практика конвергенции и синий кот
Мы сыграли в одни пятнашки, в другие пятнашки, а теперь в блиц. Мы бежим марафон, и нам это нравится! В этот раз я прибежала к Сантехнику.
Самый расхожий петербуржский мем - "Петербургу быть пусту" - кому только не приписывают. То ли несчастная первая жена Петра это сказала, то ли сестра Мария, то ли изгнанный с капища чухонский шаман - кто-то сказал, а все повторяют это триста лет как мрачное пророчество. А вдруг это не пророчество, думает Ленка, а пожелание? Просто городу нужно иногда побыть одному. Вот как сейчас. Он у нас город-интроверт. Никого вокруг, кроме Ленки и ее велосипеда на Тучковом мосту, и как же ему хорошо!
Хорошо, что даже в пору всеобщего апокалипсиса есть айтишники, зарабатывающие из дома или вообще откуда угодно и желающие странного, например - мозаику в кухне в запасной квартире. И готовые выдать знакомому художнику цветной кафель, плитонит и ключ. Хорошо, что есть велосипед, чтобы доехать на соседний остров, никого не встретив и ничего не нарушив. Хорошо, когда есть и заказ, и вдохновение. Можно было бы там и пожить, но дома котик, которого надо кормить, с собой кота не возьмёшь, велосипеда боится, вот и приходится пробираться на соседний остров огородами и проходными дворами, чтобы точно никого не встретить.
Для питерского настроения, там ведь надо лепить узнаваемо-питерский пейзаж, Ленка, завидев у подножия михайловского собора живую продавщицу, немедленно покупает себе пакетик корюшки. Апокалипсис апокалипсисом, а корюшка по расписанию, раз апрель - должна быть. А мелкая, самая любимая, еще и стоит копейки.
Жарить корюшку и лепить одновременно не очень-то удобно, но не жарить невозможно, корюшка оглушительно и заманчиво пахнет огурцами, а в запасной квартире нашлись и сковорода, и пакет муки. Руки, конечно, все в плитоните, ручка сковороды тоже, зато корюшка выходит идеальная, и домик, вылепленный из песочного и серо-голубого кафеля - тоже. Ай да лепила, ай да сукина дочь! А пока лепила, и корюшки нажралась.
- Апокалепила! - восклицает Ленка вслух. Смеётся, достаёт коричневый маркер и пишет новое слово на предплечье, чтобы не забыть. Давно уже пора бы придумать специальную майку, чтобы мелом каждый день писать на ней новый девиз, но пока не нашлось подходящего для трикотажа грунта.
А тут оказывается, что уже ночь. Хорошо поработала. Ленка моет стол и пол, а стену надо будет помыть завтра, когда раствор схватится. И выезжает в ночной пустой город.
И проезжает всего квартал до улицы Репина. Там совершенно пусто, и вдоль улицы горят фонари, двенадцать оранжевых и один белый, чуть ниже, наверное, собственный фонарь какого-нибудь заведения, хотя какие на Репина заведения. Ленка не выдерживает, достаёт телефон, прижимает его к водосточной трубе и фотографирует эту красоту. Фотография почти удаётся, разве что посреди улицы какое-то белёсое пятно, объектив, что ли, запачкался? Ленка переворачивает телефон и протирает объектив салфеткой, а, когда переворачивает обратно, посреди улицы, в реальности, уже стоит полностью овеществившаяся будка непонятного назначения - сантехников Лифт. Не встроил Лифт в стену, а нагло остановил прямо посреди улицы.
С Сантехником, обслуживающим персоналом времени, Ленку связывали давние отношения. Вообще-то, космический ремонтник-приятель - это здорово. Можно путешествовать по мирам, в одном мире всех спасти, в другом - основать искусство как таковое, в третьем стать богом для дикого предка и вернуться домой к ужину. Это правда здорово. Но не сейчас же! Не сейчас, когда в городе так тихо, безлюдно и прекрасно, и все сидят по домам! Когда так прёт рисовать и лепить.
- Сантехник, - говорит ему Ленка, подкатывая велосипед к Лифту, - я никуда не хочу.
Сантехник ухмыляется. На нём обычные рабочие штаны с лямками, а не защитный комбинезон, значит, похоже, он не воспринимает здешний апокалипсис всерьёз.
- Ладно, - говорит он, - найдём, чем здесь заняться.
- А есть какой-то здешний заказ? Может, апокалипсис отменить?
- Да ладно там апокалипсис, - отмахивается Сантехник, - еще скажи армагеддон или что там еще у вас запланировано. Тут или нечего чинить или надо чинить сразу всё, а у меня рук не хватит. Заезжай давай.
- Вместе с конем?
- Ну а что, бросать его, что ли.
Ленка закатывает велосипед в Лифт и прислоняет его к одной из уходящих в темноту труб, зацепив рулём. И автоматически наливает себе кофе, хотя кофе в ночи не очень-то и хочется, но привычка.
- Вот скажи мне, Сантехник, эта хрень надолго? Мы от неё вымрем?
- Спой-ле-ры, - нараспев насмешливо тянет Сантехник. - Не вымрете. Вас даже чума не взяла. Такой живучий народ еще поискать.
- Поискать живучий народ... - бездумно повторяет Ленка. А действительно, может, и поискать? Нет, не хочется. Хочется сейчас Ленке ехать по пустому городу через мост, посидеть в ельничке у Юбилейного, приехать домой и нарисовать, например, большого синего кота. Нет, искать живучий народ нет настроения совершенно.
- А неужели нельзя слетать куда-нибудь назад и что-нибудь там подкрутить, чтобы вся эта хрень не случилась?
Сантехник внимательно смотрит на Ленку, которая уже достала из сумки блокнотик и рисует котов в разных позах.
- А ведь тебе эти дни нравятся! - говорит он, - тебе рисовать хочется.
- И что?
- А то, что у таких поворотов, как у вас сейчас, всегда миллиард причин. Тут недостаточно что-то или кого-то подкрутить. Даже не думай.
- Я и не думаю, - вздыхает Ленка, - так, интересуюсь. Ладно, всё, ты меня уже поймал, если тебе надо ключ подержать, я готова.
Сантехник неуверенно ухмыляется.
- А знаешь, мне, в общем-то, ничего и не надо. Хотел проверить, как ты тут, а ты тут, вижу, хорошо.
- Это правда, - признаётся Ленка, - давно меня так не пёрло. Странное дело, они вот по уличным динамикам объявляют всякие невнятные команды, а меня даже от этого прёт. Как будто мир сдвинулся, и это почему-то драйвово.
- Ну, тогда не знаю, что с тобой делать. А хочешь, помогу тебе что-нибудь устроить в городе, что ты всегда хотела?
У Ленки загораются глаза. Есть один брандмауэр на Петроградской. Шестиэтажный, голый, без единого окна, без росписи, в трещинах. А роспись было бы здорово. Договориться с городом невозможно, тихой сапой такую эпичную вещь не нарисуешь, а как бы там шикарно смотрелся синий кот! А сейчас как раз все по домам сидят, даже полиция, разве что дворники-гастарбайтеры ходят по улицам, но утром же, а не в глухую полночь. А у Сантехника есть такой прекрасный краскопульт...
- Кот, - говорит Ленка, - пятнадцатиметровый. Синий. В звёздах. Покажу где. Сможем?
- Да, - улыбается Сантехник, - конечно.
***
Арсений смотрит из окна и видит на брандмауэре напротив внезапного огромного синего кота. Кот в целом цвета вселенной, на нём туманности, звёзды и загадочные пятна, похожие на покрашенные для наглядности столбы творения, из которых рождаются галактики. Кот поднял лапу, словно благословляя, вид у него довольный, уютный и всеобъемлющий.
- Вот засранцы, - улыбается Арсений, - велено по домам сидеть, а они стены расписывают! - и тут понимает, что кто бы успел расписать эту стену, только что курил на балконе, пятнадцати минут не прошло, и не было там никакого кота. Он выходит на балкон, смотрит вниз. Там двор как двор, только под стеной стоит серая будка непонятного назначения, этого тоже вроде не было... Или было?
По спине пробегает холодок, похожий на тот, какой когда-то вызвала у него излишне умелая гадалка. Но, когда он смотрит на кота, ему хорошо и спокойно.
- Ну и ладно, - говорит он, - запишем в необъяснимое. Отличный же котяра.
***
Старушка из четырёхэтажки, Елена Степановна, смотрит на синего кота, а кот такой миляга, хоть и нависает над ней с брандмауэра, и лапу поднял, и думает, что надо бы девочке-волонтёрке, которая приносит ей еду и оставляет под дверью, испечь черничную шарлотку. Оставить на крючке снаружи. Девочке будет приятно, а черничная шарлотка будет похожа на звёздную шкуру этого зверя.
***
Граффитист Дэн, который уже три недели не рисовал, смотрит на кота и изнывает от зависти. Вот ведь упорыши, как они вообще это сделали так быстро? Нет, техника, конечно, странная, как будто кисточками красили, но, блин, круто же. Эпично. Хочется выйти к гаражам с баллончиками, но бабушка. А в комнате баллончиками не покрасишь, и опять же - бабушка. Дэн вздыхает, лезет на антресоль и достаёт ящик с дедушкиными масляными красками. Масло почти не портится. Навыка писать кистью нет, но невозможно же устоять, когда такая фигня творится. Сдирает со стены пару плакатов, освобождает себе пару квадратных метров и начинает красить прямо по старым обоям.
***
Управдом Тамара Алексеевна смотрит из окна на кота с неудовольствием. Нет, это не её дом, но, конечно, Дмитрий Антонович скомандует закрасить. Только когда весь этот форс-мажор закончится. Кого сейчас на стену вывесишь? Все по домам сидят. Значит, смотреть на этого кота еще недели две. А то и месяц. А то и два. Вон что в мире творится, кто знает, когда это закончится. Тамара Алексеевна задёргивает занавески, заливает кипятком пакетик чая с бергамотом, садится за стол, но тут же встаёт и снова отдёргивает занавеску, чтобы взглянуть на кота еще раз.
- А ведь похож, - нехотя улыбается она уголком рта, - такой котяра, - смотрит на своего кота, и тот поднимает лапу вот в точности как этот космический ужас на стене, мол, ты есть собралась, а котику?
Тамара Алексеевна смеется, насыпает коту сушки и возвращается к окну.
- Ну, кот, - вздыхает она, - не три буквы и не гадость какая-нибудь. Ладно уж.
***
- Антропология, - говорит Сантехник, - называет это практикой конвергенции.
- А ты откуда знаешь? - Ленка валяется в предоставленном ей Лифтом кресле, она измучена и счастлива. Ей даже не очень интересно, что за дела у Сантехника с антропологами. Ей кота нарисовать дали! Да еще какого.
- Интересовался как-то. Практика дивергенции - это вот как раз поиск виноватого и попытки его отловить. Тактически бывает даже и верный ход, ищем врага, ловим врага, перекрываем ему воду, вроде бы мы при деле. Стратегически это понижает выживаемость.
- А конвергенция?
- Это вот когда ты поддерживаешь людей прямо из того места, в котором оказалась. И не для того, чтобы гордиться тем, что поддержала, а потому, что не терпелось нарисовать пятнадцатиметрового кота.
Ленка совершенно не уверена, что ее кот кого-то там поддержал. С граффити известно что обычно делают: закрашивают каким-нибудь левым нелепым цветом. Но сейчас не закрасят. Некому пока. А так-то даже друзья иногда ее росписи закрашивают, такая жизнь, рисование картинок имеет смысл именно в момент рисования, а как дальше пойдёт - гарантий нет.
А вот Сантехник уверен. Подсмотрел спойлеры.
Самый расхожий петербуржский мем - "Петербургу быть пусту" - кому только не приписывают. То ли несчастная первая жена Петра это сказала, то ли сестра Мария, то ли изгнанный с капища чухонский шаман - кто-то сказал, а все повторяют это триста лет как мрачное пророчество. А вдруг это не пророчество, думает Ленка, а пожелание? Просто городу нужно иногда побыть одному. Вот как сейчас. Он у нас город-интроверт. Никого вокруг, кроме Ленки и ее велосипеда на Тучковом мосту, и как же ему хорошо!
Хорошо, что даже в пору всеобщего апокалипсиса есть айтишники, зарабатывающие из дома или вообще откуда угодно и желающие странного, например - мозаику в кухне в запасной квартире. И готовые выдать знакомому художнику цветной кафель, плитонит и ключ. Хорошо, что есть велосипед, чтобы доехать на соседний остров, никого не встретив и ничего не нарушив. Хорошо, когда есть и заказ, и вдохновение. Можно было бы там и пожить, но дома котик, которого надо кормить, с собой кота не возьмёшь, велосипеда боится, вот и приходится пробираться на соседний остров огородами и проходными дворами, чтобы точно никого не встретить.
Для питерского настроения, там ведь надо лепить узнаваемо-питерский пейзаж, Ленка, завидев у подножия михайловского собора живую продавщицу, немедленно покупает себе пакетик корюшки. Апокалипсис апокалипсисом, а корюшка по расписанию, раз апрель - должна быть. А мелкая, самая любимая, еще и стоит копейки.
Жарить корюшку и лепить одновременно не очень-то удобно, но не жарить невозможно, корюшка оглушительно и заманчиво пахнет огурцами, а в запасной квартире нашлись и сковорода, и пакет муки. Руки, конечно, все в плитоните, ручка сковороды тоже, зато корюшка выходит идеальная, и домик, вылепленный из песочного и серо-голубого кафеля - тоже. Ай да лепила, ай да сукина дочь! А пока лепила, и корюшки нажралась.
- Апокалепила! - восклицает Ленка вслух. Смеётся, достаёт коричневый маркер и пишет новое слово на предплечье, чтобы не забыть. Давно уже пора бы придумать специальную майку, чтобы мелом каждый день писать на ней новый девиз, но пока не нашлось подходящего для трикотажа грунта.
А тут оказывается, что уже ночь. Хорошо поработала. Ленка моет стол и пол, а стену надо будет помыть завтра, когда раствор схватится. И выезжает в ночной пустой город.
И проезжает всего квартал до улицы Репина. Там совершенно пусто, и вдоль улицы горят фонари, двенадцать оранжевых и один белый, чуть ниже, наверное, собственный фонарь какого-нибудь заведения, хотя какие на Репина заведения. Ленка не выдерживает, достаёт телефон, прижимает его к водосточной трубе и фотографирует эту красоту. Фотография почти удаётся, разве что посреди улицы какое-то белёсое пятно, объектив, что ли, запачкался? Ленка переворачивает телефон и протирает объектив салфеткой, а, когда переворачивает обратно, посреди улицы, в реальности, уже стоит полностью овеществившаяся будка непонятного назначения - сантехников Лифт. Не встроил Лифт в стену, а нагло остановил прямо посреди улицы.
С Сантехником, обслуживающим персоналом времени, Ленку связывали давние отношения. Вообще-то, космический ремонтник-приятель - это здорово. Можно путешествовать по мирам, в одном мире всех спасти, в другом - основать искусство как таковое, в третьем стать богом для дикого предка и вернуться домой к ужину. Это правда здорово. Но не сейчас же! Не сейчас, когда в городе так тихо, безлюдно и прекрасно, и все сидят по домам! Когда так прёт рисовать и лепить.
- Сантехник, - говорит ему Ленка, подкатывая велосипед к Лифту, - я никуда не хочу.
Сантехник ухмыляется. На нём обычные рабочие штаны с лямками, а не защитный комбинезон, значит, похоже, он не воспринимает здешний апокалипсис всерьёз.
- Ладно, - говорит он, - найдём, чем здесь заняться.
- А есть какой-то здешний заказ? Может, апокалипсис отменить?
- Да ладно там апокалипсис, - отмахивается Сантехник, - еще скажи армагеддон или что там еще у вас запланировано. Тут или нечего чинить или надо чинить сразу всё, а у меня рук не хватит. Заезжай давай.
- Вместе с конем?
- Ну а что, бросать его, что ли.
Ленка закатывает велосипед в Лифт и прислоняет его к одной из уходящих в темноту труб, зацепив рулём. И автоматически наливает себе кофе, хотя кофе в ночи не очень-то и хочется, но привычка.
- Вот скажи мне, Сантехник, эта хрень надолго? Мы от неё вымрем?
- Спой-ле-ры, - нараспев насмешливо тянет Сантехник. - Не вымрете. Вас даже чума не взяла. Такой живучий народ еще поискать.
- Поискать живучий народ... - бездумно повторяет Ленка. А действительно, может, и поискать? Нет, не хочется. Хочется сейчас Ленке ехать по пустому городу через мост, посидеть в ельничке у Юбилейного, приехать домой и нарисовать, например, большого синего кота. Нет, искать живучий народ нет настроения совершенно.
- А неужели нельзя слетать куда-нибудь назад и что-нибудь там подкрутить, чтобы вся эта хрень не случилась?
Сантехник внимательно смотрит на Ленку, которая уже достала из сумки блокнотик и рисует котов в разных позах.
- А ведь тебе эти дни нравятся! - говорит он, - тебе рисовать хочется.
- И что?
- А то, что у таких поворотов, как у вас сейчас, всегда миллиард причин. Тут недостаточно что-то или кого-то подкрутить. Даже не думай.
- Я и не думаю, - вздыхает Ленка, - так, интересуюсь. Ладно, всё, ты меня уже поймал, если тебе надо ключ подержать, я готова.
Сантехник неуверенно ухмыляется.
- А знаешь, мне, в общем-то, ничего и не надо. Хотел проверить, как ты тут, а ты тут, вижу, хорошо.
- Это правда, - признаётся Ленка, - давно меня так не пёрло. Странное дело, они вот по уличным динамикам объявляют всякие невнятные команды, а меня даже от этого прёт. Как будто мир сдвинулся, и это почему-то драйвово.
- Ну, тогда не знаю, что с тобой делать. А хочешь, помогу тебе что-нибудь устроить в городе, что ты всегда хотела?
У Ленки загораются глаза. Есть один брандмауэр на Петроградской. Шестиэтажный, голый, без единого окна, без росписи, в трещинах. А роспись было бы здорово. Договориться с городом невозможно, тихой сапой такую эпичную вещь не нарисуешь, а как бы там шикарно смотрелся синий кот! А сейчас как раз все по домам сидят, даже полиция, разве что дворники-гастарбайтеры ходят по улицам, но утром же, а не в глухую полночь. А у Сантехника есть такой прекрасный краскопульт...
- Кот, - говорит Ленка, - пятнадцатиметровый. Синий. В звёздах. Покажу где. Сможем?
- Да, - улыбается Сантехник, - конечно.
***
Арсений смотрит из окна и видит на брандмауэре напротив внезапного огромного синего кота. Кот в целом цвета вселенной, на нём туманности, звёзды и загадочные пятна, похожие на покрашенные для наглядности столбы творения, из которых рождаются галактики. Кот поднял лапу, словно благословляя, вид у него довольный, уютный и всеобъемлющий.
- Вот засранцы, - улыбается Арсений, - велено по домам сидеть, а они стены расписывают! - и тут понимает, что кто бы успел расписать эту стену, только что курил на балконе, пятнадцати минут не прошло, и не было там никакого кота. Он выходит на балкон, смотрит вниз. Там двор как двор, только под стеной стоит серая будка непонятного назначения, этого тоже вроде не было... Или было?
По спине пробегает холодок, похожий на тот, какой когда-то вызвала у него излишне умелая гадалка. Но, когда он смотрит на кота, ему хорошо и спокойно.
- Ну и ладно, - говорит он, - запишем в необъяснимое. Отличный же котяра.
***
Старушка из четырёхэтажки, Елена Степановна, смотрит на синего кота, а кот такой миляга, хоть и нависает над ней с брандмауэра, и лапу поднял, и думает, что надо бы девочке-волонтёрке, которая приносит ей еду и оставляет под дверью, испечь черничную шарлотку. Оставить на крючке снаружи. Девочке будет приятно, а черничная шарлотка будет похожа на звёздную шкуру этого зверя.
***
Граффитист Дэн, который уже три недели не рисовал, смотрит на кота и изнывает от зависти. Вот ведь упорыши, как они вообще это сделали так быстро? Нет, техника, конечно, странная, как будто кисточками красили, но, блин, круто же. Эпично. Хочется выйти к гаражам с баллончиками, но бабушка. А в комнате баллончиками не покрасишь, и опять же - бабушка. Дэн вздыхает, лезет на антресоль и достаёт ящик с дедушкиными масляными красками. Масло почти не портится. Навыка писать кистью нет, но невозможно же устоять, когда такая фигня творится. Сдирает со стены пару плакатов, освобождает себе пару квадратных метров и начинает красить прямо по старым обоям.
***
Управдом Тамара Алексеевна смотрит из окна на кота с неудовольствием. Нет, это не её дом, но, конечно, Дмитрий Антонович скомандует закрасить. Только когда весь этот форс-мажор закончится. Кого сейчас на стену вывесишь? Все по домам сидят. Значит, смотреть на этого кота еще недели две. А то и месяц. А то и два. Вон что в мире творится, кто знает, когда это закончится. Тамара Алексеевна задёргивает занавески, заливает кипятком пакетик чая с бергамотом, садится за стол, но тут же встаёт и снова отдёргивает занавеску, чтобы взглянуть на кота еще раз.
- А ведь похож, - нехотя улыбается она уголком рта, - такой котяра, - смотрит на своего кота, и тот поднимает лапу вот в точности как этот космический ужас на стене, мол, ты есть собралась, а котику?
Тамара Алексеевна смеется, насыпает коту сушки и возвращается к окну.
- Ну, кот, - вздыхает она, - не три буквы и не гадость какая-нибудь. Ладно уж.
***
- Антропология, - говорит Сантехник, - называет это практикой конвергенции.
- А ты откуда знаешь? - Ленка валяется в предоставленном ей Лифтом кресле, она измучена и счастлива. Ей даже не очень интересно, что за дела у Сантехника с антропологами. Ей кота нарисовать дали! Да еще какого.
- Интересовался как-то. Практика дивергенции - это вот как раз поиск виноватого и попытки его отловить. Тактически бывает даже и верный ход, ищем врага, ловим врага, перекрываем ему воду, вроде бы мы при деле. Стратегически это понижает выживаемость.
- А конвергенция?
- Это вот когда ты поддерживаешь людей прямо из того места, в котором оказалась. И не для того, чтобы гордиться тем, что поддержала, а потому, что не терпелось нарисовать пятнадцатиметрового кота.
Ленка совершенно не уверена, что ее кот кого-то там поддержал. С граффити известно что обычно делают: закрашивают каким-нибудь левым нелепым цветом. Но сейчас не закрасят. Некому пока. А так-то даже друзья иногда ее росписи закрашивают, такая жизнь, рисование картинок имеет смысл именно в момент рисования, а как дальше пойдёт - гарантий нет.
А вот Сантехник уверен. Подсмотрел спойлеры.