В чем-то Дюма был прав...
- Что ж, пусть так, допускаю, что вы правы: начальник ночной стражи убит, политиканы уничтожены, городские власти исчезли, - словом, все преграды пали; вы, наверное, уже решили, что вы тогда предпримете?
- Мы установим правительство честных людей, какими сами являемся, - сказал Бригар, - а дальше нам нужно только одно: преуспеть в своих мелких торговых делах да обеспечить хлебом насущным своих детей и жен. У кое-кого из нас, может быть, и явится честолюбивое поползновение стать квартальным надзирателем или командиром роты в городском ополчении. Что ж, господин герцог, мы займем эти должности, но тем дело и ограничится. Как видите, мы нетребовательны.
- Господин Бригар, ваши слова - чистое золото. Да, вы честные люди, я хорошо это знаю, и в своих рядах вы не потерпите недостойных.
- О нет, нет! - раздались кругом голоса, - Только доброе вино, безо всякого осадка.
- Чудесно! - сказал герцог. - Вот это настоящие слова. А скажите-ка вы, заместитель парижского прево, много ли в Иль-де-Франсе бездельников и проходимцев?
Никола Пулен, ни разу не выступавший вперед, словно нехотя, приблизился к герцогу.
- Да, монсеньер, их, к сожалению, даже слишком много.
- Можете вы хотя бы приблизительно сказать нам, сколько вы насчитываете подобного народа?
- Да, приблизительно могу.
- Так назовите цифры.
Пулен принялся считать по пальцам.
- Воров - тысячи три-четыре; тунеядцев и нищих - две - две с половиной, случайных преступников - полторы - две, убийц - четыреста - пятьсот человек.
- Хорошо, вот, значит, по меньшей мере шесть - шесть с половиной тысяч всевозможных мерзавцев и висельников. Какую религию они исповедуют?
- Как вы сказали, монсеньер? - переспросил Пулен.
- Я спрашиваю - они католики или гугеноты?
Пулен рассмеялся.
- Они исповедуют любую религию, монсеньер, - сказал он, - или, вернее, одну: их бог - золото, а пророк его - кровь.
- Хорошо, так, значит, обстоит дело с убеждениями религиозными. А что вы скажете о политических? Кто они - сторонники дома Валуа, лигисты, ревностные политиканы или друзья короля Наваррского?
- Они - разбойники и грабители.
- Не думайте, монсеньер, - сказал Крюсе, - что мы возьмем в союзники подобных людей.
- Конечно, не думаю. Но именно это-то меня и смущает.
- А почему это смущает вас, монсеньер? - с удивлением спросили некоторые из членов-делегации.
- Ах, господа, поймите же, дело в том, что эти люди, не имеющие убеждений и потому не примыкающие к вам, увидят, что в Париже нет больше начальства, вооруженных блюстителей порядка, королевской власти - словом, ничего того, что их все же обуздывало, и примутся обчищать ваши лавки, пока вы будете воевать, в ваши дома, пока вы станете занимать Лувр; то они будут на стороне швейцарцев против вас, то на вашей - против швейцарцев, так что всегда окажутся победителями.
- Черт побери! - сказали, переглядываясь, депутаты.
- Я полагаю, это вопрос немаловажный и стоит над ним поразмыслить, не так ли, господа? - сказал герцог. - Что до меня, то я им весьма занят и постараюсь найти способ устранить эту беду. Ибо девиз моего брата и мой - ваши интересы выше наших собственных.
© Сорок пять.
- Мы установим правительство честных людей, какими сами являемся, - сказал Бригар, - а дальше нам нужно только одно: преуспеть в своих мелких торговых делах да обеспечить хлебом насущным своих детей и жен. У кое-кого из нас, может быть, и явится честолюбивое поползновение стать квартальным надзирателем или командиром роты в городском ополчении. Что ж, господин герцог, мы займем эти должности, но тем дело и ограничится. Как видите, мы нетребовательны.
- Господин Бригар, ваши слова - чистое золото. Да, вы честные люди, я хорошо это знаю, и в своих рядах вы не потерпите недостойных.
- О нет, нет! - раздались кругом голоса, - Только доброе вино, безо всякого осадка.
- Чудесно! - сказал герцог. - Вот это настоящие слова. А скажите-ка вы, заместитель парижского прево, много ли в Иль-де-Франсе бездельников и проходимцев?
Никола Пулен, ни разу не выступавший вперед, словно нехотя, приблизился к герцогу.
- Да, монсеньер, их, к сожалению, даже слишком много.
- Можете вы хотя бы приблизительно сказать нам, сколько вы насчитываете подобного народа?
- Да, приблизительно могу.
- Так назовите цифры.
Пулен принялся считать по пальцам.
- Воров - тысячи три-четыре; тунеядцев и нищих - две - две с половиной, случайных преступников - полторы - две, убийц - четыреста - пятьсот человек.
- Хорошо, вот, значит, по меньшей мере шесть - шесть с половиной тысяч всевозможных мерзавцев и висельников. Какую религию они исповедуют?
- Как вы сказали, монсеньер? - переспросил Пулен.
- Я спрашиваю - они католики или гугеноты?
Пулен рассмеялся.
- Они исповедуют любую религию, монсеньер, - сказал он, - или, вернее, одну: их бог - золото, а пророк его - кровь.
- Хорошо, так, значит, обстоит дело с убеждениями религиозными. А что вы скажете о политических? Кто они - сторонники дома Валуа, лигисты, ревностные политиканы или друзья короля Наваррского?
- Они - разбойники и грабители.
- Не думайте, монсеньер, - сказал Крюсе, - что мы возьмем в союзники подобных людей.
- Конечно, не думаю. Но именно это-то меня и смущает.
- А почему это смущает вас, монсеньер? - с удивлением спросили некоторые из членов-делегации.
- Ах, господа, поймите же, дело в том, что эти люди, не имеющие убеждений и потому не примыкающие к вам, увидят, что в Париже нет больше начальства, вооруженных блюстителей порядка, королевской власти - словом, ничего того, что их все же обуздывало, и примутся обчищать ваши лавки, пока вы будете воевать, в ваши дома, пока вы станете занимать Лувр; то они будут на стороне швейцарцев против вас, то на вашей - против швейцарцев, так что всегда окажутся победителями.
- Черт побери! - сказали, переглядываясь, депутаты.
- Я полагаю, это вопрос немаловажный и стоит над ним поразмыслить, не так ли, господа? - сказал герцог. - Что до меня, то я им весьма занят и постараюсь найти способ устранить эту беду. Ибо девиз моего брата и мой - ваши интересы выше наших собственных.
© Сорок пять.