ПРЕЛЮБОДЕЙ МЫСЛИ, ч. 1
(О закрытии программы Владимира Соловьева «К барьеру!»)
«- Я не мог не поверить брату. Я знаю, что он мне не солжет. Я по лицу его видел,
что он мне не лжет.
- Только по лицу? В этом все ваши доказательства?
- Более не имею доказательств.
- И о виновности Смердякова тоже не
основываетесь ни на малейшем ином доказательстве, кроме лишь слов вашего
брата и выражения лица его?
-Да, не имею иного доказательства. (Показания Алеши Карамазова на суде)».
«Эта мысль моя, формула моя - следующая: подавляющая совокупность
фактов против подсудимого и в то же время ни одного факта, выдерживающего
критику, если рассматривать его единично, самого по себе!»
(Речь адвоката Фетюковича).
Спасибо и защитнику, плакал, его слушая, но неправда, что я убил отца, и
предполагать не надо было! (Заключительная речь Дмитрия Карамазова).
Закрытие этой известной программы на телеканале НТВ состоялось где-то в апреле-мае, а пишу я об этом в июне. Причина проста: куда-то запропастилась небольшая книжечка русского философа Алексея Лосева о другом русском философе Владимире Соловьеве. Нужна была небольшая цитата из воспоминаний писателя Амфитеатрова. Дело в том, что именно эту цитату я вспоминал за все время существования программы шоумена Владимира Соловьева «К барьеру!» и никак не мог найти, когда грянул финал этого многолетнего действия и передача была со скандалом (или без - как посмотреть) закрыта. Как нашел, так тут же представляю вниманию читателя. А цитата, кстати, весьма и весьма, характерная. Но впрочем вот она. Хотя нет: сначала небольшую, совсем маленькую предваряющую цитату В. Л. Величко, из авторского текста Лосева:
«В. Л. Величко пишет, что в Соловьеве «уживались рядом и порою прерывали друг друга два совершенно противоположных строя мысли…». «Первый можно сравнить с вдохновенным пением священных гимнов… Второй - с ехидным смехом, в котором слышались иногда недобрые нотки, точно второй человек смеется над первым».
А теперь, ту самую, цитату из воспоминания Амфитеатрова:
Еще сложнее и труднее для анализа картина смеха Вл. Соловьева, которую мы находим у Амфитеатрова. Этот автор пишет: «Удивил нас Соловьев… Разговорился вчера. Ума - палата. Блеск невероятный. Сам - апостол апостолом. Лицо вдохновенное, глаза сияют. Очаровал нас всех… Но… доказывал он, положим, что дважды два четыре. Доказал. Поверили в него, как в бога. И вдруг - словно что-то его защелкнуло. Стал угрюмый, насмешливый, глаза унылые, злые, - А знаете ли, - говорит, - ведь дважды два не четыре, а пять? - Бог с вами, Владимир Сергеевич! Да вы же сами нам сейчас доказали… - Мало ли что - «доказал». Вот послушайте-ка… - И опять пошел говорить. Режет contra, как только что резал pro, пожалуй еще талантливее. Чувствуем, что это шутка, а жутко как-то. Логика острая, резкая, неумолимая, сарказмы страшные… Умолк - мы только руками развели: видим, действительно дважды два - не четыре, а пять. А он - то смеется, то - словно его сейчас живым в гроб класть станут». (Амфитеатров. Литературный альбом. - в кн. А. Ф. Лосев. Вл. Соловьев. - М.: «Мысль», 1983, с.28-29.)
Я не сомневаюсь, что те, кто видел программу шоумена Владимира Соловьева, сразу поняли о чем идет речь. И дело даже не в совпадении имени и фамилии: то, что в начале двадцатого века потрясло современников умного и острого философа Владимира Соловьева, да и самого философа, в начале третьего тысячелетия, через сто с лишним лет (всего-то!) стало заурядным или даже обычным действием российского шоумена с таким же именем и фамилией - Владимира Соловьева. И каждую неделю повторялось в передаче «К барьеру!». Какое потрясение чувств, какая бледность, какое «живым в гроб класть станут»? Наш современник, жуя в прямом эфире шоколадные конфеты, на этом приеме - переходе от «pro» к «contra», то есть говоря по-русски от аргументов «за» к противоположным аргументам «против», построил целую передачу! Причем вершиной передачи становилось третье отделение: после того как поспорили дуэлянты, а затем их секунданты, на арену выходил сам господин ведущий и начиналось такое действо, что хоть стой, хоть падай - ведущий подходил к одному из дуэлянтов и начинал терзать его умными, ехидными и насмешливыми аргументами «pro», затем переходил к его противнику и не менее остро и беспощадно, во всеоружии точнейшей логики, добивал второго дуэлянта, аргументами «contra»! Знаменитейший и остроумнейший русский философ Владимир Соловьев меркнет окончательно и бесповоротно перед виртуозным лицедейством его тезки - шоумена Владимира Соловьева. Какое там защелкиванье, какое раздвоение личности? Какое потрясение чувств? О чем вы? Наш шоумен спокоен, кроток, ехиден, умен, блестящ! Посрамлены все: и дуэлянты, и их секундаты-комбатанты, и только ведущий как на арене римского Колизея благосклонно принимает восторг, овации и потрясение публики! «Слово!» - оружие шоумена Владимира Соловьева и владеет он им бесподобно и виртуозно! Двадцать первый век показал и доказал полное торжество развития цивилизации и полное поражение допотопных, как старые палеозойские ящеры, русских классических философов.
Но странное ощущение остается после этой передачи. Точно мы присутствовали при ряженом представлении, грубом, циничном, пошлом. Да, перед нами было, несмотря на интеллектуальные аргументы и блеск логики, самое грубое и примитивное лицедейство. Такое смогут показывать и отражать телевизоры будущего: как ведущий, поворачиваясь к другому дуэлянту, резко менял натуру, позу, расцветку, ощетинивался или наоборот приглаживался, в зависимости от того, что предстояло делать: вкрадчивыми словами усыплять бдительность для предъявления резкой реплики или наоборот, начать резко, грубо, чтобы самим строем речи и ласковой манерой голоса, склонить жертву к согласию. Только телевизоры будущего, повторяю, будут способны отражать и фиксировать это лицедейство, это хамелеонство, это какое-то животное преображение всего существа ведущего. Это были даже не маски, а самое преображение существа, самой природой созданного для выживания и покорения всего живого. «Человек есть царь вселенной, господин природы!». Что вы, господин ведущий, являл нам облик самого животного мира, достигшего высочайшей стадии выживания, когда гибнет все вокруг и остается он один - высший тип животного мира. Этот симпатичный, скромный и умный господин, с элегантными манерами, прекрасной дикцией и умением держаться на сцене на самом деле был представителем не человечества, и даже все-таки (!) не животного или растительного мира, ибо все эти миры имеют задачу выживания всего родового, то есть богосотворенного мира! А мира другого - противопоставившего себя миру Божьему, мира индивидуального, того, кто ради выживания себя самого приносит в жертву и сжигает все вокруг и самый мир, самую нашу планету, оставаясь в выжженной пустоте космоса.
Но к чему патетика? К чему мистика? Все гораздо проще, господа! Эту простоту проиллюстрируем еще одной цитатой, из совсем недавнего советского прошлого. В книге Виктора Астафьева «Зрячий посох», написанном в жанре рассказа о своем друге - критике Александре Макарове, есть небольшой эпизод, о советском литературном критике Ермилове:
«Уже после смерти Макарова довелось мне услышать о Ермилове многое такое, от чего, как говорится, уши вянут, но один факт, как мне думается, наиболее точно и ярко характеризует демагога, "главного героя нашего времени", как заключил в одном из разговоров незадолго до смерти злой и честный Шукшин.
По ехидному ли умыслу, по простоте ли душевной вздумалось тогдашнему редактору многотиражной газеты "За боевые темпы" завода имени Владимира Ильича, Соколовой Ирине Васильевне, заказать статью к юбилею Маяковского какому-нибудь видному критику (редакторов подобных газет иногда охватывают такие замысловатые "идеи", что диву даешься!). И пал ее выбор почему-то на Ермилова. Дозвонилась и - так, мол, и так, рабочий коллектив завода, того самого, что прежде был Михельсона, где стреляли в Ленина, жаждет прочесть квалифицированную статью о великом пролетарском поэте.
И договорить не дал редакторше "видный критик" - да для трудящихся такого завода он всегда готов! Да он ночи спать не будет!.. Только вот знать ему надо направление статьи... Редактор в недоумении: какое направление? "Я должен знать, - заявил без ужимок видный критик, - чего хотят газета и трудящиеся - чтобы я хвалил или чтобы я ругал Маяковского?..»
Действительно, все предельно просто, без всяких литературных или философских реминисценций: идет торговля мыслью, аргументами, доводами.. Причем оба примера отражают профессиональное владение пером и интеллектом, неважно, юриста, адвоката, судьи, журналиста, ученого. Заплатите и вам обеспечено профессиональное обслуживание. Об убеждениях и нравственности здесь не говорят: идет торговля и реализация профессиональными услугами. У философа Владимира Соловьева были нравственные убеждения, но он уже ощущал наступление грядущей эры стряпчих и возможность профессионализации, как ранее русский поэт Александр Пушкин задумчиво заключил: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». И вот, после победы перестройки, дай Бог памяти, когда же это было: в конце 91 года и начале 92 года, интеллигенция сорвалась с цепи и начала торговать: для начала убеждениями, а затем собой, потом уже и своими близкими, своими домами, улицами и страной («И торгует всяк собой собой//Проститутка статным телом//Я - талантом и душой). О народе-богоносце она и не вспоминала: на западном рынке ценились только дары природы, да человеческое тело. Интеллект же советский не котировался, а в тех сферах, где у России были заделы: математике, физике, ВПК и т. д., ученые стадами рванулись на Запад, на рынок, на продажу! Ну да Бог с ней, интеллигенцией, вернемся к нашему герою - шоумену Владимиру Соловьеву и его закрытой передаче «К барьеру!».
Что случилось? Почему закрыли рейтинговую передачу? Возмутилось нравственное чутье? Или «мужички, себя показали?». Ну не смог народ, да и общество наше, терпеть это лицедейство и прикрыли к черту это токсичное шоу? И вспоминается здесь, вернее, уже «мужичками» вспомнился, наш прозорливейший писатель Федор Михайлович Достоевский, автор «Преступления и наказания», «Двойника», «Идиота», «Записок из подполья», «Братьев Карамазовых» и даже термина «русская идея».
Никто не спорит, что заключительный роман Федора Михайловича «Братья Карамазовы» явился духовным завещанием писателя, его предостережением русскому народу и интеллигенции. Поразителен в свете нашей публикации и затронутой темы тот факт, что в заключительных главах романа - сценах суде над Митей - в качестве центральной фигуры выведен адвокат Фетюкович. Не просто адвокат, а тот самый виртуоз мысли, обозначенный нами в первых двух примерах. Вот названия глав романа, которые говорят сами за себя:
«X. РЕЧЬ ЗАЩИТНИКА. ПАЛКА О ДВУХ КОНЦАХ.
XI. ДЕНЕГ НЕ БЫЛО. ГРАБЕЖА НЕ БЫЛО.
XII. ДА И УБИЙСТВА НЕ БЫЛО.
XIII. ПРЕЛЮБОДЕЙ МЫСЛИ.
XIV. МУЖИЧКИ ЗА СЕБЯ ПОСТОЯЛИ»
Окончание 1 части.