СЕКС - НАРКОТИКИ - РЕВМАТИЗМ!
Ну ладно, пришло время сбросить карты.*
Я, на самом деле, не боюсь стареть. Я мечтаю состариться. Жизнь тогда потечет так, как надо, никакой ответственности, никаких страхов, все, что можно было просрать - просрано, и остались только, ясен пень, звездное небо над головой, нравственный закон внутри меня и обратный отсчет до крышки гроба. И что остается?
Я долго и с наслаждением представляю себя в старости. Жить буду в какой-нибудь очаровательной глуши, в старости это непременное условие - надо ж всех знать, чтоб обсуждать, мыть косточки и быть в курсе. Без поглощения новостей старый информационный наркоман не сможет. Курить опять же начну. На сей раз что-нибудь эдакое, что надо будет привозить и экономить. Трубку? Самокрутки? Надо будет подумать. Поседею окончательно и буду развлекаться перекрашиваем белых волос во все цвета пантона. Муж мой будет каждый раз в предынфарктном состоянии. "Карина, котеночек, ну старая ты карга, ну когда ты уймешься? Ну какая из тебя Мальвина?". А я буду, как всегда, поднимать бровь и скажу что-нибудь типа: "Ах ты старый пес! Да когда ж ты сдохнешь? Не нравится ему! На следующий же день после твоих похорон замуж выйду за соседа напротив!". Сосед напротив, вялотекущий воздыхатель для тонуса, действительно, будет существовать. По утрам, когда в кафешке на углу я буду пить свой утренний кофе с теплой булочкой с маслом (ооооо, мучное, сладкое и жирное!!! две булочки!), полистывать планшетик, покачивать ногой, с которой вот-вот свалится растоптанная босоножка, и постукивать в задумчивости по столику наманикюренными шишковатыми артритными пальцами в кольцах-перстнях-браслетах, он будет осторожно туда входить. Я, конечно, буду делать вид, что поглощена очередной дребеденью информагентств, и замечу его только, когда он уже, хрипло дыша, припрется впритык к столику поздороваться. Сладко улыбнусь, расскажу парочку хохм из утреннего улова, вытяну несколько секретных сплетен, допью чашку, обновлю свою кумачовую помаду, и хлопнув припыленного альцгеймером "мальчика для самооценки" по плечу, натяну босоножку, и побегу вон. Муж, конечно, будет знать про это ежеутренний ритуал и иногда даже стоять у окна, чтоб видеть, сколько минут пройдет между его входом - моим выходом из кафешки. Никакой ревности, наоборот, будет стоять, подлец, с самодовольной улыбкой, и думать "а моя-то карга еще ничего!".
Но вообще, я конечно, буду мотать всем нервы. Детям. Так и буду орать в трубку: "Суки! Сволочи! Совсем меня забыли! Внуков не привозите! А я жизнь на вас потратила! А могла бы стать балериной! Что? И не оправдывайся, тварюка! Не знаю, кто тебя воспитывал! Хоть бы одно ухо покраснело! Ни стыда, ни совести, ни вины перед родной матерью! Что? Приедете? К нам?! Это зачем еще? В какие гости? Я не понимаю, ты там совсем уже? Да что "мама", что "мама", сдохнуть нормально не дадите, а! Ну приезжайте, куда вас девать!". Муж, бедняга, проклянет тот день, когда меня встретил. Никакой субботней выпечки! По субботам у нормальных людей бухло, презервативы и марихуана. Окей, презервативы у нас будут исключительно для антуража. И непрерывные упреки и укоры. Укрой меня пледом, видишь, я засыпаю. Господи, ну что ты топаешь как слон. Ну ноги-то закрой, или уж не терпится пощупать, как я остывать начну, старый хрен? Принеси попить. Кипяченая что ли? Вот ты пес шелудивый, ну я жизнь на тебя потратила, молодость отдала, миллион лет с тобой живу, да не пью я, сука, кипяченую, и ты в курсе! Ну что стоишь? Шаркай обратно, выливай, неси нормальную! Что ты там топчешься полчаса? Обиделся что ли? Ну иди сюда, под пледик, обниматься. Иди, пока не передумала!
Или со скуки буду делать ремонты и перестановки. Бедный муж. Перетащи стол к окну, надоело есть в потемках. Нет, все-таки этот черемуховый цвет - приютский. Езжай, купи краску песочную, кухню перекрашивать будем. Ну конечно сейчас, а когда еще? Я сдохну не сегодня-завтра, что я, перед смертью в этом доживать должна? Ну не сегодня-завтра, ну где-то через месяц, какая разница? Откуда-откуда, знаю и все, не спорь!
Врачу буду мотать нервы. Заведу себе молодого онколога, лет 45, мальчишка. И буду трепать. Мне отнимут грудь - угроза рака, пару лет мне удастся это искусно скрывать от мужа. Скажу, что к детям ездила погостить, от тебя, старого пня, отдохнуть хоть. Зачем его пугать, плешивого, сляжет еще с сердцем - любит меня, подлец, и я его. Не переживу, если помрет, скотина. Ну или он все поймет - чай, не дурнее паровоза, но признаваться не будет. Мужик. Так вот, онколог. Буду приезжать, жаловаться на все подряд, но чтоб каждый раз на разное. Вглядываться в анализы, спрашивать - а вот столько лейкоцитов - это разве нормально? А сколько в пределах нормы? Да? Странно... Вы уверены? Что-то мне кажется, слишком много... Может, это холестерин влияет? Только вы от меня ничего не скрывайте! Говорите все как есть, я выдержу. Врач, конечно, будет вежливо улыбаться, говорить, что с моим здоровьем можно хоть в космос лететь, но такой почтенной красотке надо бы все-таки курить уж бросить, что жить я буду еще столько же, поэтому выписать он мне может разве что витаминки и капли для красивых глаз. Сторгуемся на рецепте снотворного. Буду ехать обратно, и каждый раз думать, что делать, если снова найдут рак. Метастазы, вторая-третья стадия, не волнуйтесь, это не безнадежно, сделаем все, что в наших силах, все будет хорошо. Как только в голове будет всплывать эта картинка, незаметно для себя начну присматривать вдоль шоссе столб, или стену, или отбойник. Ну такой, чтоб наверняка. Присмотрю, буду ездить мимо него, как ездят мимо роддома, где родился. С легкой улыбкой.
В общем, буду склочная, капризная, взбалмошная старуха. Когда проснусь в плохом настроении - буду закрываться в комнате в халате и писать книгу. Писать буду при одном условии - что останется неоконченной. Но плохое настроение среди меня - не редкость, книга будет писаться, жизнь будет длиться, я буду злиться - ну что за не рок-н-ролл опять. Буду перечитывать, видеть, что текст откровенно слабый, злиться еще сильней. Закрою текст. Пересчитаю, сколько накопилось на пластику. Цапну оттуда чуть-чуть, рвану к татуировщику. Чуть отпустит.
Но главным образом, конечно, будет страдать моя подруга. Старая пердунья, с которой за последние полвека мы обсудили все, что было, чего не было, что могло бы быть, и что никто не хочет вспоминать. По четвергам у нас будет кошелка-дэй. Заседание клуба "Сосудистые звездочки". Будем ходить в сауну, на массаж. Потом переместимся домой, будем заказывать и тестировать всевозможные припарки. Щедро зачерпывать очередной крем и густо мазать его на глубокие, как в пустыне, морщины. Пропитанными коллагеном салфетками обкладывать шею, которая в годовых кольцах, как тополь. На глаза - охлаждающие патчи. Плеснем себе бурбона, и будем нежно обмениваться терапевтическими дозами яда. Ты чо, все тянешь со своим варикозом? - Ой, да кто его видит. - Ну конечно, у тебя там разве что патологоанатомы что-нить разглядят, перцу-то своему вяленому виагры все купить не можешь! - Моему? А ему зачем? Это твой что ль балуется? Хехе! Моему-то без нужды! - Ой! Кому там чо без нужды? Фаллоимитатор купила небось? Насмешила! И так до бесконечности.
Научусь-таки играть на укулеле. Буду есть мучное и сладкое, запивать крепким алкоголем, скупать украшения и яркую косметику, учить молодежь профессии, и как девочки в мечтах перебирают, в чем бы этаком выйти замуж, буду мысленно не спеша перебирать, в чем бы этаком лечь в гроб. Ну, ясен пень, чтоб недостатки скрывало, достоинство подчеркивало, молодило, чтоб цвет лица, кхм, не портило, ну такое... карина-стайл.
*У подруги моей в очередной раз случился день рождения. В очередной раз я забыла ее поздравить, в очередной раз она не обиделась. Но затребовала в подарок "хоть какой-нибудь текст". Держи, дорогая, что выросло - то выросло. Расти большая, живи долго, я на тебя, как видишь, рассчитываю, старая хреновина!
Я, на самом деле, не боюсь стареть. Я мечтаю состариться. Жизнь тогда потечет так, как надо, никакой ответственности, никаких страхов, все, что можно было просрать - просрано, и остались только, ясен пень, звездное небо над головой, нравственный закон внутри меня и обратный отсчет до крышки гроба. И что остается?
Я долго и с наслаждением представляю себя в старости. Жить буду в какой-нибудь очаровательной глуши, в старости это непременное условие - надо ж всех знать, чтоб обсуждать, мыть косточки и быть в курсе. Без поглощения новостей старый информационный наркоман не сможет. Курить опять же начну. На сей раз что-нибудь эдакое, что надо будет привозить и экономить. Трубку? Самокрутки? Надо будет подумать. Поседею окончательно и буду развлекаться перекрашиваем белых волос во все цвета пантона. Муж мой будет каждый раз в предынфарктном состоянии. "Карина, котеночек, ну старая ты карга, ну когда ты уймешься? Ну какая из тебя Мальвина?". А я буду, как всегда, поднимать бровь и скажу что-нибудь типа: "Ах ты старый пес! Да когда ж ты сдохнешь? Не нравится ему! На следующий же день после твоих похорон замуж выйду за соседа напротив!". Сосед напротив, вялотекущий воздыхатель для тонуса, действительно, будет существовать. По утрам, когда в кафешке на углу я буду пить свой утренний кофе с теплой булочкой с маслом (ооооо, мучное, сладкое и жирное!!! две булочки!), полистывать планшетик, покачивать ногой, с которой вот-вот свалится растоптанная босоножка, и постукивать в задумчивости по столику наманикюренными шишковатыми артритными пальцами в кольцах-перстнях-браслетах, он будет осторожно туда входить. Я, конечно, буду делать вид, что поглощена очередной дребеденью информагентств, и замечу его только, когда он уже, хрипло дыша, припрется впритык к столику поздороваться. Сладко улыбнусь, расскажу парочку хохм из утреннего улова, вытяну несколько секретных сплетен, допью чашку, обновлю свою кумачовую помаду, и хлопнув припыленного альцгеймером "мальчика для самооценки" по плечу, натяну босоножку, и побегу вон. Муж, конечно, будет знать про это ежеутренний ритуал и иногда даже стоять у окна, чтоб видеть, сколько минут пройдет между его входом - моим выходом из кафешки. Никакой ревности, наоборот, будет стоять, подлец, с самодовольной улыбкой, и думать "а моя-то карга еще ничего!".
Но вообще, я конечно, буду мотать всем нервы. Детям. Так и буду орать в трубку: "Суки! Сволочи! Совсем меня забыли! Внуков не привозите! А я жизнь на вас потратила! А могла бы стать балериной! Что? И не оправдывайся, тварюка! Не знаю, кто тебя воспитывал! Хоть бы одно ухо покраснело! Ни стыда, ни совести, ни вины перед родной матерью! Что? Приедете? К нам?! Это зачем еще? В какие гости? Я не понимаю, ты там совсем уже? Да что "мама", что "мама", сдохнуть нормально не дадите, а! Ну приезжайте, куда вас девать!". Муж, бедняга, проклянет тот день, когда меня встретил. Никакой субботней выпечки! По субботам у нормальных людей бухло, презервативы и марихуана. Окей, презервативы у нас будут исключительно для антуража. И непрерывные упреки и укоры. Укрой меня пледом, видишь, я засыпаю. Господи, ну что ты топаешь как слон. Ну ноги-то закрой, или уж не терпится пощупать, как я остывать начну, старый хрен? Принеси попить. Кипяченая что ли? Вот ты пес шелудивый, ну я жизнь на тебя потратила, молодость отдала, миллион лет с тобой живу, да не пью я, сука, кипяченую, и ты в курсе! Ну что стоишь? Шаркай обратно, выливай, неси нормальную! Что ты там топчешься полчаса? Обиделся что ли? Ну иди сюда, под пледик, обниматься. Иди, пока не передумала!
Или со скуки буду делать ремонты и перестановки. Бедный муж. Перетащи стол к окну, надоело есть в потемках. Нет, все-таки этот черемуховый цвет - приютский. Езжай, купи краску песочную, кухню перекрашивать будем. Ну конечно сейчас, а когда еще? Я сдохну не сегодня-завтра, что я, перед смертью в этом доживать должна? Ну не сегодня-завтра, ну где-то через месяц, какая разница? Откуда-откуда, знаю и все, не спорь!
Врачу буду мотать нервы. Заведу себе молодого онколога, лет 45, мальчишка. И буду трепать. Мне отнимут грудь - угроза рака, пару лет мне удастся это искусно скрывать от мужа. Скажу, что к детям ездила погостить, от тебя, старого пня, отдохнуть хоть. Зачем его пугать, плешивого, сляжет еще с сердцем - любит меня, подлец, и я его. Не переживу, если помрет, скотина. Ну или он все поймет - чай, не дурнее паровоза, но признаваться не будет. Мужик. Так вот, онколог. Буду приезжать, жаловаться на все подряд, но чтоб каждый раз на разное. Вглядываться в анализы, спрашивать - а вот столько лейкоцитов - это разве нормально? А сколько в пределах нормы? Да? Странно... Вы уверены? Что-то мне кажется, слишком много... Может, это холестерин влияет? Только вы от меня ничего не скрывайте! Говорите все как есть, я выдержу. Врач, конечно, будет вежливо улыбаться, говорить, что с моим здоровьем можно хоть в космос лететь, но такой почтенной красотке надо бы все-таки курить уж бросить, что жить я буду еще столько же, поэтому выписать он мне может разве что витаминки и капли для красивых глаз. Сторгуемся на рецепте снотворного. Буду ехать обратно, и каждый раз думать, что делать, если снова найдут рак. Метастазы, вторая-третья стадия, не волнуйтесь, это не безнадежно, сделаем все, что в наших силах, все будет хорошо. Как только в голове будет всплывать эта картинка, незаметно для себя начну присматривать вдоль шоссе столб, или стену, или отбойник. Ну такой, чтоб наверняка. Присмотрю, буду ездить мимо него, как ездят мимо роддома, где родился. С легкой улыбкой.
В общем, буду склочная, капризная, взбалмошная старуха. Когда проснусь в плохом настроении - буду закрываться в комнате в халате и писать книгу. Писать буду при одном условии - что останется неоконченной. Но плохое настроение среди меня - не редкость, книга будет писаться, жизнь будет длиться, я буду злиться - ну что за не рок-н-ролл опять. Буду перечитывать, видеть, что текст откровенно слабый, злиться еще сильней. Закрою текст. Пересчитаю, сколько накопилось на пластику. Цапну оттуда чуть-чуть, рвану к татуировщику. Чуть отпустит.
Но главным образом, конечно, будет страдать моя подруга. Старая пердунья, с которой за последние полвека мы обсудили все, что было, чего не было, что могло бы быть, и что никто не хочет вспоминать. По четвергам у нас будет кошелка-дэй. Заседание клуба "Сосудистые звездочки". Будем ходить в сауну, на массаж. Потом переместимся домой, будем заказывать и тестировать всевозможные припарки. Щедро зачерпывать очередной крем и густо мазать его на глубокие, как в пустыне, морщины. Пропитанными коллагеном салфетками обкладывать шею, которая в годовых кольцах, как тополь. На глаза - охлаждающие патчи. Плеснем себе бурбона, и будем нежно обмениваться терапевтическими дозами яда. Ты чо, все тянешь со своим варикозом? - Ой, да кто его видит. - Ну конечно, у тебя там разве что патологоанатомы что-нить разглядят, перцу-то своему вяленому виагры все купить не можешь! - Моему? А ему зачем? Это твой что ль балуется? Хехе! Моему-то без нужды! - Ой! Кому там чо без нужды? Фаллоимитатор купила небось? Насмешила! И так до бесконечности.
Научусь-таки играть на укулеле. Буду есть мучное и сладкое, запивать крепким алкоголем, скупать украшения и яркую косметику, учить молодежь профессии, и как девочки в мечтах перебирают, в чем бы этаком выйти замуж, буду мысленно не спеша перебирать, в чем бы этаком лечь в гроб. Ну, ясен пень, чтоб недостатки скрывало, достоинство подчеркивало, молодило, чтоб цвет лица, кхм, не портило, ну такое... карина-стайл.
*У подруги моей в очередной раз случился день рождения. В очередной раз я забыла ее поздравить, в очередной раз она не обиделась. Но затребовала в подарок "хоть какой-нибудь текст". Держи, дорогая, что выросло - то выросло. Расти большая, живи долго, я на тебя, как видишь, рассчитываю, старая хреновина!