошло. Но Межуев не дает оценки, не объясняет, что это значит и что из этого следует из этих, им выведенных тезисов. Достоинство Межуева как профессионала-философа в том, что он трезво и четко зафиксировал суть явления, а слабость Межуева именно как профессионала-философа в том, что он остается в пределах известного опыта и не может выйти за его рамки: ни связать исторически, ни вывести следствия. И он трезво признает свое поражение:
«Посмотрим, какая другая Россия взойдет на идеях тех, кто сегодня упражняется в критике шестидесятников».
Все! Тупик мысли и конец движения: ни истории, ни логики! Только констатация явления философии шестидесятников: выявления несоответствия социальной реальности марксизму и критика с позиции марксизма социальной реальности советского строя! Этот межуевский вывод льет воду на мельницу либерализма и нынешнего положения российской философии, находящейся в интеллектуальном рабстве у западной философии. Межуев так и не понял заслуг советской философии и не осознал трагедию шестидесятничества. В конечном счете Межуев не осознал собственного рабства у западной философии и свое предательство советской философии. Более того, он ассоциировал шестидесятников с советской философией и ее вершиной. Это уже печальное зрелище: умный человек, находящийся в интеллектуальном рабстве и не имеющий понимания того, что на его сознание сковано цепями и что он мыслит не в согласии с собой и своей страной, а против самого себя, своего народа и своей страны!.. Мрак!.. Жуть!..
Попробуем вскрыть причины интеллектуального поражения шестидесятников, когда интеллигенция предала свой народ, отделилась от него, отторгла советский опыт и подготовила почву для перестройки Горбачева и будущего российского либерализма Ельцина - Гайдара - Чубайса - Путина - Медведева. Любопытно, что сам Межуев четко фиксирует критическую фигуру: это Ильенков.
«Лично для меня главной звездой философской оттепели стал Эвальд Ильенков. В послевоенной философии 50-60-х гг. Ильенков - пожалуй, самое популярное имя. На большинство из нас, учившихся в те годы на философском факультете МГУ и начинавших самостоятельную профессиональную жизнь, он оказал решающее влияние, во многом предопределившее выбор нами собственной позиции и места в существовавшем тогда философском сообществе. От него отталкивались и те, кто называл себя потом «ильенковцами», и те, кто в споре с ним искал иные пути своего философского развития. Нефилософской аудитории, мало знакомой с состоянием философского знания и образования к началу 50-х годов трудно объяснить тот ошеломляющий эффект, которым сопровождались первые же выступления Ильенкова в печати и на публичных лекциях. Именно ему мое поколение обязано осознанным разрывом с догматикой и схоластикой официальной философии, процветавшей в образовании и пропаганде и сложившейся еще в годы сталинизма. Помимо новизны своего подхода к пониманию предмета и задач философии Эвальд Васильевич увлекал молодежь способностью мыслить независимо и интеллектуально насыщенно, логически доказательно и эстетически выразительно, оставаясь при этом в традиции марксистской философии. Последнее, возможно, особенно воздействовало на наши умы».
И снова критический тезис Межуева: «Именно ему мое поколение обязано осознанным разрывом с догматикой и схоластикой официальной философии, процветавшей в образовании и пропаганде и сложившейся еще в годы сталинизма».
Это так видит ильенковскую биографию Межуев: мол, борец со сталинизмом, догматизмом и схоластикой. Но он в упор не видит трагедию сознания Ильенкова, которая, в конце концов привела его трагической гибели и к отрицанию смысла существования и человеческой истории, которую другой советский философ Арсений Гулыга, автор книги «Русская идея и ее творцы», определил как гилозоизм. Опираясь на своего любимого Спинозу Ильенков в конце жизни пришел к гилозоизму, философскому течению, которое, признавая одушевленность материи, отрицает принципиальное различие между неорганической и живой природой. То есть это понятие о материальной основе мира как о бездушном, лишь механически движимом веществе. Это и есть граница между русской религиозной философией и марксизмом, если не вообще со всей западной философией. Материя есть ЖИВОЕ и Богосотворенное, а потому непознаваемое. Гилозоизм приписывает материи физические свойства и в полном согласии с марксизмом, качество познаваемости.
В Ильенкове как советском философе поражает именно то внимание, которое он уделял Ленину и его книге «Материализм и эмпириокритицизм», где четко разделено понимание материи:
«Материализм и идеализм различаются тем или иным решением вопроса об источнике нашего познания, об отношении познания (и «психического» вообще) к физическому миру, а вопрос о строении материи, об атомах и электронах есть вопрос, касающийся только этого «физического мира».
Пожалуй, ни один советский философ не уделял такое внимание Ленину и этой его философской работе как Ильенков. Вспомнить только книгу «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма (Размышления над книгой В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»). Можно сказать, что именно в Ильенкове - этой ключевой фигуре произошло интеллектуальное поражение советской философии и движения шестидесятничества. Я уже писал о линии Белинский - Чернышевский - Ленин породившей «простенькую истину материализма» и так называемый ленинизм, отличный от западного макрсизма (см. Критика №163: ПРИМИРЕНИЕ С ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ КАК «БОЛЕЗНЬ БЕЛИНСКОГО» http://kcherepanov.livejournal.com/58741.htm). Суть в том, что русские понимали под материализмом религиозный материализм (живое) и путали его с немецким пониманием (Фейербах) материализма как родовой деятельности человечества (мертвое, логическое). Об этом я писал в своей работе «Русская идея как философская и логическая формула http://www.kcherepanov.narod.ru/formula.htm:
«Необходимо отметить принципиальную разницу в подходе к проблеме между Фейербахом, основателем антропологизма и Чернышевским, давшим антропологический принцип. Эта разница отчетливо видна в понятии “живой объект”, где немецкая философия акцентирует внимание на “объекте”, а русская - на понятии “живое”, “жизнь”. Если Фейербах акцентирует внимание на категории “род”, “человечество” и на критике религии (начала), то Чернышевский на понятии “человек” и на критике немецкой философии (конца). Именно эта разница между живым и мертвым мышлением, философским и логическим, русским и немецким, явилась препятствием для понимания значения сделанного В. И. Лениным, прямого ученика и последователя Чернышевского. Марксизм явился формой, в которую было отлито чисто русское содержание».
Отсюда в советской философии неофициальная высота - обозначение основного вопроса философии: выбор между материализмом и идеализмом (выявление противоречия - философский уровень) и официальная методика марксизма: смешение материализма и идеализма в общую и единую плоскость - диалектический и исторический материализм (отрицание противоречия как качественного различия между материализмом и идеализмом - логический уровень). Ленин был политик, использовавший философию как интеллектуальное оружие, а Ильенков был профессиональный философ, мыслитель, для которого философия была предметом изучения. Ленин называл себя марксистом, но был русским политиком, способным живо и нестандартно воспринимать социальную реальность, для которого марксизм всего лишь метод. То есть противоречие было заключено в самой фигуре Ленина: живом восприятии реальности, где марксистская теория была догмой, но догмой управляемой. Ильенков же работал с ленинскими текстами, из которых ушла живая реальность и видел только догму. Если выразить эту философскую проблему предельно просто, то для Ленина и линии Белинский - Чернышевский - Ленин было очевидно разделение бытия и мышления, то есть ПРЕДМЕТА И МЕТОДА. Это то самое философское противоречие Восток (естественное, село, этнос) - Запад (искусственное, город, нация). Истмат и диамат отразили эту высоту советской философии - разделение предмета и метода, а с другой стороны, решали философское противоречие некорректным логическим методом, не различая материализм и идеализм на практике, то есть сводя вопрос к методу (идеализму). Эту свою ошибку Ильенков повторил вслед за Лениным, цитирую его высказывание из работы «Ленинская идея совпадения логики, теории познания и диалектики»:
«Но в таком понимании логика (т.е. материалистическая теория познания) уже в самом определении ее предмета и задач полностью и без остатка сливается с диалектикой. Это опять-таки - не две разные, хотя бы и «тесно связанные» одна с другой, науки, а одна и та же наука. Одна - и по предмету, и по составу своих понятий. И это - не «сторона дела», а «суть дела», - подчеркивает Ленин. Иначе говоря: если логика не понимается одновременно как теория познания - она не понимается верно.
То же самое «отношение» у логики (теории познания) с диалектикой. Это, по Ленину, отношение полного тождества, полного совпадения по предмету и составу категорий, данный предмет отражающих. У диалектики нет предмета, отличного от предмета теории познания (логики), так же как у логики (теории познания) нет объекта изучения, который отличался бы от предмета диалектики, - от всеобщих, универсальных форм и законов развития вообще, отражаемых в сознании именно в виде логических форм и законов мышления, через определения категорий».
Именно отсюда движение Ильенкова к Спинозе, также путающему объект и метод и к гилозоизму, не различающему ни философское, ни логическое противоречие между объектом и методом. Таким образом, движение шестидесятничества, как справедливо отмечает Межуев, именно в фигуре Ильенкова потерпело интеллектуальное поражение, с одной стороны, сделав шаг от Ленина и ленинизма к марксизму, а с другой, не выявив интеллектуальную ошибку Ленина: смешение предмета и метода, советская философия не смогла защитить ленинизм и скатилась к марксизму: методу, взятому самому по себе вне живой реальности. Советский Союз произошел из Запада посредством отрицания, точно так же ленинизм из марксизма, социализм есть государственный капитализм, но в конечном счете родовое проклятие сработало: Запад породил СССР и Запад его же убил. Так что Межуев прав: советские философы отделили государственную и живую реальность социализма (творчество Ленина и народных крестьянских масс и народной интеллигенции) от марксизма и осуществили критику государства и социализма с позиции марксизма, который в данном случае выступил как абстрактная европейская идеология. Именно отсюда отрыв интеллигенции от народа, интеллектуальная капитуляция перед Западом и утверждение интеллектуального фашизма - либерализма как городского идеологического течения (Запада) и уничтожении линии материализма (Восток) - природы, крестьянского населения, сельского хозяйства и народного государства: армии, науки, здравоохранения, образования, ЖКХ. Так что линия Белинский - Чернышевский - Ленин именно на Ильенкове и советских философах шестидесятниках сменилась линией: Горбачев - Ельцин - Гайдар - Чубайс - Путин - Медведев. Первое - движение к СССР, второе - разрушение СССР.
Кстати, сам Межуев не отрицает этот вывод, что шестидесятничество связано с либрализмом:
«В конечном счете, как я считаю, именно в этой среде вызрело то, что затем дало импульс перестроечным процессам».
Вопрос только в философской глубине понимания и оценке этого процесса. Межуев как профессионал, делает только вывод по самой проблеме, не касаясь ни истории, ни логики этого движения: ни связи шестидесятничества с предшествующей традицией России и первых лет советского государства (мол, Сталинизм! И этим все сказано!), ни оценки либерализма как интеллектуального рабства страны и народа (ура, свобода!). Да, вывод у Межуева куцый, но таков философский профессионализм: функция мышления. Вне связи с народом и со страной и происходящего с ними. Чем-то это напоминает название одного западного фильма: «Голый пистолет». Пиф-паф! И ничего больше!
06.10.10 12:41 Адрес статьи http://www.russ.ru/pole/Vyshli-iz-marksistskoj-shineli
http://community.livejournal.com/russian_idea_in/79758.html
Комментарий: Нельзя не отметить тот факт, что именно Вадим Межуев резко выделяется на фоне нынешней российской профессиональной философской среды самостоятельностью своих суждений и глубиной подхода. Нельзя сказать, чтобы он подошел к пониманию и глубине философского прозрения русской идеи, ибо профессионал отличается от творителя и создателя нового не глубиной постижения законов общества и природы, то есть глубиной прозрения, а трезвостью своего профессионального мышления: выводить любую проблему не на уровень ее понимания, а на уровень ее постановки, то есть к границе общественного опыта. Иными словами, в умении резко выделять границу опыта: это мы знаем, а дальше мы не знаем ничего. Вадим Межуев такой же продукт советской философии, как Арсений Гулыга, Эвальд Ильенков и Александр Зиновьев. В отличие от них он отличается профессионализмом анализа: советский философ - профессионал.
Именно этим показательны заметки Вадима Межуева о фильме «Отдел»: профессиональной трезвостью суждений. Вот два его блестящих вывода, опираясь на которые можно развивать тему дальше:
«На мой взгляд, главным результатом деятельности шестидесятников в области философии стало осознание ими полного разрыва существовавшей у нас реальности с теорией марксизма. Возможно, они не дали начало новому философскому направлению или школе, которые могли бы претендовать на мировое признание (а кто сегодня может претендовать на это?), но как никто в мире выявили псевдомарксистский характер построенного у нас социализма. Марксизм в их интерпретации стал своеобразной формой и способом критики и отрицания «реального социализма».
И, следующее:
«Философы поколения шестидесятых годов сделали нечто более важное - превратили сам марксизм в орудие критики. В конечном счете, как я считаю, именно в этой среде вызрело то, что затем дало импульс перестроечным процессам. Они как бы идейно подготовили перестройку, во всяком случае, в том ее виде, в какой она была задумана ее творцом. Посмотрим, какая другая Россия взойдет на идеях тех, кто сегодня упражняется в критике шестидесятников».
Выделим то, что отмечено самим Межуевым жирным штрифтом, то есть выделим тезисы:
«...главным результатом деятельности шестидесятников в области философии стало осознание ими полного разрыва существовавшей у нас реальности с теорией марксизма»
И
«Философы поколения шестидесятых годов сделали нечто более важное - превратили сам марксизм в орудие критики».
Блестяще!.. Но блестяще именно как фиксация границы того, что произошло. Но Межуев не дает оценки, не объясняет, что это значит и что из этого следует из этих, им выведенных тезисов. Достоинство Межуева как профессионала-философа в том, что он трезво и четко зафиксировал суть явления, а слабость Межуева именно как профессионала-философа в том, что он остается в пределах известного опыта и не может выйти за его рамки: ни связать исторически, ни вывести следствия. И он трезво признает свое поражение:
«Посмотрим, какая другая Россия взойдет на идеях тех, кто сегодня упражняется в критике шестидесятников».
Все! Тупик мысли и конец движения: ни истории, ни логики! Только констатация явления философии шестидесятников: выявления несоответствия социальной реальности марксизму и критика с позиции марксизма социальной реальности советского строя! Этот межуевский вывод льет воду на мельницу либерализма и нынешнего положения российской философии, находящейся в интеллектуальном рабстве у западной философии. Межуев так и не понял заслуг советской философии и не осознал трагедию шестидесятничества. В конечном счете Межуев не осознал собственного рабства у западной философии и свое предательство советской философии. Более того, он ассоциировал шестидесятников с советской философией и ее вершиной. Это уже печальное зрелище: умный человек, находящийся в интеллектуальном рабстве и не имеющий понимания того, что на его сознание сковано цепями и что он мыслит не в согласии с собой и своей страной, а против самого себя, своего народа и своей страны!.. Мрак!.. Жуть!..
Попробуем вскрыть причины интеллектуального поражения шестидесятников, когда интеллигенция предала свой народ, отделилась от него, отторгла советский опыт и подготовила почву для перестройки Горбачева и будущего российского либерализма Ельцина - Гайдара - Чубайса - Путина - Медведева. Любопытно, что сам Межуев четко фиксирует критическую фигуру: это Ильенков.
«Лично для меня главной звездой философской оттепели стал Эвальд Ильенков. В послевоенной философии 50-60-х гг. Ильенков - пожалуй, самое популярное имя. На большинство из нас, учившихся в те годы на философском факультете МГУ и начинавших самостоятельную профессиональную жизнь, он оказал решающее влияние, во многом предопределившее выбор нами собственной позиции и места в существовавшем тогда философском сообществе. От него отталкивались и те, кто называл себя потом «ильенковцами», и те, кто в споре с ним искал иные пути своего философского развития. Нефилософской аудитории, мало знакомой с состоянием философского знания и образования к началу 50-х годов трудно объяснить тот ошеломляющий эффект, которым сопровождались первые же выступления Ильенкова в печати и на публичных лекциях. Именно ему мое поколение обязано осознанным разрывом с догматикой и схоластикой официальной философии, процветавшей в образовании и пропаганде и сложившейся еще в годы сталинизма. Помимо новизны своего подхода к пониманию предмета и задач философии Эвальд Васильевич увлекал молодежь способностью мыслить независимо и интеллектуально насыщенно, логически доказательно и эстетически выразительно, оставаясь при этом в традиции марксистской философии. Последнее, возможно, особенно воздействовало на наши умы».
И снова критический тезис Межуева: «Именно ему мое поколение обязано осознанным разрывом с догматикой и схоластикой официальной философии, процветавшей в образовании и пропаганде и сложившейся еще в годы сталинизма».
Это так видит ильенковскую биографию Межуев: мол, борец со сталинизмом, догматизмом и схоластикой. Но он в упор не видит трагедию сознания Ильенкова, которая, в конце концов привела его трагической гибели и к отрицанию смысла существования и человеческой истории, которую другой советский философ Арсений Гулыга, автор книги «Русская идея и ее творцы», определил как гилозоизм. Опираясь на своего любимого Спинозу Ильенков в конце жизни пришел к гилозоизму, философскому течению, которое, признавая одушевленность материи, отрицает принципиальное различие между неорганической и живой природой. То есть это понятие о материальной основе мира как о бездушном, лишь механически движимом веществе. Это и есть граница между русской религиозной философией и марксизмом, если не вообще со всей западной философией. Материя есть ЖИВОЕ и Богосотворенное, а потому непознаваемое. Гилозоизм приписывает материи физические свойства и в полном согласии с марксизмом, качество познаваемости.
В Ильенкове как советском философе поражает именно то внимание, которое он уделял Ленину и его книге «Материализм и эмпириокритицизм», где четко разделено понимание материи:
«Материализм и идеализм различаются тем или иным решением вопроса об источнике нашего познания, об отношении познания (и «психического» вообще) к физическому миру, а вопрос о строении материи, об атомах и электронах есть вопрос, касающийся только этого «физического мира».
Пожалуй, ни один советский философ не уделял такое внимание Ленину и этой его философской работе как Ильенков. Вспомнить только книгу «Ленинская диалектика и метафизика позитивизма (Размышления над книгой В.И. Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»). Можно сказать, что именно в Ильенкове - этой ключевой фигуре произошло интеллектуальное поражение советской философии и движения шестидесятничества. Я уже писал о линии Белинский - Чернышевский - Ленин породившей «простенькую истину материализма» и так называемый ленинизм, отличный от западного макрсизма (см. Критика №163: ПРИМИРЕНИЕ С ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ КАК «БОЛЕЗНЬ БЕЛИНСКОГО» http://kcherepanov.livejournal.com/58741.htm). Суть в том, что русские понимали под материализмом религиозный материализм (живое) и путали его с немецким пониманием (Фейербах) материализма как родовой деятельности человечества (мертвое, логическое). Об этом я писал в своей работе «Русская идея как философская и логическая формула http://www.kcherepanov.narod.ru/formula.htm:
«Необходимо отметить принципиальную разницу в подходе к проблеме между Фейербахом, основателем антропологизма и Чернышевским, давшим антропологический принцип. Эта разница отчетливо видна в понятии “живой объект”, где немецкая философия акцентирует внимание на “объекте”, а русская - на понятии “живое”, “жизнь”. Если Фейербах акцентирует внимание на категории “род”, “человечество” и на критике религии (начала), то Чернышевский на понятии “человек” и на критике немецкой философии (конца). Именно эта разница между живым и мертвым мышлением, философским и логическим, русским и немецким, явилась препятствием для понимания значения сделанного В. И. Лениным, прямого ученика и последователя Чернышевского. Марксизм явился формой, в которую было отлито чисто русское содержание».
Отсюда в советской философии неофициальная высота - обозначение основного вопроса философии: выбор между материализмом и идеализмом (выявление противоречия - философский уровень) и официальная методика марксизма: смешение материализма и идеализма в общую и единую плоскость - диалектический и исторический материализм (отрицание противоречия как качественного различия между материализмом и идеализмом - логический уровень). Ленин был политик, использовавший философию как интеллектуальное оружие, а Ильенков был профессиональный философ, мыслитель, для которого философия была предметом изучения. Ленин называл себя марксистом, но был русским политиком, способным живо и нестандартно воспринимать социальную реальность, для которого марксизм всего лишь метод. То есть противоречие было заключено в самой фигуре Ленина: живом восприятии реальности, где марксистская теория была догмой, но догмой управляемой. Ильенков же работал с ленинскими текстами, из которых ушла живая реальность и видел только догму. Если выразить эту философскую проблему предельно просто, то для Ленина и линии Белинский - Чернышевский - Ленин было очевидно разделение бытия и мышления, то есть ПРЕДМЕТА И МЕТОДА. Это то самое философское противоречие Восток (естественное, село, этнос) - Запад (искусственное, город, нация). Истмат и диамат отразили эту высоту советской философии - разделение предмета и метода, а с другой стороны, решали философское противоречие некорректным логическим методом, не различая материализм и идеализм на практике, то есть сводя вопрос к методу (идеализму). Эту свою ошибку Ильенков повторил вслед за Лениным, цитирую его высказывание из работы «Ленинская идея совпадения логики, теории познания и диалектики»:
«Но в таком понимании логика (т.е. материалистическая теория познания) уже в самом определении ее предмета и задач полностью и без остатка сливается с диалектикой. Это опять-таки - не две разные, хотя бы и «тесно связанные» одна с другой, науки, а одна и та же наука. Одна - и по предмету, и по составу своих понятий. И это - не «сторона дела», а «суть дела», - подчеркивает Ленин. Иначе говоря: если логика не понимается одновременно как теория познания - она не понимается верно.
То же самое «отношение» у логики (теории познания) с диалектикой. Это, по Ленину, отношение полного тождества, полного совпадения по предмету и составу категорий, данный предмет отражающих. У диалектики нет предмета, отличного от предмета теории познания (логики), так же как у логики (теории познания) нет объекта изучения, который отличался бы от предмета диалектики, - от всеобщих, универсальных форм и законов развития вообще, отражаемых в сознании именно в виде логических форм и законов мышления, через определения категорий».
Именно отсюда движение Ильенкова к Спинозе, также путающему объект и метод и к гилозоизму, не различающему ни философское, ни логическое противоречие между объектом и методом. Таким образом, движение шестидесятничества, как справедливо отмечает Межуев, именно в фигуре Ильенкова потерпело интеллектуальное поражение, с одной стороны, сделав шаг от Ленина и ленинизма к марксизму, а с другой, не выявив интеллектуальную ошибку Ленина: смешение предмета и метода, советская философия не смогла защитить ленинизм и скатилась к марксизму: методу, взятому самому по себе вне живой реальности. Советский Союз произошел из Запада посредством отрицания, точно так же ленинизм из марксизма, социализм есть государственный капитализм, но в конечном счете родовое проклятие сработало: Запад породил СССР и Запад его же убил. Так что Межуев прав: советские философы отделили государственную и живую реальность социализма (творчество Ленина и народных крестьянских масс и народной интеллигенции) от марксизма и осуществили критику государства и социализма с позиции марксизма, который в данном случае выступил как абстрактная европейская идеология. Именно отсюда отрыв интеллигенции от народа, интеллектуальная капитуляция перед Западом и утверждение интеллектуального фашизма - либерализма как городского идеологического течения (Запада) и уничтожении линии материализма (Восток) - природы, крестьянского населения, сельского хозяйства и народного государства: армии, науки, здравоохранения, образования, ЖКХ. Так что линия Белинский - Чернышевский - Ленин именно на Ильенкове и советских философах шестидесятниках сменилась линией: Горбачев - Ельцин - Гайдар - Чубайс - Путин - Медведев. Первое - движение к СССР, второе - разрушение СССР.
Кстати, сам Межуев не отрицает этот вывод, что шестидесятничество связано с либрализмом:
«В конечном счете, как я считаю, именно в этой среде вызрело то, что затем дало импульс перестроечным процессам».
Вопрос только в философской глубине понимания и оценке этого процесса. Межуев как профессионал, делает только вывод по самой проблеме, не касаясь ни истории, ни логики этого движения: ни связи шестидесятничества с предшествующей традицией России и первых лет советского государства (мол, Сталинизм! И этим все сказано!), ни оценки либерализма как интеллектуального рабства страны и народа (ура, свобода!). Да, вывод у Межуева куцый, но таков философский профессионализм: функция мышления. Вне связи с народом и со страной и происходящего с ними. Чем-то это напоминает название одного западного фильма: «Голый пистолет». Пиф-паф! И ничего больше!
06.10.10 12:41 Адрес статьи http://www.russ.ru/pole/Vyshli-iz-marksistskoj-shineli