Вот такая пасхальная история.
Рассказанная по дороге на праздник :)
Автор текста - Малгожата Мусерович, кусочек взят из книги "Целестина, или шестое чувство".
Целых два часа Бобик расписывал яйца. Оставшись наедине со своей музой,
он сосредоточенно и педантично, с тихим благоговением размалевывал скорлупу
Юлиной плакатной тушью. До самого полдника. На его мордашке было написано,
что он чрезвычайно горд своими достижениями.
Ну, как дела, Бобик? -- спросила мама Жак, входя в комнату с подносом в
руках. -- Каковы плоды детского творчества? Все в порядке?
Сама посмотри, -- предложил Бобик.
Сейчас, сейчас, -- сказала мама Жак, расставляя чашки с чаем.
В комнату вошла Бобикина мама.
Ну, как дела, Бобик? -- задала она не слишком оригинальный вопрос. --
Как твои писанки?
Сама посмотри, -- повторил Бобик, смутно догадываясь, что ни ту, ни
другую его шедевры особенно не интересуют. Он даже слегка обиделся.
Тетя Веся подошла к сыну.
О господи! -- вдруг раздался ее вопль.
Мама Жак выронила сразу все ложечки.
Что случилось? -- крикнула она.
Сама посмотри, -- простонала Веся.
Мама Жак подошла ближе и окаменела. Писанки Бобика, выдержанные в
красивых чистых тонах, с первого взгляда казались прелестными. Со второго
взгляда они вызывали неясную тревогу. Но стоило к ним хорошенько
приглядеться, они открывали свою зловещую суть.
-- Что это? -- воскликнула мама Жак, указывая на яйцо, испещренное
страшными, скрюченными червяками.
Это? -- уточнил Бобик. -- Это бактерии.
А это? -- поинтересовалась Веся.
Это? Битва под Сомосьеррой13, танковая атака.
-- А это? -- беззвучно спросила Веся, зная, к сожалению, каков будет
ответ.
-- Это? -- сказал Бобик. -- А, это. Это Гитлер.
Прочие экземпляры -- а Бобик старательно изрисовал все десять яиц --
наглядно продемонстрировали тете Весе, что у ее ребенка крайне односторонние
интересы. Отступлением от военной тематики можно было считать лишь два
изображения -- бактерий и витаминов, оба чрезвычайно мрачные, и портрет мыши
-- всего один, но зато мышка на нем вышла как живая.
Ну как? -- допытывался Бобик. -- Красиво? -- С некоторой грустью он
отметил, что плоды его напряженных творческих усилий не нашли признания в
глазах матери и тетки. Причины этого он совершенно не понимал. -- Может,
чересчур грустные цвета? -- спросил он.
Нет, почему же, -- ответила мама, не слишком, как ему показалось,
искренне. -- Цвета очень даже веселенькие.
Да, да, -- поддержала ее тетя Жак. -- Что-что, а цвета -- просто блеск.
Бобик только собрался заметить, что все остальное тоже блеск, когда
хлопнула дверь, и в комнату ворвалась Данка.
Цеся заперлась в башне и не хочет выходить! -- крикнула она.
Если она думала, что эти слова произведут впечатление на Целестинину
мать, то глубоко ошибалась.
-- Да? -- рассеянно спросила пани Жак. -- Ну-ну. Подумать только.
Я считаю, -- сказала тетя Веся, -- что Бобик должен подарить эти
писанки Новаковскому. Обязательно.
Отличная идея, -- обрадовалась мама Жак.
Новаковскому? -- обиделся Бобик. -- Я же их делал для нас к пасхе!
Цеся не хочет выходить! -- упрямо твердила свое Данка.
Ну и пусть, -- небрежно бросила мама Жак.
Бобик, не будь эгоистом. Новаковскому тоже нужно сделать приятное.
Подари ему вон то, с Гитлером.
С Гитлером самое лучшее! -- с возмущением крикнул Бобик.
Именно поэтому ты должен отдать его другу, -- объяснила сыну Веся. --
Ничто так не укрепляет нас в сознании собственного благородства, как
собственное благородство. Ирена, ты не считаешь, что я сказала нечто очень
умное?
Она сказала, что не выйдет оттуда до самой смерти! -- умоляюще
вскричала Данка. -- Спасите ее!
Кого спасать? -- удивилась мама Жак.
Автор текста - Малгожата Мусерович, кусочек взят из книги "Целестина, или шестое чувство".
Целых два часа Бобик расписывал яйца. Оставшись наедине со своей музой,
он сосредоточенно и педантично, с тихим благоговением размалевывал скорлупу
Юлиной плакатной тушью. До самого полдника. На его мордашке было написано,
что он чрезвычайно горд своими достижениями.
Ну, как дела, Бобик? -- спросила мама Жак, входя в комнату с подносом в
руках. -- Каковы плоды детского творчества? Все в порядке?
Сама посмотри, -- предложил Бобик.
Сейчас, сейчас, -- сказала мама Жак, расставляя чашки с чаем.
В комнату вошла Бобикина мама.
Ну, как дела, Бобик? -- задала она не слишком оригинальный вопрос. --
Как твои писанки?
Сама посмотри, -- повторил Бобик, смутно догадываясь, что ни ту, ни
другую его шедевры особенно не интересуют. Он даже слегка обиделся.
Тетя Веся подошла к сыну.
О господи! -- вдруг раздался ее вопль.
Мама Жак выронила сразу все ложечки.
Что случилось? -- крикнула она.
Сама посмотри, -- простонала Веся.
Мама Жак подошла ближе и окаменела. Писанки Бобика, выдержанные в
красивых чистых тонах, с первого взгляда казались прелестными. Со второго
взгляда они вызывали неясную тревогу. Но стоило к ним хорошенько
приглядеться, они открывали свою зловещую суть.
-- Что это? -- воскликнула мама Жак, указывая на яйцо, испещренное
страшными, скрюченными червяками.
Это? -- уточнил Бобик. -- Это бактерии.
А это? -- поинтересовалась Веся.
Это? Битва под Сомосьеррой13, танковая атака.
-- А это? -- беззвучно спросила Веся, зная, к сожалению, каков будет
ответ.
-- Это? -- сказал Бобик. -- А, это. Это Гитлер.
Прочие экземпляры -- а Бобик старательно изрисовал все десять яиц --
наглядно продемонстрировали тете Весе, что у ее ребенка крайне односторонние
интересы. Отступлением от военной тематики можно было считать лишь два
изображения -- бактерий и витаминов, оба чрезвычайно мрачные, и портрет мыши
-- всего один, но зато мышка на нем вышла как живая.
Ну как? -- допытывался Бобик. -- Красиво? -- С некоторой грустью он
отметил, что плоды его напряженных творческих усилий не нашли признания в
глазах матери и тетки. Причины этого он совершенно не понимал. -- Может,
чересчур грустные цвета? -- спросил он.
Нет, почему же, -- ответила мама, не слишком, как ему показалось,
искренне. -- Цвета очень даже веселенькие.
Да, да, -- поддержала ее тетя Жак. -- Что-что, а цвета -- просто блеск.
Бобик только собрался заметить, что все остальное тоже блеск, когда
хлопнула дверь, и в комнату ворвалась Данка.
Цеся заперлась в башне и не хочет выходить! -- крикнула она.
Если она думала, что эти слова произведут впечатление на Целестинину
мать, то глубоко ошибалась.
-- Да? -- рассеянно спросила пани Жак. -- Ну-ну. Подумать только.
Я считаю, -- сказала тетя Веся, -- что Бобик должен подарить эти
писанки Новаковскому. Обязательно.
Отличная идея, -- обрадовалась мама Жак.
Новаковскому? -- обиделся Бобик. -- Я же их делал для нас к пасхе!
Цеся не хочет выходить! -- упрямо твердила свое Данка.
Ну и пусть, -- небрежно бросила мама Жак.
Бобик, не будь эгоистом. Новаковскому тоже нужно сделать приятное.
Подари ему вон то, с Гитлером.
С Гитлером самое лучшее! -- с возмущением крикнул Бобик.
Именно поэтому ты должен отдать его другу, -- объяснила сыну Веся. --
Ничто так не укрепляет нас в сознании собственного благородства, как
собственное благородство. Ирена, ты не считаешь, что я сказала нечто очень
умное?
Она сказала, что не выйдет оттуда до самой смерти! -- умоляюще
вскричала Данка. -- Спасите ее!
Кого спасать? -- удивилась мама Жак.