Всегда уважала Преображенского
Пролетариат в разных жизненных ситуациях.
1. Бюро регистрации иностранцев, средней руки городишко, Немеция. Семь тридцать утра. Визовый отдел открывается в восемь, работает четыре дня в неделю и, в целом, способен обслужить всех, включая детей, стариков и работниц коммерческого секса.
Во сколько приходит пролетариат? В семь? Неправильно. Приходит он в шесть. А в семь торжественно формирует очередь, волнуется, толпится (малое количество соискателей тоже может толпиться), периодически выходит курить и зорко смотрит, чтобы никто вперед очереди не пролез. В руках вертит сопливых и крикливых детишек, либо мыльницу и сует всем под нос фотки «вот мы с Сарой на Канарах», либо Большую Тяжелую Мобилу, на которой крутит сомнительного пошиба песенки. Наушники окружающих не спасают.
К моменту открытия бюро и раздачи номерков обстановка напряженная. Особо нервные тщетно ищут место подальше от детишек, которые уже вопят, потому что хотят кока-колу из автомата. Для пущего развлечения имеется пара-тройка оригиналов, которые хотят пройти без очереди. Ха! Их тут с шести утра ждут, чтобы мнение высказать.
2. То же бюро, только по другую сторону дверей. Пролетариат, который реально окончил курсы машинописи и документации и получил работу. Работу с большой буквы «А» (арбайт махт фрай), стол, украшенный фотографиями Сары с детишками на Канарах, бесплатными календариками и большим компьютером. На котором он играет или чатится, когда думает, что никто не видит. Чаще всего этот пролетарий и сам не местный, на что явно намекает его фамилия на дверной табличке. Тем не менее, английским он не владеет. Пущай иностранцы немецкий учат, чо уж там. На работу он приходит в семь-тридцать. Это же работа с большой буквы «А»! До восьми он ходит из кабинета в кабинет с пустой папкой в руках, самодовольно созерцая толпу, алчущую его внимания. Детишки ревут еще пуще, прочувствовав момент. Рабочий день начинается в восемь? Прекрасно. В пять минут девятого пролетариат ставит себе кофе и спокойно обсуждает с соседом новости спорта. Служенье муз не терпит суеты.
3. Произвольный вечер. Пролетарий идет с малознакомой девушкой на кофе. Вернее, даже двумя девушками. Умными и симпатичными. Но пролетарию не до того. Он уже забыл о том, как трудно получить визу. Он помнит только, что деньги при ней тратить нельзя, а то ведь не отцепиятся потом. У него же - виза! Он даже язык знает. И будущее, будущее у него. Про что пролетарий девушкам вещает, с долей отрешенного уважения к себе. И пьет - лоховательно так - кофе. Когда, как ему кажется, восхищение девушек достигло апогея, он приглашает их на рашн-диско и, считая, что достаточно облагодетельствовал, спокойно съедает их пирожные. Самому-то зачем тратиться? Выждав пару дней (чтоб с ума от радости не сошли), пролетарий начинает назойливо напоминать о приглашении. Ответную реакцию предугадать легко.
Может, попозже еще примеры докину. Особенно если на рашн-диско попаду.
Не люблю я пролетариат.
1. Бюро регистрации иностранцев, средней руки городишко, Немеция. Семь тридцать утра. Визовый отдел открывается в восемь, работает четыре дня в неделю и, в целом, способен обслужить всех, включая детей, стариков и работниц коммерческого секса.
Во сколько приходит пролетариат? В семь? Неправильно. Приходит он в шесть. А в семь торжественно формирует очередь, волнуется, толпится (малое количество соискателей тоже может толпиться), периодически выходит курить и зорко смотрит, чтобы никто вперед очереди не пролез. В руках вертит сопливых и крикливых детишек, либо мыльницу и сует всем под нос фотки «вот мы с Сарой на Канарах», либо Большую Тяжелую Мобилу, на которой крутит сомнительного пошиба песенки. Наушники окружающих не спасают.
К моменту открытия бюро и раздачи номерков обстановка напряженная. Особо нервные тщетно ищут место подальше от детишек, которые уже вопят, потому что хотят кока-колу из автомата. Для пущего развлечения имеется пара-тройка оригиналов, которые хотят пройти без очереди. Ха! Их тут с шести утра ждут, чтобы мнение высказать.
2. То же бюро, только по другую сторону дверей. Пролетариат, который реально окончил курсы машинописи и документации и получил работу. Работу с большой буквы «А» (арбайт махт фрай), стол, украшенный фотографиями Сары с детишками на Канарах, бесплатными календариками и большим компьютером. На котором он играет или чатится, когда думает, что никто не видит. Чаще всего этот пролетарий и сам не местный, на что явно намекает его фамилия на дверной табличке. Тем не менее, английским он не владеет. Пущай иностранцы немецкий учат, чо уж там. На работу он приходит в семь-тридцать. Это же работа с большой буквы «А»! До восьми он ходит из кабинета в кабинет с пустой папкой в руках, самодовольно созерцая толпу, алчущую его внимания. Детишки ревут еще пуще, прочувствовав момент. Рабочий день начинается в восемь? Прекрасно. В пять минут девятого пролетариат ставит себе кофе и спокойно обсуждает с соседом новости спорта. Служенье муз не терпит суеты.
3. Произвольный вечер. Пролетарий идет с малознакомой девушкой на кофе. Вернее, даже двумя девушками. Умными и симпатичными. Но пролетарию не до того. Он уже забыл о том, как трудно получить визу. Он помнит только, что деньги при ней тратить нельзя, а то ведь не отцепиятся потом. У него же - виза! Он даже язык знает. И будущее, будущее у него. Про что пролетарий девушкам вещает, с долей отрешенного уважения к себе. И пьет - лоховательно так - кофе. Когда, как ему кажется, восхищение девушек достигло апогея, он приглашает их на рашн-диско и, считая, что достаточно облагодетельствовал, спокойно съедает их пирожные. Самому-то зачем тратиться? Выждав пару дней (чтоб с ума от радости не сошли), пролетарий начинает назойливо напоминать о приглашении. Ответную реакцию предугадать легко.
Может, попозже еще примеры докину. Особенно если на рашн-диско попаду.
Не люблю я пролетариат.