"Морковная вечеринка" в Трюме
Моя извечная любовь - Серебряный век. Эта эпоха русской культуры удивительна, потрясающа, неповторима. Удивительно! Какой импульс мог привести к такому бурному расцвету ВСЕГО - всех направлений. Я болею Серебряным веком уже более 10 лет - фонд накопился грандиозный (в том числе и журналов эпохи Серебряного века), но продолжаю удивляться и поэзии, в которой преобладали мотивы средневековой Европы (символизм), и неопоэзии ХХ века (футуризм), и русская жила (имажинизм), и "хмурость" (ничевоки), и абсурдно-сюрреалистическая волна (Хармс и ОБЭРИУ), и русский "блюз" (да-да, за десятки лет до негритянского блюза - Рахманинов создавал великолепные вещи на основе НАРОДНЫХ русских песен, где стержнем были низкие "грязные" тона)... А живопись! А архитектура! А кино! А театр! Всего не перечесть...
В ряду любимейшего - русский футуризм. Который, к слову, зародился весной 1910 года. Т. е. - сто лет назад.
Именно поэтому в июле этого года возникла идея организовать литературный сейшн, посвященный самому яркому представителю футуризма - Владимиру Владимировичу Маяковскому.
Юрий Анненков. Портрет Маяковского.
Кураторами проекта выступили Елена Настоящая и Андрей Чернов (завсегдатаи Богемного трюма, члены редколлегии альманаха "Крылья").
Вова, Лиля, Ося и все-все-все
Место проведения было выбрано очень удачно - самое авангардное и андеграундское место в Луганске - Богемный трюм, оно же - Музей Есенина, оно же - дом Анатолия Петровича Мальцева (о нем - можно говорить неделями. Это самый простой человек в нашем городе, к которому лет семь назад даже присылали корреспондента "Киевских ведомостей". Согласитесь - это о многом говорит).
Ко мне обратились организаторы с просьбой сварганить что-нибудь абсурдистское, в духе В. В. М. Я не смог отказать и написал сценарий мини-пьесы "Мистерия-буфф. Трюм&Modern".
МИСТЕРИЯ-БУФФ. ТРЮМ & MODERN
ТРЕТИЙ ВАРИАНТ
Действующие лица:
Царь от искусства - весьма выдающийся во всех отношениях деятель искусства.
Генерал от искусства - друг Царя от искусства.
Соглашатель - завсегдатай биеннале.
Артистка - артистка.
Художник - художник.
Появляется Художник и зачитывает:
«Мистерия-буфф» - дорога. Дорога революции. И дорога революции в искусстве. Никто не предскажет с точностью, какие еще горы придется взрывать нам, идущим этой дорогой.
Мы выполняем завет Владимира Маяковского: «В будущем все играющие, ставящие, читающие и печатающие «Мистерию-буфф», меняйте содержание, - делайте содержание её современным, сегодняшним, сиюминутным».
Итак, мы расскажем вам о Трюме и Модерне. Слушайте наши голоса.
ПРОЛОГ
Соглашатель
Через минуту
мы вам покажем…
Мистерию-буфф.
Должен сказать два слова я:
это
вещь новая.
Чтобы выше головы прыгнуть,
надо, чтоб кто-нибудь помог.
Перед новой пьесой
необходим пролог.
Во-первых,
почему
весь театр разворочен?
Благонамеренных людей
это возмутит очень.
Вы для чего ходите на спектакли?
Для того, чтобы удовольствие получить -
не так ли?
А велико ли удовольствие смотреть,
если удовольствие только на сцене;
сцена-то -
всего одна треть.
Значит,
в интересном спектакле,
если все застроишь,
то и удовольствие твое увеличится втрое ж,
а если
спектакль неинтересный,
то не стоит смотреть
и на одну треть.
Для других театров
представлять не важно:
для них
сцена -
замочная скважина.
Сиди, мол, смирно,
прямо или наискосочек
и смотри чужой жизни кусочек.
Смотришь и видишь -
гнусят на диване
тети Мани
да дяди Вани.
А нас не интересуют
ни дяди, ни тети, -
теть и дядь и дома найдете.
Мы тоже покажем настоящую жизнь,
но она
в зрелище необычайнейшее театром превращена.
Смотрите во все глаза!
Вот она - жизнь большого корабля!
ДЕЙСТВО ПЕРВОЕ
Появляется Царь от искусства, на голове корона, в простой рубахе. Идет вразвалочку, этакий царь-батюшка, подходит к столу, снимает со стола яркую скатерть, одевает её на себя на вроде мантии.
Царь от искусства:
Как тяжко пребывать в собственном величии!
Корона моя - славой намагничена!
Я ль не бог искусства?
Подходит, листает книгу:
Так, что говорил об этом Заратустра...
Появляется Генерал от искусства, низко кланяется Царю.
Царь от искусства:
Чё пришел?
Генерал от искусства:
Да вот, зашел… Восхититься.
Царь:
Ты бублики пиплу продал?
Генерал:
Никак нет-с. Пиплу продавал дырки от бубликов.
С лейблом «Царь за вас!» - разбирались хорошо.
Римейк «А вы - жизнь за царя!» не шел.
Только были и недовольные.
Царь:
Шо за ботва?
Генерал:
Так, мишура-с. Художник, Артистка-с…
Царь:
Эти жалкие ничтожные личности?
У них же ничего нет!
Одно только мнение,
А с мнением не получить наличности.
Генерал:
Тем не менее они будоражили умы:
Называли нас попса и требовали народного забвения -
Мол, пора выбросить с парохода современности...
Предлагаю такое решение:
Высшую меру, но в качестве смягчения -
Заключение. Можно лагеря, а можно - тюрьмы.
Вот уж и решение Минкультуризма,
А также осуждение Союза журналистов.
Протягивает два листка.
Царь:
Нет-нет. Мы ведь не провинция какая.
Мы тоже в тактике понимаем.
У меня идея…
Генерал:
Какая?
Царь:
Надо выбить саму идею
Посягательства на личности гениев…
Подзывает к себе Генерала и шепчет ему на ухо.
Усёк? И что б ни звука, ни писка.
Генерал:
Дело плёвое, без риска.
ДЕЙСТВО ВТОРОЕ
Художник
(читает собравшейся публике):
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я - бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.
Соглашатель:
Милостивый сударь! Ну, разве так можно?
Вы рассуждаете ложно,
К тому же грубите
Будто трубите.
Апломбом сбиваете пломбу
Общественного мнения…
Артистка:
Пусть говорит. От мещанства тошно.
Соглашатель:
Согласитесь - с толпою заигрывать пошло!
Артистка:
Искусство принадлежит народу!
Соглашатель:
Богу - богово, кесарю - кесарево!
Появляется Генерал от искусства.
Генерал:
Что за гвалт? А-а-а! (в сторону Художника) Баламут!
Сейчас получишь хомут…
Художник:
Вы ко мне?
Генерал:
Как разговариваешь со старшими?
У меня предписание -
Вот его краткое описание!
Всех, кто ищет новый путь,
Посадить на корабль со всеми удобствами
(тут даже штамп - чтобы не жлобствовали!)
И отправить в очень дальний путь.
Заталкивает Художника и Артистку в Трюм.
Соглашатель:
Позвольте с вами не согласиться!
Мы - демократическая страна
И произвол должен прекратиться
Иначе…
Генерал:
Вот я тебе прекращу!
Взашей заталкивает Соглашателя в Трюм.
ДЕЙСТВО ТРЕТЬЕ
Артистка:
Искусство будет грубо, зло и угрюмо -
Нас заперли. Наши детища - порождения Трюма.
Какие калеки, какие ублюдки:
Нам отдана роль маргиналов-придурков.
Здесь молкнут добродушные шутки.
Здесь не лирику вспомним,
Сравнив облако с беличьей шкуркой.
Какие уж облака в Трюме?
Какое здесь солнце?
Мы - дети Трюма. Богема подземелий,
Друг для друга убиваем время,
Принимаем за солнце иллюминатор-оконце.
Он рисует для меня цветы, каких не бывает.
Я пою песни, в которых Зло убивает.
Убивает давно. Изнутри. Из тебя. Из меня.
Моя ладонь превратилась в кулак -
Ибо ближнему угодно так.
Художник:
Вот, смотри -
Прямо на стене…
Артистка (читает):
Стремительно и неумолимо рассекает волны-глыбы океана вечности пароход современности. В кильватере - обломки прошлого: судьбы, эпохи, цивилизации. Пароход современности суетлив и, так же как окружающий его океан, вечен. Мигают во мраке огни - для кого? Нас всё равно никто не увидит! Доносятся звуки какофонии человечества, мешаются в густой звездно-лунной темноте… Стремительно и неумолимо несется, как черепаха, пароход современности.
Палуба, капитанский мостик, каюты 1-го, каюты 2-го, каюты n-го классов наполнены мельтешащим людом: спешащим жить, грешащим и кающимся, жалеющим голодных детей Африки и их же на голод обрекающим, восхваляющим демократию и её же презирающим, борющимся с войной идя на неё войной… О, как же много суеты на пароходе, несущемся в мрак грядущего! Что там, впереди? Ледяная глыба? Гора Арарат?
Ничего не известно. Да и никто на пароходе современности не задумывается над этим. Все упиваются своим представлением о жизни. Нас отравляют гнилым искусством поп-культуры, насквозь пронизанным примитивизмом и продажностью. И если примитивизм формы ещё можно простить, то примитивизм содержания, смысла - нет!
Художник:
Здесь так хорошо…
Артистка:
Ты это к чему?
Художник:
Может остаться?
Артистка:
Художник - как ёж.
Ничего не сделает, пока не пнёшь!
Соглашатель:
Не ссорьтесь! Согласитесь: здесь ведь нам хорошо!
Артистка:
Нам нужно выбраться отсюда!
Соглашатели и Художник (в один голос):
Но как?
Артистка:
Всё очень просто - мы станем создавать искусство.
Новым искусством сломаем все преграды до хруста.
Вы со мной?
Оба:
Да.
ДЕЙСТВО ЧЕТВЁРТОЕ
Генерал от искусства:
Господин наш батюшка!
Сидишь ты в палатушках,
А там, внизу, творится такое…
Царь от искусства:
А что собственно происходит?
Я хочу знать!
Генерал:
Разброд умов. Маразм культуры!
Мое сердце не терпит такой халтуры!
Внизу, запертые в Трюме,
Устроили маргинальное кодло в натуре!
Царь:
Кто позволил? Всех урою!
Генерал:
Это всё богема…
Андеграунд, постмодерн…
Царь:
Ты сдурел? Говори яснее!
Генерал:
Народ совсем обнаглел!
Сотворили перформанс,
Учинили хэппенинг.
И хоть бы кто спел романс
Или частушку…
Царь:
На, скушай ватрушку…
От тебя толку -
Что от свиньи трюфелей.
Вот бутылка - ты себе еще налей.
А я пойду разберусь -
Помню, я, да на белом коне…
Подходит к стене, прикладывает стакан и слушает, что творится в Трюме. Слышен громкий голос
Соглашатель:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
Царь:
Что за притча? Не пойму.
Придется лезть в Трюм самому.
Спускается в Трюм.
Художник (очень громко):
Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем говне,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
из барских садоводств
поэзии -
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н...»
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где блядь с хулиганом
да сифилис.
Артистка:
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас,-
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Соглашатель:
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
Я
ухо
словом
не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупохабщины
не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего
род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
Царь:
Так-так…
Значит, бунт готовите.
Свергать собрались
Законноизбранного всенародно царя.
Соглашатель (стушевался):
Это просто слова…
Это искусство.
Царь:
Молчать! У вас есть, конечно, права.
Но, заметьте, это пока!
Искусство должно быть беззубо -
Будто котенок сосать должно
Молоко,
Вливаемое даром.
Художник:
Явился кровопийца! Продажная душонка!
Давайте влепим ему от всей богемной души,
Чтоб осталась от него воронка!
Артистка:
Дело говорит! Давай его души!
Мы фильм про это снимем -
Документальный!
Художник:
Он сразу станет мемориальный!
Царь (перепугано пятится):
Люблю свой народ за чувство юмора!
Шутки, прибаутки - вот умора!
Что не произведение искусства - то и шарж.
Художник:
А ну марш!
Соглашатель:
Друзья! Согласитесь - нам, людям искусства
Нечего делить. Всё у нас поровну:
Ему корона, тебе - дырка от короны.
Давайте не будем уподобляться гуннам!
Царь:
В тебя сейчас плюну! (бьет Соглашателя)
Художник:
Предатель!
Артистка:
Соглашатель!
Все бьют Соглашателя.
Царь:
Если хотите - я согласен на два творческих объединения.
Это - в знак примирения.
Артистка:
Мы против.
Художник:
Искусство ХХІ века свободно!
Артистка и Художник сбивают корону с Царя. Царь ойкает и, пятясь, уходит.
Занавес.
Не уверен, что я со своей задачей справился абсолютно удачно, но получилось то, что получилось. Слава Богу - не только ругали.
Сам литературный сейшн мне понравился. Это было погружение в необыкновенную атмосферу свободного творчества. Все говорило о стремлении вырваться из рамок обыденности, мещанства. И это - наиболее соответствовало духу эпохи В. В. Маяковского.
Всем пришедшим к одежде крепилась морковка - в духе поэтических вечеров футуристов 10-х годов ХХ века.
На сейшне было много изюминок - это и аудиозапись голоса Маяковского; и фильм "Барышня и хулиган", снятый в 1918 году по сценарию Владимира Маяковского (кроме того - он же - исполнитель главной роли Хулигана); и изумительное чтение стихотворений Маяковского участниками собрания. Особенно запомнилось чтение Елены Щепкиной - это блестяще! Молодчина!
На счет инсценировки - не все было удачно. Актеры не знали слов, и это существенно мешало. Но в целом - живое творчество. Красивая игра в действо - мне стало понятно, почему так любили домашний театр в барской России. Именно поэтому - ведь главным был не результат в любительском театре, а сам процесс.
(И опять вспомнил Серебряный век - театральные любительские постановки, в который участвовал Блок. И не где нибудь - а в доме Менделеева...
Я - Гамлет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети...)
Вывешу большую подборку фотографий. Думаю, что они будут интересны.
В ряду любимейшего - русский футуризм. Который, к слову, зародился весной 1910 года. Т. е. - сто лет назад.
Именно поэтому в июле этого года возникла идея организовать литературный сейшн, посвященный самому яркому представителю футуризма - Владимиру Владимировичу Маяковскому.
Юрий Анненков. Портрет Маяковского.
Кураторами проекта выступили Елена Настоящая и Андрей Чернов (завсегдатаи Богемного трюма, члены редколлегии альманаха "Крылья").
Вова, Лиля, Ося и все-все-все
Место проведения было выбрано очень удачно - самое авангардное и андеграундское место в Луганске - Богемный трюм, оно же - Музей Есенина, оно же - дом Анатолия Петровича Мальцева (о нем - можно говорить неделями. Это самый простой человек в нашем городе, к которому лет семь назад даже присылали корреспондента "Киевских ведомостей". Согласитесь - это о многом говорит).
Ко мне обратились организаторы с просьбой сварганить что-нибудь абсурдистское, в духе В. В. М. Я не смог отказать и написал сценарий мини-пьесы "Мистерия-буфф. Трюм&Modern".
МИСТЕРИЯ-БУФФ. ТРЮМ & MODERN
ТРЕТИЙ ВАРИАНТ
Действующие лица:
Царь от искусства - весьма выдающийся во всех отношениях деятель искусства.
Генерал от искусства - друг Царя от искусства.
Соглашатель - завсегдатай биеннале.
Артистка - артистка.
Художник - художник.
Появляется Художник и зачитывает:
«Мистерия-буфф» - дорога. Дорога революции. И дорога революции в искусстве. Никто не предскажет с точностью, какие еще горы придется взрывать нам, идущим этой дорогой.
Мы выполняем завет Владимира Маяковского: «В будущем все играющие, ставящие, читающие и печатающие «Мистерию-буфф», меняйте содержание, - делайте содержание её современным, сегодняшним, сиюминутным».
Итак, мы расскажем вам о Трюме и Модерне. Слушайте наши голоса.
ПРОЛОГ
Соглашатель
Через минуту
мы вам покажем…
Мистерию-буфф.
Должен сказать два слова я:
это
вещь новая.
Чтобы выше головы прыгнуть,
надо, чтоб кто-нибудь помог.
Перед новой пьесой
необходим пролог.
Во-первых,
почему
весь театр разворочен?
Благонамеренных людей
это возмутит очень.
Вы для чего ходите на спектакли?
Для того, чтобы удовольствие получить -
не так ли?
А велико ли удовольствие смотреть,
если удовольствие только на сцене;
сцена-то -
всего одна треть.
Значит,
в интересном спектакле,
если все застроишь,
то и удовольствие твое увеличится втрое ж,
а если
спектакль неинтересный,
то не стоит смотреть
и на одну треть.
Для других театров
представлять не важно:
для них
сцена -
замочная скважина.
Сиди, мол, смирно,
прямо или наискосочек
и смотри чужой жизни кусочек.
Смотришь и видишь -
гнусят на диване
тети Мани
да дяди Вани.
А нас не интересуют
ни дяди, ни тети, -
теть и дядь и дома найдете.
Мы тоже покажем настоящую жизнь,
но она
в зрелище необычайнейшее театром превращена.
Смотрите во все глаза!
Вот она - жизнь большого корабля!
ДЕЙСТВО ПЕРВОЕ
Появляется Царь от искусства, на голове корона, в простой рубахе. Идет вразвалочку, этакий царь-батюшка, подходит к столу, снимает со стола яркую скатерть, одевает её на себя на вроде мантии.
Царь от искусства:
Как тяжко пребывать в собственном величии!
Корона моя - славой намагничена!
Я ль не бог искусства?
Подходит, листает книгу:
Так, что говорил об этом Заратустра...
Появляется Генерал от искусства, низко кланяется Царю.
Царь от искусства:
Чё пришел?
Генерал от искусства:
Да вот, зашел… Восхититься.
Царь:
Ты бублики пиплу продал?
Генерал:
Никак нет-с. Пиплу продавал дырки от бубликов.
С лейблом «Царь за вас!» - разбирались хорошо.
Римейк «А вы - жизнь за царя!» не шел.
Только были и недовольные.
Царь:
Шо за ботва?
Генерал:
Так, мишура-с. Художник, Артистка-с…
Царь:
Эти жалкие ничтожные личности?
У них же ничего нет!
Одно только мнение,
А с мнением не получить наличности.
Генерал:
Тем не менее они будоражили умы:
Называли нас попса и требовали народного забвения -
Мол, пора выбросить с парохода современности...
Предлагаю такое решение:
Высшую меру, но в качестве смягчения -
Заключение. Можно лагеря, а можно - тюрьмы.
Вот уж и решение Минкультуризма,
А также осуждение Союза журналистов.
Протягивает два листка.
Царь:
Нет-нет. Мы ведь не провинция какая.
Мы тоже в тактике понимаем.
У меня идея…
Генерал:
Какая?
Царь:
Надо выбить саму идею
Посягательства на личности гениев…
Подзывает к себе Генерала и шепчет ему на ухо.
Усёк? И что б ни звука, ни писка.
Генерал:
Дело плёвое, без риска.
ДЕЙСТВО ВТОРОЕ
Художник
(читает собравшейся публике):
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир,
а я вам открыл столько стихов шкатулок,
я - бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
вот вы, женщина, на вас белила густо,
вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.
Соглашатель:
Милостивый сударь! Ну, разве так можно?
Вы рассуждаете ложно,
К тому же грубите
Будто трубите.
Апломбом сбиваете пломбу
Общественного мнения…
Артистка:
Пусть говорит. От мещанства тошно.
Соглашатель:
Согласитесь - с толпою заигрывать пошло!
Артистка:
Искусство принадлежит народу!
Соглашатель:
Богу - богово, кесарю - кесарево!
Появляется Генерал от искусства.
Генерал:
Что за гвалт? А-а-а! (в сторону Художника) Баламут!
Сейчас получишь хомут…
Художник:
Вы ко мне?
Генерал:
Как разговариваешь со старшими?
У меня предписание -
Вот его краткое описание!
Всех, кто ищет новый путь,
Посадить на корабль со всеми удобствами
(тут даже штамп - чтобы не жлобствовали!)
И отправить в очень дальний путь.
Заталкивает Художника и Артистку в Трюм.
Соглашатель:
Позвольте с вами не согласиться!
Мы - демократическая страна
И произвол должен прекратиться
Иначе…
Генерал:
Вот я тебе прекращу!
Взашей заталкивает Соглашателя в Трюм.
ДЕЙСТВО ТРЕТЬЕ
Артистка:
Искусство будет грубо, зло и угрюмо -
Нас заперли. Наши детища - порождения Трюма.
Какие калеки, какие ублюдки:
Нам отдана роль маргиналов-придурков.
Здесь молкнут добродушные шутки.
Здесь не лирику вспомним,
Сравнив облако с беличьей шкуркой.
Какие уж облака в Трюме?
Какое здесь солнце?
Мы - дети Трюма. Богема подземелий,
Друг для друга убиваем время,
Принимаем за солнце иллюминатор-оконце.
Он рисует для меня цветы, каких не бывает.
Я пою песни, в которых Зло убивает.
Убивает давно. Изнутри. Из тебя. Из меня.
Моя ладонь превратилась в кулак -
Ибо ближнему угодно так.
Художник:
Вот, смотри -
Прямо на стене…
Артистка (читает):
Стремительно и неумолимо рассекает волны-глыбы океана вечности пароход современности. В кильватере - обломки прошлого: судьбы, эпохи, цивилизации. Пароход современности суетлив и, так же как окружающий его океан, вечен. Мигают во мраке огни - для кого? Нас всё равно никто не увидит! Доносятся звуки какофонии человечества, мешаются в густой звездно-лунной темноте… Стремительно и неумолимо несется, как черепаха, пароход современности.
Палуба, капитанский мостик, каюты 1-го, каюты 2-го, каюты n-го классов наполнены мельтешащим людом: спешащим жить, грешащим и кающимся, жалеющим голодных детей Африки и их же на голод обрекающим, восхваляющим демократию и её же презирающим, борющимся с войной идя на неё войной… О, как же много суеты на пароходе, несущемся в мрак грядущего! Что там, впереди? Ледяная глыба? Гора Арарат?
Ничего не известно. Да и никто на пароходе современности не задумывается над этим. Все упиваются своим представлением о жизни. Нас отравляют гнилым искусством поп-культуры, насквозь пронизанным примитивизмом и продажностью. И если примитивизм формы ещё можно простить, то примитивизм содержания, смысла - нет!
Художник:
Здесь так хорошо…
Артистка:
Ты это к чему?
Художник:
Может остаться?
Артистка:
Художник - как ёж.
Ничего не сделает, пока не пнёшь!
Соглашатель:
Не ссорьтесь! Согласитесь: здесь ведь нам хорошо!
Артистка:
Нам нужно выбраться отсюда!
Соглашатели и Художник (в один голос):
Но как?
Артистка:
Всё очень просто - мы станем создавать искусство.
Новым искусством сломаем все преграды до хруста.
Вы со мной?
Оба:
Да.
ДЕЙСТВО ЧЕТВЁРТОЕ
Генерал от искусства:
Господин наш батюшка!
Сидишь ты в палатушках,
А там, внизу, творится такое…
Царь от искусства:
А что собственно происходит?
Я хочу знать!
Генерал:
Разброд умов. Маразм культуры!
Мое сердце не терпит такой халтуры!
Внизу, запертые в Трюме,
Устроили маргинальное кодло в натуре!
Царь:
Кто позволил? Всех урою!
Генерал:
Это всё богема…
Андеграунд, постмодерн…
Царь:
Ты сдурел? Говори яснее!
Генерал:
Народ совсем обнаглел!
Сотворили перформанс,
Учинили хэппенинг.
И хоть бы кто спел романс
Или частушку…
Царь:
На, скушай ватрушку…
От тебя толку -
Что от свиньи трюфелей.
Вот бутылка - ты себе еще налей.
А я пойду разберусь -
Помню, я, да на белом коне…
Подходит к стене, прикладывает стакан и слушает, что творится в Трюме. Слышен громкий голос
Соглашатель:
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
Царь:
Что за притча? Не пойму.
Придется лезть в Трюм самому.
Спускается в Трюм.
Художник (очень громко):
Уважаемые
товарищи потомки!
Роясь
в сегодняшнем
окаменевшем говне,
наших дней изучая потемки,
вы,
возможно,
спросите и обо мне.
И, возможно, скажет
ваш ученый,
кроя эрудицией
вопросов рой,
что жил-де такой
певец кипяченой
и ярый враг воды сырой.
Профессор,
снимите очки-велосипед!
Я сам расскажу
о времени
и о себе.
Я, ассенизатор
и водовоз,
революцией
мобилизованный и призванный,
ушел на фронт
из барских садоводств
поэзии -
бабы капризной.
Засадила садик мило,
дочка,
дачка,
водь
и гладь -
сама садик я садила,
сама буду поливать.
Кто стихами льет из лейки,
кто кропит,
набравши в рот -
кудреватые Митрейки,
мудреватые Кудрейки -
кто их к черту разберет!
Нет на прорву карантина -
мандолинят из-под стен:
«Тара-тина, тара-тина,
т-эн-н...»
Неважная честь,
чтоб из этаких роз
мои изваяния высились
по скверам,
где харкает туберкулез,
где блядь с хулиганом
да сифилис.
Артистка:
И мне
агитпроп
в зубах навяз,
и мне бы
строчить
романсы на вас,-
доходней оно
и прелестней.
Но я
себя
смирял,
становясь
на горло
собственной песне.
Слушайте,
товарищи потомки,
агитатора,
горлана-главаря.
Заглуша
поэзии потоки,
я шагну
через лирические томики,
как живой
с живыми говоря.
Я к вам приду
в коммунистическое далеко
не так,
как песенно-есененный провитязь.
Мой стих дойдет
через хребты веков
и через головы
поэтов и правительств.
Мой стих дойдет,
но он дойдет не так,-
не как стрела
в амурно-лировой охоте,
не как доходит
к нумизмату стершийся пятак
и не как свет умерших звезд доходит.
Соглашатель:
Мой стих
трудом
громаду лет прорвет
и явится
весомо,
грубо,
зримо,
как в наши дни
вошел водопровод,
сработанный
еще рабами Рима.
В курганах книг,
похоронивших стих,
железки строк случайно обнаруживая,
вы
с уважением
ощупывайте их,
как старое,
но грозное оружие.
Я
ухо
словом
не привык ласкать;
ушку девическому
в завиточках волоска
с полупохабщины
не разалеться тронуту.
Парадом развернув
моих страниц войска,
я прохожу
по строчечному фронту.
Стихи стоят
свинцово-тяжело,
готовые и к смерти
и к бессмертной славе.
Поэмы замерли,
к жерлу прижав жерло
нацеленных
зияющих заглавий.
Оружия
любимейшего
род,
готовая
рвануться в гике,
застыла
кавалерия острот,
поднявши рифм
отточенные пики.
Царь:
Так-так…
Значит, бунт готовите.
Свергать собрались
Законноизбранного всенародно царя.
Соглашатель (стушевался):
Это просто слова…
Это искусство.
Царь:
Молчать! У вас есть, конечно, права.
Но, заметьте, это пока!
Искусство должно быть беззубо -
Будто котенок сосать должно
Молоко,
Вливаемое даром.
Художник:
Явился кровопийца! Продажная душонка!
Давайте влепим ему от всей богемной души,
Чтоб осталась от него воронка!
Артистка:
Дело говорит! Давай его души!
Мы фильм про это снимем -
Документальный!
Художник:
Он сразу станет мемориальный!
Царь (перепугано пятится):
Люблю свой народ за чувство юмора!
Шутки, прибаутки - вот умора!
Что не произведение искусства - то и шарж.
Художник:
А ну марш!
Соглашатель:
Друзья! Согласитесь - нам, людям искусства
Нечего делить. Всё у нас поровну:
Ему корона, тебе - дырка от короны.
Давайте не будем уподобляться гуннам!
Царь:
В тебя сейчас плюну! (бьет Соглашателя)
Художник:
Предатель!
Артистка:
Соглашатель!
Все бьют Соглашателя.
Царь:
Если хотите - я согласен на два творческих объединения.
Это - в знак примирения.
Артистка:
Мы против.
Художник:
Искусство ХХІ века свободно!
Артистка и Художник сбивают корону с Царя. Царь ойкает и, пятясь, уходит.
Занавес.
Не уверен, что я со своей задачей справился абсолютно удачно, но получилось то, что получилось. Слава Богу - не только ругали.
Сам литературный сейшн мне понравился. Это было погружение в необыкновенную атмосферу свободного творчества. Все говорило о стремлении вырваться из рамок обыденности, мещанства. И это - наиболее соответствовало духу эпохи В. В. Маяковского.
Всем пришедшим к одежде крепилась морковка - в духе поэтических вечеров футуристов 10-х годов ХХ века.
На сейшне было много изюминок - это и аудиозапись голоса Маяковского; и фильм "Барышня и хулиган", снятый в 1918 году по сценарию Владимира Маяковского (кроме того - он же - исполнитель главной роли Хулигана); и изумительное чтение стихотворений Маяковского участниками собрания. Особенно запомнилось чтение Елены Щепкиной - это блестяще! Молодчина!
На счет инсценировки - не все было удачно. Актеры не знали слов, и это существенно мешало. Но в целом - живое творчество. Красивая игра в действо - мне стало понятно, почему так любили домашний театр в барской России. Именно поэтому - ведь главным был не результат в любительском театре, а сам процесс.
(И опять вспомнил Серебряный век - театральные любительские постановки, в который участвовал Блок. И не где нибудь - а в доме Менделеева...
Я - Гамлет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети...)
Вывешу большую подборку фотографий. Думаю, что они будут интересны.