выдумываем ли мы друзей
В нынешних пятнашках не хватило мне одного текста, вот еще один.
Тема воображаемых друзей начала всплывать с навязчивой регулярностью. Как будто мироздание хотело о чем-то Лизе напомнить. Но у Лизы в детстве не было никаких выдуманных друзей. Своя планета, конечно, была - но и сама Лиза была там воображаемой. У нее были длинные черные волосы, синие глаза и янтарный браслет над локтем. Планета вряд ли сойдёт за друга.
Потом как-то косяком пошли видеоматериалы, настойчиво убеждавшие Лизу, что у всякого ребёнка есть воображаемый друг. Или там бойфренд. Ну да, что-то вроде бойфренда тоже было, только он был на этой планете вместо брата, и был на четыре года младше лизиной альтерэги. Чего взять с писателя, Лиза и в детстве любила придумывать сюжеты и персонажей, но это же совсем не то.
И тут вот опять: новый мульт полнометражный, и там тоже воображаемый друг, да еще такой обаятельный. Да что они, сговорились?
Лиза заходит в оранжевую комнату близнецов. Мальчишки валяются на ковре, один с ноутом, другой с планшетом, один смотрит выступление фантастического какого-то жонглёра, другой с кем-то переписывается.
- Скажите мне, дети, - говорит Лиза, - были ли у вас в детстве воображаемые друзья?
Четыре круглых зеленых глаза непонимающе уставляются на неё, потом друг на друга.
- Да тут с реальным бы разобраться, - наконец, отвечает за двоих Мишка.
- Вот-вот, - поддакивает Макс.
- Что значит разобраться? Вы меня пугаете. Но в целом идея понятна, действительно. Ладно, извините за беспокойство. Спрошу кого-нибудь более единичного.
- Алёнку спроси, - советует Макс, - там такие черти водятся! За кенгуру не поручимся, но она же всю жизнь жалеет, что у нее сестры нет.
- А что, пишешь чего-то? - оживляется Мишка.
- Да нет, я так. Просто интересно стало: в наших краях вообще-то воображаемые друзья приняты как понятие? Может, это западные традиции?
Дружное пожатие плечами было ей ответом.
Фильм "Шоколад" когда-то смотрели вместе. Лиза - ради Джонни Деппа, неожиданно в этом кино нормального, мальчишки - ради наспойлеренного кем-то финального выступления мэра в шоколадной лавке. Кенгуру, конечно, запомнился.
Ой, а ведь был же горбун! Горбатый огнедышащий пингвин из бархатной бумаги. Но можно ли считать его другом? Пожалуй, тоже нет. Это просто была самодельная игрушка, да и то недолго. Не успел он обзавестись должным характером.
- Маша, - говорит Лиза в телефон, - у тебя был в детстве воображаемый друг?
- Да мне в детстве некогда было, - отвечает Маша, - сто кружков, художественная школа, штуковины всякие... А в совсем раннем детстве у меня еще брат был. Мы с ним играли, зачем кого-то придумывать. Ну, ты знаешь.
Ну да, про машиного брата Лиза знает. Ладно, не будем о грустном.
- Понятно. Вы к нам не собираетесь? А то я и Алёнке этот же вопрос задам. И, чем шут не чертит, Богдану.
- Неужто пишешь что-то?
- И ты туда же. Нет, не пишу. Просто маленькое исследование.
- А мы как раз к тебе сегодня не идём. Богдан сегодня джемит в клубе. А я по уши в краске. Разве что Алёнка к бандитам соберётся, но что-то пока не видно, чтобы она куда-то собиралась.
- Эх, - вздыхает Лиза, - тоска-печаль-одиночество. Вот такие брошенные дети, как я, и придумывают воображаемых друзей. Только не придумывают почему-то. На западе придумывают, а у нас нет. А запад нам далёк и непонятен.
- Они там и парням на задницы смотрят, - хмыкает Маша на том конце эфира, - всё у них не как у людей.
- Любопытно, а мы куда смотрим? - неожиданно заинтересовывается Лиза.
- На руки же! - наставительно отвечает Маша, - ладно, извини, друг, я уже весь телефон в масле перемазала. Пойду дальше картину красить. Передам Алёнке, что у тебя к ней вопрос.
Алёнка появляется довольно быстро - любопытство отличный двигатель. Но из комнаты тут же выскакивают близнецы, тащат ее к себе и задать вопрос Лиза не успевает. Когда она догоняет их в оранжевой комнате, Алёнка уже репетирует фрагмент выступления - ну, это когда кто-то маленький и вредный пытается утянуть с ладони то одного, то другого жонглёра его шар.
- Быстренько, пока вы совсем не увязли, - говорит Лиза, - скажи мне, прелестное дитя, у тебя во младенчестве был воображаемый друг?
- Вот они, - серьёзно кивает Алёнка на братьев.
- Фига ж! - восклицает Лиза, - вот так рожаешь людей, кормишь их грудью, а они потом вдруг воображаемый друг. Ну почему?
- Потому что так не бывает, - шепчет Алёнка, краснея до корней волос, - а есть.
Мальчишки приосаниваются, а Лиза понимает, что надо спасаться бегством. Лирики, как и грустного, должно быть в меру.
Лиза идёт на кухню сварить себе кофе, но новый финский кофе открываться не хочет. Потому что нефиг было покупать самый дешевый, да еще и в "Лапландии" - а что делать. В Финляндию сбегали на излёте визы, совсем без лишних денег. Лиза ищет ножницы, сама же вчера нашла их в большой комнате, положила на кухонный стол - и где они теперь? И ведь ладно бы они вчера пропали, была толпа народу, ножницы предмет популярный - но видела же их сегодня, когда близнецы уже засели в комнате.
- Домовой-домовой, - строго говорит Лиза, - поиграл - отдай. Дам тебе печеньку. Финскую.
Между холодильником и буфетом раздаётся чешущий звук. Лиза подкрадывается к холодильнику, суёт руку в щель, уже ожидая, что оттуда её укусят, мало ли, в каком он может быть облике - но натыкается только на гладкую ручку ножниц.
- Вот спасибо молодец, - говорит Лиза, достаёт из початой пачки печеньку и выкладывает её на блюдце.
Ну, нет, домовой вовсе не воображаемый друг. При чем тут воображение? Вполне реальный, тырит ножницы и вязальные крючки, как это у них заведено.
С чашкой кофе Лиза пишет в блог, но комментариев мало. Ну да, вспоминает Лиза, в мульте выдуманного друга забыли к двенадцати годам. Все её читатели старше двенадцати, где уж тут получить ответ. Даже Алёнка уже старше.
Так что Лиза рассеянно идёт в сторону того тёмного угла коридора, где давненько не встречала теневого обитателя, Тота, которого боялась мама, боялась Лиза в детстве, а близнецы только сообщили в двухлетнем возрасте, что там кто-то, ну, парни же, боевой народ. И ныряет Лиза в тени, и тени обнимают её.
- Представляешь, - жалуется шелестящий голос, не здороваясь, - "Два капитана" издания семьдесят девятого года, а страницы не разрезаны. За тридцать шесть лет никто книжку не прочитал. Бедная, а?
- Ну, ты теперь прочитай, - советует Лиза, вглядываясь в колышущие тени. Где-то там отблеск призрачного лица, край шляпы, и всё тонет в тенях.
- Анчутка мне ножницы так и не принёс.
- Не принёс, - подтверждает Лиза, - потому что я их отняла. Вот они. - Совершенно случайно ножницы у нее в кармане домашнего жилета. - Только книжки не разрезают ножницами. Тут ножик нужен.
- Ну вот, - расстраивается тень, - я не знал. Вечные пропуски. А тебя что гнетёт?
- Воображаемые друзья, - смеётся Лиза, - не то чтобы проблема из проблем.
Тени озадаченно шуршат.
- А, - наконец раздаётся шелест, - это как я выдумал тебя, чтобы было с кем поговорить о литературе в моей вечности?
Тут Лиза понимает, что, пожалуй, в исследовании надо сделать перерыв на сигарету, и собирается уже уйти, но тени шелестят:
- Я знаю, что в плетёнке бытия неважно, где ты: сверху или снизу, я не хотел ничем тебя задеть. Мне иногда бывает скучновато.
Мимо лизиной ноги проскальзывает мелкая тень, и из глубины теней доносится мурчание.
- Кот?! - поражается она, - ты завёл кота?
- Коты очень скрашивают вечность, - смущенно признаётся Тот-за-шкафом.
Лиза выныривает из теней, и оказывается, что еще белый день на дворе, лето же, день длится бесконечно. Всё-таки, беседы с обитателями теней больше подходят для зимы. Не так разителен контраст.
Лиза звонит Маше.
- Маша, я всё поняла! - выпаливает она, - мой воображаемый друг навёл меня на мысль, что в наших краях воображаемые друзья просто не остаются таковыми, а овеществляются со всей историей и памятью.
- Ну так конечно, - невозмутимо отвечает Маша, - наш архипелаг - источник колоссальной демиургической энергии. Помнишь, как сырая магия у Пратчетта. Конечно, овеществляются. Большое спасибо, что Алёнка не выдумала себе кенгуру, а то чем их еще кормить.
- Вот всё ты понимаешь, - укоряет Лиза, - а ты часом у меня не воображаемый друг?
- Да какая разница? - смеётся Маша, - совершенно никакой.
Тема воображаемых друзей начала всплывать с навязчивой регулярностью. Как будто мироздание хотело о чем-то Лизе напомнить. Но у Лизы в детстве не было никаких выдуманных друзей. Своя планета, конечно, была - но и сама Лиза была там воображаемой. У нее были длинные черные волосы, синие глаза и янтарный браслет над локтем. Планета вряд ли сойдёт за друга.
Потом как-то косяком пошли видеоматериалы, настойчиво убеждавшие Лизу, что у всякого ребёнка есть воображаемый друг. Или там бойфренд. Ну да, что-то вроде бойфренда тоже было, только он был на этой планете вместо брата, и был на четыре года младше лизиной альтерэги. Чего взять с писателя, Лиза и в детстве любила придумывать сюжеты и персонажей, но это же совсем не то.
И тут вот опять: новый мульт полнометражный, и там тоже воображаемый друг, да еще такой обаятельный. Да что они, сговорились?
Лиза заходит в оранжевую комнату близнецов. Мальчишки валяются на ковре, один с ноутом, другой с планшетом, один смотрит выступление фантастического какого-то жонглёра, другой с кем-то переписывается.
- Скажите мне, дети, - говорит Лиза, - были ли у вас в детстве воображаемые друзья?
Четыре круглых зеленых глаза непонимающе уставляются на неё, потом друг на друга.
- Да тут с реальным бы разобраться, - наконец, отвечает за двоих Мишка.
- Вот-вот, - поддакивает Макс.
- Что значит разобраться? Вы меня пугаете. Но в целом идея понятна, действительно. Ладно, извините за беспокойство. Спрошу кого-нибудь более единичного.
- Алёнку спроси, - советует Макс, - там такие черти водятся! За кенгуру не поручимся, но она же всю жизнь жалеет, что у нее сестры нет.
- А что, пишешь чего-то? - оживляется Мишка.
- Да нет, я так. Просто интересно стало: в наших краях вообще-то воображаемые друзья приняты как понятие? Может, это западные традиции?
Дружное пожатие плечами было ей ответом.
Фильм "Шоколад" когда-то смотрели вместе. Лиза - ради Джонни Деппа, неожиданно в этом кино нормального, мальчишки - ради наспойлеренного кем-то финального выступления мэра в шоколадной лавке. Кенгуру, конечно, запомнился.
Ой, а ведь был же горбун! Горбатый огнедышащий пингвин из бархатной бумаги. Но можно ли считать его другом? Пожалуй, тоже нет. Это просто была самодельная игрушка, да и то недолго. Не успел он обзавестись должным характером.
- Маша, - говорит Лиза в телефон, - у тебя был в детстве воображаемый друг?
- Да мне в детстве некогда было, - отвечает Маша, - сто кружков, художественная школа, штуковины всякие... А в совсем раннем детстве у меня еще брат был. Мы с ним играли, зачем кого-то придумывать. Ну, ты знаешь.
Ну да, про машиного брата Лиза знает. Ладно, не будем о грустном.
- Понятно. Вы к нам не собираетесь? А то я и Алёнке этот же вопрос задам. И, чем шут не чертит, Богдану.
- Неужто пишешь что-то?
- И ты туда же. Нет, не пишу. Просто маленькое исследование.
- А мы как раз к тебе сегодня не идём. Богдан сегодня джемит в клубе. А я по уши в краске. Разве что Алёнка к бандитам соберётся, но что-то пока не видно, чтобы она куда-то собиралась.
- Эх, - вздыхает Лиза, - тоска-печаль-одиночество. Вот такие брошенные дети, как я, и придумывают воображаемых друзей. Только не придумывают почему-то. На западе придумывают, а у нас нет. А запад нам далёк и непонятен.
- Они там и парням на задницы смотрят, - хмыкает Маша на том конце эфира, - всё у них не как у людей.
- Любопытно, а мы куда смотрим? - неожиданно заинтересовывается Лиза.
- На руки же! - наставительно отвечает Маша, - ладно, извини, друг, я уже весь телефон в масле перемазала. Пойду дальше картину красить. Передам Алёнке, что у тебя к ней вопрос.
Алёнка появляется довольно быстро - любопытство отличный двигатель. Но из комнаты тут же выскакивают близнецы, тащат ее к себе и задать вопрос Лиза не успевает. Когда она догоняет их в оранжевой комнате, Алёнка уже репетирует фрагмент выступления - ну, это когда кто-то маленький и вредный пытается утянуть с ладони то одного, то другого жонглёра его шар.
- Быстренько, пока вы совсем не увязли, - говорит Лиза, - скажи мне, прелестное дитя, у тебя во младенчестве был воображаемый друг?
- Вот они, - серьёзно кивает Алёнка на братьев.
- Фига ж! - восклицает Лиза, - вот так рожаешь людей, кормишь их грудью, а они потом вдруг воображаемый друг. Ну почему?
- Потому что так не бывает, - шепчет Алёнка, краснея до корней волос, - а есть.
Мальчишки приосаниваются, а Лиза понимает, что надо спасаться бегством. Лирики, как и грустного, должно быть в меру.
Лиза идёт на кухню сварить себе кофе, но новый финский кофе открываться не хочет. Потому что нефиг было покупать самый дешевый, да еще и в "Лапландии" - а что делать. В Финляндию сбегали на излёте визы, совсем без лишних денег. Лиза ищет ножницы, сама же вчера нашла их в большой комнате, положила на кухонный стол - и где они теперь? И ведь ладно бы они вчера пропали, была толпа народу, ножницы предмет популярный - но видела же их сегодня, когда близнецы уже засели в комнате.
- Домовой-домовой, - строго говорит Лиза, - поиграл - отдай. Дам тебе печеньку. Финскую.
Между холодильником и буфетом раздаётся чешущий звук. Лиза подкрадывается к холодильнику, суёт руку в щель, уже ожидая, что оттуда её укусят, мало ли, в каком он может быть облике - но натыкается только на гладкую ручку ножниц.
- Вот спасибо молодец, - говорит Лиза, достаёт из початой пачки печеньку и выкладывает её на блюдце.
Ну, нет, домовой вовсе не воображаемый друг. При чем тут воображение? Вполне реальный, тырит ножницы и вязальные крючки, как это у них заведено.
С чашкой кофе Лиза пишет в блог, но комментариев мало. Ну да, вспоминает Лиза, в мульте выдуманного друга забыли к двенадцати годам. Все её читатели старше двенадцати, где уж тут получить ответ. Даже Алёнка уже старше.
Так что Лиза рассеянно идёт в сторону того тёмного угла коридора, где давненько не встречала теневого обитателя, Тота, которого боялась мама, боялась Лиза в детстве, а близнецы только сообщили в двухлетнем возрасте, что там кто-то, ну, парни же, боевой народ. И ныряет Лиза в тени, и тени обнимают её.
- Представляешь, - жалуется шелестящий голос, не здороваясь, - "Два капитана" издания семьдесят девятого года, а страницы не разрезаны. За тридцать шесть лет никто книжку не прочитал. Бедная, а?
- Ну, ты теперь прочитай, - советует Лиза, вглядываясь в колышущие тени. Где-то там отблеск призрачного лица, край шляпы, и всё тонет в тенях.
- Анчутка мне ножницы так и не принёс.
- Не принёс, - подтверждает Лиза, - потому что я их отняла. Вот они. - Совершенно случайно ножницы у нее в кармане домашнего жилета. - Только книжки не разрезают ножницами. Тут ножик нужен.
- Ну вот, - расстраивается тень, - я не знал. Вечные пропуски. А тебя что гнетёт?
- Воображаемые друзья, - смеётся Лиза, - не то чтобы проблема из проблем.
Тени озадаченно шуршат.
- А, - наконец раздаётся шелест, - это как я выдумал тебя, чтобы было с кем поговорить о литературе в моей вечности?
Тут Лиза понимает, что, пожалуй, в исследовании надо сделать перерыв на сигарету, и собирается уже уйти, но тени шелестят:
- Я знаю, что в плетёнке бытия неважно, где ты: сверху или снизу, я не хотел ничем тебя задеть. Мне иногда бывает скучновато.
Мимо лизиной ноги проскальзывает мелкая тень, и из глубины теней доносится мурчание.
- Кот?! - поражается она, - ты завёл кота?
- Коты очень скрашивают вечность, - смущенно признаётся Тот-за-шкафом.
Лиза выныривает из теней, и оказывается, что еще белый день на дворе, лето же, день длится бесконечно. Всё-таки, беседы с обитателями теней больше подходят для зимы. Не так разителен контраст.
Лиза звонит Маше.
- Маша, я всё поняла! - выпаливает она, - мой воображаемый друг навёл меня на мысль, что в наших краях воображаемые друзья просто не остаются таковыми, а овеществляются со всей историей и памятью.
- Ну так конечно, - невозмутимо отвечает Маша, - наш архипелаг - источник колоссальной демиургической энергии. Помнишь, как сырая магия у Пратчетта. Конечно, овеществляются. Большое спасибо, что Алёнка не выдумала себе кенгуру, а то чем их еще кормить.
- Вот всё ты понимаешь, - укоряет Лиза, - а ты часом у меня не воображаемый друг?
- Да какая разница? - смеётся Маша, - совершенно никакой.