(no subject)
Написано прошлой зимой Лето в городе.
Эту жару ещё будут долго вспоминать. «Вот жара-то была!» «Да, ну и жара!» «И как живы-то остались…». Даже сейчас, в морозные зимние дни, если кто ненароком пожалуется на холод, поёжится зябко: «Брррр, ну и холодрыга», на него посмотрят удивлённо и скажут как-то даже укоризненно: «А жара-то помнишь какая была!»
Тот и замолчит пристыжено, выдохнув: «Да…..».
Наверное, такое жаркое лето ещё повторится когда-нибудь, а может, и не раз, но это уже будет Жара 2, Жара 3, 4, а то была самая Первая и Настоящая. Жара.
И конечно же, мы провели это лето в городе.
Утро начиналось примерно в 7. К этому времени мы уже успевали ухватить несколько часов утреннего сна после бессонной душной ночи на мокрых подушках и простынях, но солнце уже всходило и начинало припекать, поэтому все потихоньку выползали на кухню жаловаться. Кому тяжелее пришлось ночью, кто спал меньше, и у кого мокрее простыни.
Мне казалось, что хуже всего, без всяких сомнений, мне, так как я спала с закрытыми (от шума) окнами и крошечным вентилятором в коридоре. К тому же спать с ребёнком в одной комнате - явно отягчающее обстоятельство. Остальные были не согласны и шумно протестовали, описывая свои ночные тяготы и мучения. Послушать их, так они за два месяца не сомкнули глаз ни на секундочку, а услышав об их страданиях, даже жители ада содрогнулись бы. Ребёнок же был бодр и весел и не проявлял признаков беспокойства, точнее проявлял, но только по поводу не вовремя поданного завтрака. Но слушать ребёнка никто не хотел, так как все спешили. Туда, где всё ещё была Жизнь - на балкон. Похватав свои кружки с чаем, все усаживались на шезлонгах в последней оставшейся тени и блаженно смотрели на далёкий пронзительно голубой кусочек неба. Иногда кто-нибудь со вздохом бросал взгляд на тонкую и зыбкую границу тени и света, стремительно приближающуюся к креслам. Это означало только одно - солнце поднимается. Близится она, Жара.
И как-то быстро утро кончалось. Наступал День. Пока ещё на балконе можно было находиться, мы с ребёнком реанимировали нашего домашнего питомца - Базилик. Мы знали его с той поры, когда он был просто семенами в ярком бумажном пакетике, купленном в магазине «Цветы», так что он был нам как родной. Мы поливали его каждое утро и носились как угорелые, переставляя из одного угла балкона в другой, чтобы Жара до него не добралась. Но она-таки добиралась, ночью, пока мы ещё спали, и на утро нас встречало поле битвы, усеянное полёгшими в сражении бойцами. Мы бойцов поили живой водой, они жадно пили и оживали. До следующего утра. И так каждый день.
Потом все уходили в комнаты и включали вентиляторы. Вентиляторов было 2. У них были красивые имена, и они были нашими лучшими друзьями. Все желали им долгой жизни и процветания.
После 8, когда солнце уже светило вовсю, начиналось какое-то серое, тягучее полузабытьё, перемежаемое ныряниями в ванную. Люди, выходившие на улицу, приравнивались к героям. Их встречали с почестями, прохладной водой и минералкой и пускали в ванную без очереди. Но вдруг, когда уже все переставали надеяться, уже около 9 вечера начиналось чудное время. Нет, это нельзя было назвать прохладой, но откуда-то, из бесконечной огнедышащей топки, опять появлялась Жизнь! Я ложилась на тоненький коврик на балконе и смотрела, смотрела, смотрела на ослепительно голубую полоску неба с белыми пушистыми стайками облачков. И небо постепенно становилось всё больше и больше, и окутывало меня всю, со всех сторон. Я лежала одна на небесном лугу, и внутри меня было чистое ясное небо с тихими пушистыми облачками. Ребёнок приходил и садился рядом. Потом подтягивались остальные. И мы дарили друг другу облака. Вот тебе, мам, я подарю вон то, похожее на жирафчика. Да нет же, это цветок, - спорила бабушка. Нет жирафчик! Не спорьте. А я тебе - вон ту розовую …кучку. А, да, вижу, правда - розовая кучка. А вон собачка, она даже хвостиком виляет!
Ребёнок укладывался спать, и наступала темнота. Жара, не уходила, нет, но на балконе уже начиналось настоящее волшебство. Там было темно! Там дул ВЕТЕРОК! Мы шли туда дышать и жить. Пока сон не накатывал с такой силой, что стоять уже было невозможно, и сидеть тоже. Вздохнув несколько раз напоследок, мы перетаскивали свои тела в постели. Я лежала и слушала вентилятор. А когда закрывала глаза, передо мной опять появлялось голубое-преголубое бесконечное небо с медленно плывущими пушистыми белыми облаками.
Эту жару ещё будут долго вспоминать. «Вот жара-то была!» «Да, ну и жара!» «И как живы-то остались…». Даже сейчас, в морозные зимние дни, если кто ненароком пожалуется на холод, поёжится зябко: «Брррр, ну и холодрыга», на него посмотрят удивлённо и скажут как-то даже укоризненно: «А жара-то помнишь какая была!»
Тот и замолчит пристыжено, выдохнув: «Да…..».
Наверное, такое жаркое лето ещё повторится когда-нибудь, а может, и не раз, но это уже будет Жара 2, Жара 3, 4, а то была самая Первая и Настоящая. Жара.
И конечно же, мы провели это лето в городе.
Утро начиналось примерно в 7. К этому времени мы уже успевали ухватить несколько часов утреннего сна после бессонной душной ночи на мокрых подушках и простынях, но солнце уже всходило и начинало припекать, поэтому все потихоньку выползали на кухню жаловаться. Кому тяжелее пришлось ночью, кто спал меньше, и у кого мокрее простыни.
Мне казалось, что хуже всего, без всяких сомнений, мне, так как я спала с закрытыми (от шума) окнами и крошечным вентилятором в коридоре. К тому же спать с ребёнком в одной комнате - явно отягчающее обстоятельство. Остальные были не согласны и шумно протестовали, описывая свои ночные тяготы и мучения. Послушать их, так они за два месяца не сомкнули глаз ни на секундочку, а услышав об их страданиях, даже жители ада содрогнулись бы. Ребёнок же был бодр и весел и не проявлял признаков беспокойства, точнее проявлял, но только по поводу не вовремя поданного завтрака. Но слушать ребёнка никто не хотел, так как все спешили. Туда, где всё ещё была Жизнь - на балкон. Похватав свои кружки с чаем, все усаживались на шезлонгах в последней оставшейся тени и блаженно смотрели на далёкий пронзительно голубой кусочек неба. Иногда кто-нибудь со вздохом бросал взгляд на тонкую и зыбкую границу тени и света, стремительно приближающуюся к креслам. Это означало только одно - солнце поднимается. Близится она, Жара.
И как-то быстро утро кончалось. Наступал День. Пока ещё на балконе можно было находиться, мы с ребёнком реанимировали нашего домашнего питомца - Базилик. Мы знали его с той поры, когда он был просто семенами в ярком бумажном пакетике, купленном в магазине «Цветы», так что он был нам как родной. Мы поливали его каждое утро и носились как угорелые, переставляя из одного угла балкона в другой, чтобы Жара до него не добралась. Но она-таки добиралась, ночью, пока мы ещё спали, и на утро нас встречало поле битвы, усеянное полёгшими в сражении бойцами. Мы бойцов поили живой водой, они жадно пили и оживали. До следующего утра. И так каждый день.
Потом все уходили в комнаты и включали вентиляторы. Вентиляторов было 2. У них были красивые имена, и они были нашими лучшими друзьями. Все желали им долгой жизни и процветания.
После 8, когда солнце уже светило вовсю, начиналось какое-то серое, тягучее полузабытьё, перемежаемое ныряниями в ванную. Люди, выходившие на улицу, приравнивались к героям. Их встречали с почестями, прохладной водой и минералкой и пускали в ванную без очереди. Но вдруг, когда уже все переставали надеяться, уже около 9 вечера начиналось чудное время. Нет, это нельзя было назвать прохладой, но откуда-то, из бесконечной огнедышащей топки, опять появлялась Жизнь! Я ложилась на тоненький коврик на балконе и смотрела, смотрела, смотрела на ослепительно голубую полоску неба с белыми пушистыми стайками облачков. И небо постепенно становилось всё больше и больше, и окутывало меня всю, со всех сторон. Я лежала одна на небесном лугу, и внутри меня было чистое ясное небо с тихими пушистыми облачками. Ребёнок приходил и садился рядом. Потом подтягивались остальные. И мы дарили друг другу облака. Вот тебе, мам, я подарю вон то, похожее на жирафчика. Да нет же, это цветок, - спорила бабушка. Нет жирафчик! Не спорьте. А я тебе - вон ту розовую …кучку. А, да, вижу, правда - розовая кучка. А вон собачка, она даже хвостиком виляет!
Ребёнок укладывался спать, и наступала темнота. Жара, не уходила, нет, но на балконе уже начиналось настоящее волшебство. Там было темно! Там дул ВЕТЕРОК! Мы шли туда дышать и жить. Пока сон не накатывал с такой силой, что стоять уже было невозможно, и сидеть тоже. Вздохнув несколько раз напоследок, мы перетаскивали свои тела в постели. Я лежала и слушала вентилятор. А когда закрывала глаза, передо мной опять появлялось голубое-преголубое бесконечное небо с медленно плывущими пушистыми белыми облаками.