Александр Черкасов: главный источник нестабильности на Северном Кавказе - сама федеральная власть
Оригинал взят у hrcmemorial в Александр Черкасов: главный источник нестабильности на Северном Кавказе - сама федеральная власть
Александр Черкасов: главный источник нестабильности на Северном Кавказе - сама федеральная власть
Проблема не в том, что Вселенная сложнее, чем мы думаем. Она, возможно, сложнее, чем мы в состоянии понять.
Альберт Эйнштейн
«В ходе вооруженного конфликта, вот уже два десятка лет то полыхающего, то тлеющего на Северном Кавказе, его стороны не просто нарушают права человека, но отрицают их как базовую ценность. Методы, используемые государством в борьбе с вооруженным подпольем - ответ „террором на террор“ - не только неправовые и преступные по сути: они контрпродуктивны, поскольку способствуют воспроизводству мобилизационной базы этого самого подполья. Тактика „эскадронов смерти“, похищения людей, помещение их в секретные тюрьмы, пытки и внесудебные казни, - всё это, может быть, очень эффектно, но в конечном счёте неэффективно. Для выхода из тупика необходимо признать, что ценности прав человека и права как такового не противоречат интересам безопасности, но в долговременном плане служат их основой. Необходимо не только изменить методы контртеррора, но и покончить с системной безнаказанностью силовых структур - ключевым условием выполнения „силовиками“ незаконных приказов руководства. Именно эта безнаказанность
демонстрирует населению невозможность добиться справедливости законным путём, и тем самым оправдывает тех, кто встал на путь насилия. Кроме того, государству необходимо определиться, кто есть его противник: именно террористы, а не какие-то политические или религиозные группы и течения. Такая подмена понятий порождает массовые нарушения прав человека, и неизбежно заталкивает эти группы и течения в подполье, лишь усиливая его».
Примерно таких оценок можно было бы ожидать от сотрудника Правозащитного центра «Мемориал», с 1990 г. работающего на Кавказе. За тринадцать лет, прошедших с начала второй чеченской войны, мы много раз говорили и писали примерно такие слова, - применительно к Дагестану, Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии... и снова по тому же кругу, не по одному разу для каждого региона, - с незначительными отличиями.
Можно встать в позу пророка, знающего ответы на все вопросы: «Мы же предупреждали!» - но интереснее задаться вопросом: «Почему российское государство, общество, масс-медиа не учатся на собственном опыте?» А ведь есть ещё опыт мировой, хотя бы за последние полвека: Франция в Алжире, США во Вьетнаме, Советский Союз в Афганистане потерпели поражение, действуя методами грубой силы.
Главный источник нестабильности на Северном Кавказе, как это ни парадоксально, сама федеральная российская власть, - точнее, то, каким знанием она руководствуется, какими методами действует и какие цели преследует. Более того, эта проблема отношений с реальностью - общероссийская, а Кавказ - всего лишь концентрированный пример.
Начнем со знания.
Кавказ, как любая горная система расселения, рассеченная хребтами на много долин и котловин, разделен на много сообществ: разные народы, разные языки, религиозные течения, - и очень сложен по определению. Простое представление о сложном - первая наша проблема. Речь идет не просто о незнании деталей, но о нежелании знать. Мнения и выводы появляются прежде и помимо знания - это относится не только к политикам-популистам и публике, внимающей этим политикам, но и к людям, принимающим решения, к экспертам. Такое ощущение, что российские военные, ввязавшиеся в 1994 г. в первую чеченскую войну, черпали знание о Чечне и чеченцах из мемуаров участников Кавказских войн XIX века, хотя за полтора столетия там много что изменилось. Вакуум смыслов заполнили многочисленные мифы: про геноцид русских, про легионы арабских наемников и прибалтийских снайперш в «белых колготках», про обильную чеченскую нефть (которой там практически нет), или про то, как в 1999 г. была угроза «реакции домино», отложения всего Северного Кавказа (хотя нигде, кроме Чечни, сепаратистского движения не было). А «идея, овладевшая массами, становится материальной силой», и, при достаточном усердии сбываются даже неправильные прогнозы.
Решения, основанные на мифологизированных представлениях о мусульманах Кавказа, приносят неожиданные результаты. Необходимость принятия российской Государственной думой закона, запрещающего выдавать родственникам «тела террористов», обосновывали тем, что могилы террористов станут местом поклонения для их последователей. Депутаты Думы, похоже, не подозревали, что доминирующие в подполье салафиты (которых в России обычно называют ваххабитами) отрицают поклонение могилам. Однако идеологи экстремистского подполья извлекли из этого закона пользу: если прах «шахидов» захоронен в России, заявили они, значит, вся Россия - это «святая земля, легитимная территория джихада». Вот частный пример торжества тупой полицейщины не в участке, а в парламенте.
Впрочем, нежелание российских политиков, публики и журналистов знать (неважно - искреннее, вызванное цензурой, самоцензурой или политической установкой) относится ко всей России. Эта традиция начала складываться задолго до прихода к власти Владимира Путина. Кругозор СМИ постепенно сужался до московских «коридоров власти», репортаж уступал место комментарию. Но в «подлые нулевые» власти успешно, почти без сопротивления, завершили эти процессы. Между тем, различия между Москвой, русским Севером, Поволжьем, Сибирью и Дальним Востоком были и остаются отнюдь не меньшими, чем между республиками Северного Кавказа, а последствия этой простоты (которая, согласно пословице, «хуже воровства»), при ближайшем рассмотрении могут оказаться не менее впечатляющими.
Вторая проблема - не только «контртеррористических операций» и не только Кавказа - простые методы решения сложных проблем. Простые и универсальные методы, прежде всего полицейские, то есть самые «тупые», применимые, к любой проблеме, когда о ее сути почти ничего не знаешь.
Сотни лет назад режим комендантского часа и многие другие подобные процедуры были придуманы для борьбы с эпидемиями. Потом знание принесло иные способы, основанные на понимании сути: организационные (медицина, гигиена), технические (канализация, водоснабжение).
Очевидно, так же должно строиться противодействие терроризму. А результаты полицейских запретов, не основанных на знании, бывают предсказуемы. Так, в священных текстах Ислама перечислены условия, при которых мусульмане должны идти на джихад. Одно из таких условий - если им не дают молиться. Интересно, какого результата ожидали власти Кабардино-Балкарии, когда в 2003 г. закрывали мечети и отдавали ключи участковым милиционерам, чтобы те раз в неделю, в пятницу, на час пускали туда верующих? Итогом такой «борьбы с исламским экстремизмом» стало вооруженное выступление 13-14 октября 2005 г.
Тот же самый подход мы можем заметить в России в любом регионе и в любой отрасли. Спектр реакции властей на события узок: «уволить», «возбудить уголовное дело», «ужесточить законодательство».
Тут мы подходим к третьей проблеме - отсутствию стратегии, которую неизбежно заменяет последовательность тактических шагов, «ситуативный дизайн».
Не бывает решений идеальных. Любое краткосрочное решение дает проблемы в среднесрочной перспективе, среднесрочное - в долгосрочной. Стратегическое решение неизбежно порождает средне- и краткосрочные последствия, с которыми придётся разбираться «здесь и сейчас». Это очень не хочется делать людям, у которых горизонт событий приближен вплотную, и о будущем речи вообще нет.
Пример такого отсутствия стратегии - подмена политического урегулирования в Чечне его имитацией. Рамзан Кадыров, академик Российской академии естественных наук, знает, чего хочет. В 2005 г. он был одним из многих местных «силовиков», которым федеральные службы делегировали «работу на земле». Год за годом он требовал от федеральной власти: ликвидируйте или ограничьте «конкурентов», в 2006 - из ФСБ, в 2007 - из МВД, в 2008 - из ГРУ. Ему каждый раз уступали, и тактически это казалось оправданно. В итоге центр не оставил себе никакого инструмента для оперативно-розыскной работы на территории Чечни, никакой иной силовой структуры, сформированной из этнических чеченцев, кроме контролируемых Кадыровым. У него была стратегия (может быть, очень простая, как в известном фильме «Горец»: «останется только один») и она принесла результат. Хотя в долгосрочной перспективе неустойчива сама сложившаяся в Чечне конструкция власти: перевернутая пирамида, опирающаяся на вершину, на одного человека.
Это слово - «нестабильность» - остается ключевым, ведь источник дестабилизации по-прежнему в головах: и в знании о реальности (не только кавказской, но и общероссийской), в методах воздействия на нее, и в целеполагании.
Дело не только в том, как из Кремля, из московского министерства или из московской редакции смотрят на Кавказ (или на Сахалин). Настоящая проблема в том, что и на Северном Кавказе, и на Дальнем Востоке выросло поколение молодых людей, которые, глядя в сторону Москвы (и остальной России), не ощущают связи с ней. Нет общего ви́дения своей страны как целого с общим прошлым и общей перспективой. Отсюда - лозунги вроде: «Хватит кормить Кавказ!» или «Хватит кормить Москву!».
Я не хочу сказать, что ситуация вовсе безнадежна. В последние годы выросло новое поколение журналистов, работающих на Кавказе и пишущих на социально значимые темы. Общественный интерес к этим темам отчетливо возрос, что проявилось зимой 2011-2012 гг. Есть эксперты с опытом полевой работы и интереснейшими выводами о новой социальной реальности Кавказа. Во власти - и в некоторых кавказских республиках, и даже в Национальном антитеррористическом комитете России - есть отдельные люди, готовые выслушивать рекомендации этих экспертов и правозащитников. Порою это взаимодействие бывает плодотворно: в Дагестане и Ингушетии действуют «комиссии по адаптации боевиков». В Ингушетии последовательное использование методов «мягкой силы» позволило с 2009 по 2011 гг. сократить уровень насилия со стороны вооруженного подполья почти на порядок.
Однако всё это - лишь предпосылки для начала общественной дискуссии и формирования общего ви́дения, общей перспективы выхода из кризиса, порожденного господствующим до сего дня агрессивным незнанием.
Александр ЧЕРКАСОВ
Статья подготовлена для проекта Open Democracy ›.
Публикация на англ. языке: Open Democracy: Russia. 2012. August 22.
Александр Черкасов: главный источник нестабильности на Северном Кавказе - сама федеральная власть
Проблема не в том, что Вселенная сложнее, чем мы думаем. Она, возможно, сложнее, чем мы в состоянии понять.
Альберт Эйнштейн
«В ходе вооруженного конфликта, вот уже два десятка лет то полыхающего, то тлеющего на Северном Кавказе, его стороны не просто нарушают права человека, но отрицают их как базовую ценность. Методы, используемые государством в борьбе с вооруженным подпольем - ответ „террором на террор“ - не только неправовые и преступные по сути: они контрпродуктивны, поскольку способствуют воспроизводству мобилизационной базы этого самого подполья. Тактика „эскадронов смерти“, похищения людей, помещение их в секретные тюрьмы, пытки и внесудебные казни, - всё это, может быть, очень эффектно, но в конечном счёте неэффективно. Для выхода из тупика необходимо признать, что ценности прав человека и права как такового не противоречат интересам безопасности, но в долговременном плане служат их основой. Необходимо не только изменить методы контртеррора, но и покончить с системной безнаказанностью силовых структур - ключевым условием выполнения „силовиками“ незаконных приказов руководства. Именно эта безнаказанность
демонстрирует населению невозможность добиться справедливости законным путём, и тем самым оправдывает тех, кто встал на путь насилия. Кроме того, государству необходимо определиться, кто есть его противник: именно террористы, а не какие-то политические или религиозные группы и течения. Такая подмена понятий порождает массовые нарушения прав человека, и неизбежно заталкивает эти группы и течения в подполье, лишь усиливая его».
Примерно таких оценок можно было бы ожидать от сотрудника Правозащитного центра «Мемориал», с 1990 г. работающего на Кавказе. За тринадцать лет, прошедших с начала второй чеченской войны, мы много раз говорили и писали примерно такие слова, - применительно к Дагестану, Чечне, Ингушетии, Кабардино-Балкарии... и снова по тому же кругу, не по одному разу для каждого региона, - с незначительными отличиями.
Можно встать в позу пророка, знающего ответы на все вопросы: «Мы же предупреждали!» - но интереснее задаться вопросом: «Почему российское государство, общество, масс-медиа не учатся на собственном опыте?» А ведь есть ещё опыт мировой, хотя бы за последние полвека: Франция в Алжире, США во Вьетнаме, Советский Союз в Афганистане потерпели поражение, действуя методами грубой силы.
Главный источник нестабильности на Северном Кавказе, как это ни парадоксально, сама федеральная российская власть, - точнее, то, каким знанием она руководствуется, какими методами действует и какие цели преследует. Более того, эта проблема отношений с реальностью - общероссийская, а Кавказ - всего лишь концентрированный пример.
Начнем со знания.
Кавказ, как любая горная система расселения, рассеченная хребтами на много долин и котловин, разделен на много сообществ: разные народы, разные языки, религиозные течения, - и очень сложен по определению. Простое представление о сложном - первая наша проблема. Речь идет не просто о незнании деталей, но о нежелании знать. Мнения и выводы появляются прежде и помимо знания - это относится не только к политикам-популистам и публике, внимающей этим политикам, но и к людям, принимающим решения, к экспертам. Такое ощущение, что российские военные, ввязавшиеся в 1994 г. в первую чеченскую войну, черпали знание о Чечне и чеченцах из мемуаров участников Кавказских войн XIX века, хотя за полтора столетия там много что изменилось. Вакуум смыслов заполнили многочисленные мифы: про геноцид русских, про легионы арабских наемников и прибалтийских снайперш в «белых колготках», про обильную чеченскую нефть (которой там практически нет), или про то, как в 1999 г. была угроза «реакции домино», отложения всего Северного Кавказа (хотя нигде, кроме Чечни, сепаратистского движения не было). А «идея, овладевшая массами, становится материальной силой», и, при достаточном усердии сбываются даже неправильные прогнозы.
Решения, основанные на мифологизированных представлениях о мусульманах Кавказа, приносят неожиданные результаты. Необходимость принятия российской Государственной думой закона, запрещающего выдавать родственникам «тела террористов», обосновывали тем, что могилы террористов станут местом поклонения для их последователей. Депутаты Думы, похоже, не подозревали, что доминирующие в подполье салафиты (которых в России обычно называют ваххабитами) отрицают поклонение могилам. Однако идеологи экстремистского подполья извлекли из этого закона пользу: если прах «шахидов» захоронен в России, заявили они, значит, вся Россия - это «святая земля, легитимная территория джихада». Вот частный пример торжества тупой полицейщины не в участке, а в парламенте.
Впрочем, нежелание российских политиков, публики и журналистов знать (неважно - искреннее, вызванное цензурой, самоцензурой или политической установкой) относится ко всей России. Эта традиция начала складываться задолго до прихода к власти Владимира Путина. Кругозор СМИ постепенно сужался до московских «коридоров власти», репортаж уступал место комментарию. Но в «подлые нулевые» власти успешно, почти без сопротивления, завершили эти процессы. Между тем, различия между Москвой, русским Севером, Поволжьем, Сибирью и Дальним Востоком были и остаются отнюдь не меньшими, чем между республиками Северного Кавказа, а последствия этой простоты (которая, согласно пословице, «хуже воровства»), при ближайшем рассмотрении могут оказаться не менее впечатляющими.
Вторая проблема - не только «контртеррористических операций» и не только Кавказа - простые методы решения сложных проблем. Простые и универсальные методы, прежде всего полицейские, то есть самые «тупые», применимые, к любой проблеме, когда о ее сути почти ничего не знаешь.
Сотни лет назад режим комендантского часа и многие другие подобные процедуры были придуманы для борьбы с эпидемиями. Потом знание принесло иные способы, основанные на понимании сути: организационные (медицина, гигиена), технические (канализация, водоснабжение).
Очевидно, так же должно строиться противодействие терроризму. А результаты полицейских запретов, не основанных на знании, бывают предсказуемы. Так, в священных текстах Ислама перечислены условия, при которых мусульмане должны идти на джихад. Одно из таких условий - если им не дают молиться. Интересно, какого результата ожидали власти Кабардино-Балкарии, когда в 2003 г. закрывали мечети и отдавали ключи участковым милиционерам, чтобы те раз в неделю, в пятницу, на час пускали туда верующих? Итогом такой «борьбы с исламским экстремизмом» стало вооруженное выступление 13-14 октября 2005 г.
Тот же самый подход мы можем заметить в России в любом регионе и в любой отрасли. Спектр реакции властей на события узок: «уволить», «возбудить уголовное дело», «ужесточить законодательство».
Тут мы подходим к третьей проблеме - отсутствию стратегии, которую неизбежно заменяет последовательность тактических шагов, «ситуативный дизайн».
Не бывает решений идеальных. Любое краткосрочное решение дает проблемы в среднесрочной перспективе, среднесрочное - в долгосрочной. Стратегическое решение неизбежно порождает средне- и краткосрочные последствия, с которыми придётся разбираться «здесь и сейчас». Это очень не хочется делать людям, у которых горизонт событий приближен вплотную, и о будущем речи вообще нет.
Пример такого отсутствия стратегии - подмена политического урегулирования в Чечне его имитацией. Рамзан Кадыров, академик Российской академии естественных наук, знает, чего хочет. В 2005 г. он был одним из многих местных «силовиков», которым федеральные службы делегировали «работу на земле». Год за годом он требовал от федеральной власти: ликвидируйте или ограничьте «конкурентов», в 2006 - из ФСБ, в 2007 - из МВД, в 2008 - из ГРУ. Ему каждый раз уступали, и тактически это казалось оправданно. В итоге центр не оставил себе никакого инструмента для оперативно-розыскной работы на территории Чечни, никакой иной силовой структуры, сформированной из этнических чеченцев, кроме контролируемых Кадыровым. У него была стратегия (может быть, очень простая, как в известном фильме «Горец»: «останется только один») и она принесла результат. Хотя в долгосрочной перспективе неустойчива сама сложившаяся в Чечне конструкция власти: перевернутая пирамида, опирающаяся на вершину, на одного человека.
Это слово - «нестабильность» - остается ключевым, ведь источник дестабилизации по-прежнему в головах: и в знании о реальности (не только кавказской, но и общероссийской), в методах воздействия на нее, и в целеполагании.
Дело не только в том, как из Кремля, из московского министерства или из московской редакции смотрят на Кавказ (или на Сахалин). Настоящая проблема в том, что и на Северном Кавказе, и на Дальнем Востоке выросло поколение молодых людей, которые, глядя в сторону Москвы (и остальной России), не ощущают связи с ней. Нет общего ви́дения своей страны как целого с общим прошлым и общей перспективой. Отсюда - лозунги вроде: «Хватит кормить Кавказ!» или «Хватит кормить Москву!».
Я не хочу сказать, что ситуация вовсе безнадежна. В последние годы выросло новое поколение журналистов, работающих на Кавказе и пишущих на социально значимые темы. Общественный интерес к этим темам отчетливо возрос, что проявилось зимой 2011-2012 гг. Есть эксперты с опытом полевой работы и интереснейшими выводами о новой социальной реальности Кавказа. Во власти - и в некоторых кавказских республиках, и даже в Национальном антитеррористическом комитете России - есть отдельные люди, готовые выслушивать рекомендации этих экспертов и правозащитников. Порою это взаимодействие бывает плодотворно: в Дагестане и Ингушетии действуют «комиссии по адаптации боевиков». В Ингушетии последовательное использование методов «мягкой силы» позволило с 2009 по 2011 гг. сократить уровень насилия со стороны вооруженного подполья почти на порядок.
Однако всё это - лишь предпосылки для начала общественной дискуссии и формирования общего ви́дения, общей перспективы выхода из кризиса, порожденного господствующим до сего дня агрессивным незнанием.
Александр ЧЕРКАСОВ
Статья подготовлена для проекта Open Democracy ›.
Публикация на англ. языке: Open Democracy: Russia. 2012. August 22.