Давай мы будем видеть
Давай мы с тобой не будем больше ходить по песку, не будем смотреть куда-то в небо и не будем думать о том, о чём хотелось думать раньше.
Мы просто будем видеться на улицах нашего маленького города, ты будешь спрашивать «Как дела?», а я буду улыбаться, как Мона Лиза, и тихо отвечать «Да так, живу... Потихонечку...», и, довольные, мы будем прощаться.
Ты бы хотел, чтобы всё было гораздо проще. Но мне же твоё желание непонятно. Мне же, на самом деле, хочется вовсе тебя не видеть, никогда не слышать твой голос, потому что ничего нового я не увижу, не почувствую того, что я желаю чувствовать. Знаешь, я просто ощутила, что люди могут меняться, меняться, находясь прямо рядом со мной. И я это чувствую в каждом их вздохе и во влажном огоньке в глазах, который бывает лишь после того, как веки на мгновение прикрываются и тут же опять возвращают нам взгляд, полный этого откровенного огня. Хотя увидеть его сложно, но моментальный свет от него ослепляет, ежели ты ещё не ослеп самостоятельно. В момент ослепления ты можешь полюбить этого человечка или возненавидеть напрочь. Этот огонёчек изменения - самый сладкий и пугающий, самый горький и восхищающий, и как много он может значить, и сколько значит для того, кто ещё не ослеп.
А ты уже ослеп: не увидел этого огонёчка у меня, ты не увидишь его и в других людях, ты не способен любить или ненавидеть, ты не можешь воспринимать свет. Возможно, ты и не ослеп, а ходишь с закрытыми глазами. Нет. Скорее тебе их выкололи. Кто? Ах, это не мне уже знать, кто тебя так неудачно обидел, обидел так, что ты закрыл глаза навсегда. А, возможно, ты был таким всю свою жизнь. Люди светлеют, он умеют светлеть. Даже, казалось бы, самый жалкий человечишка, захлёбываясь во лжи не только людям, но, самое страшное, в первую очередь - себе, смог стать человеком достойным, ярким, светящимся. Сейчас я предпочитаю на него не смотреть, чтобы не обжечься, чтобы он не смог меня ослепить этим огнём, иначе ко мне придёт самая величайшая эмоция, которую многие ждут всю жизнь, как и многие ненавидят и боятся.
В данном случае я трус, я боюсь и ненавижу, боюсь и люблю, боюсь и не желаю искать. В данном случае я предпочитаю не видеть вовсе, убежать, ослепнуть, как ты, как я с тобой. Но единственное наше отличие в том, что я начинаю слепнуть только после увиденного мною огня, а ты - не подозревая о его существовании. Люди могут, они могут зажигать в себе этот огонёк изменения. Вот же - человек, которому можно было бы несколько раз даже помочь и поверить, человек, знанием недостатков и лжи которого можно было бы даже иногда ловко манипулировать, как игрок в обычного подкидного, который не может предугадать наверняка следующий ход своего соперника, но уже знает его карты, либо случайно подглядев, когда тот неудачно для себя развернул руку, либо преднамеренно, но тихо и подло, перегибаясь через весь стол, чтобы зацепить краем глаза противоположную «внутреннюю» сторону карточной рубашки. Но огонёк перемены в глазах сделал своё фатальное дело, и родилось самое сильное и жёсткое из всех чувств, которое может чудно припудриваться под то, что мы ошибочно называем дружбой.
Ты думаешь: это парадокс. Да, да. Ведь недаром мудрость гласит: «От любви до ненависти один шаг». Честно говоря, это даже не мудрость, а банальная практика мести и самообмана. Но дружба и ненависть - это нечто другое, великое, глобальное. Точнее - великая, глобальная проблема, и, по- моему, она не решаема. Вот же та неизъяснимая ненависть, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упрёков, советов, насмешек и сожалений. Но почему-то нам, умнейшим, но примитивнейшим, глупейшим, но оригинальнейшим, не дано исправить в себе эту оплошность, так как она сидит где-то так глубоко, на каком-то неопределяемом уровне. Только, ради бога, не вскрикивай: «О, с кем угодно, только не со мной! Я умею искренне дружить!» Поверь мне, я вскрикиваю то же самое, когда мне так говорят.
И вот, я не побоялась попасть под луч огонька перемены, который разбудил во мне истинную сущность дружбы. Знаешь, а во мне сейчас стало часто просыпаться желание ослепнуть, как и ты, навсегда, безжалостно натыкаясь незрячими глазами на чужие тела , и, трогая их пальцами некоторое время, просто отбрасывать за ненадобностью. Потому что ощупью не сможешь ты оценить тело, не в состоянии ты разглядеть минимум, даже цвет кожи. Можешь ты ощутить лишь холод и тепло, твёрдость и мягкость, и только из этого ты и будешь исходить, отталкивая не тело, а человека. Давай мы с тобой больше не будем ходить по песку, не будем смотреть куда-то в небо и не будем думать о том, о чём хотелось думать раньше.
Мы просто будем видеться на улицах нашего маленького города, и просто будем проходить мимо друг друга, потому что ты слеп, а я нервно закрываю глаза - щурюсь.
Ада
http://cardshouse.castalia.ru
Литературный альманах Народа Звезды Лалангамена
Мы просто будем видеться на улицах нашего маленького города, ты будешь спрашивать «Как дела?», а я буду улыбаться, как Мона Лиза, и тихо отвечать «Да так, живу... Потихонечку...», и, довольные, мы будем прощаться.
Ты бы хотел, чтобы всё было гораздо проще. Но мне же твоё желание непонятно. Мне же, на самом деле, хочется вовсе тебя не видеть, никогда не слышать твой голос, потому что ничего нового я не увижу, не почувствую того, что я желаю чувствовать. Знаешь, я просто ощутила, что люди могут меняться, меняться, находясь прямо рядом со мной. И я это чувствую в каждом их вздохе и во влажном огоньке в глазах, который бывает лишь после того, как веки на мгновение прикрываются и тут же опять возвращают нам взгляд, полный этого откровенного огня. Хотя увидеть его сложно, но моментальный свет от него ослепляет, ежели ты ещё не ослеп самостоятельно. В момент ослепления ты можешь полюбить этого человечка или возненавидеть напрочь. Этот огонёчек изменения - самый сладкий и пугающий, самый горький и восхищающий, и как много он может значить, и сколько значит для того, кто ещё не ослеп.
А ты уже ослеп: не увидел этого огонёчка у меня, ты не увидишь его и в других людях, ты не способен любить или ненавидеть, ты не можешь воспринимать свет. Возможно, ты и не ослеп, а ходишь с закрытыми глазами. Нет. Скорее тебе их выкололи. Кто? Ах, это не мне уже знать, кто тебя так неудачно обидел, обидел так, что ты закрыл глаза навсегда. А, возможно, ты был таким всю свою жизнь. Люди светлеют, он умеют светлеть. Даже, казалось бы, самый жалкий человечишка, захлёбываясь во лжи не только людям, но, самое страшное, в первую очередь - себе, смог стать человеком достойным, ярким, светящимся. Сейчас я предпочитаю на него не смотреть, чтобы не обжечься, чтобы он не смог меня ослепить этим огнём, иначе ко мне придёт самая величайшая эмоция, которую многие ждут всю жизнь, как и многие ненавидят и боятся.
В данном случае я трус, я боюсь и ненавижу, боюсь и люблю, боюсь и не желаю искать. В данном случае я предпочитаю не видеть вовсе, убежать, ослепнуть, как ты, как я с тобой. Но единственное наше отличие в том, что я начинаю слепнуть только после увиденного мною огня, а ты - не подозревая о его существовании. Люди могут, они могут зажигать в себе этот огонёк изменения. Вот же - человек, которому можно было бы несколько раз даже помочь и поверить, человек, знанием недостатков и лжи которого можно было бы даже иногда ловко манипулировать, как игрок в обычного подкидного, который не может предугадать наверняка следующий ход своего соперника, но уже знает его карты, либо случайно подглядев, когда тот неудачно для себя развернул руку, либо преднамеренно, но тихо и подло, перегибаясь через весь стол, чтобы зацепить краем глаза противоположную «внутреннюю» сторону карточной рубашки. Но огонёк перемены в глазах сделал своё фатальное дело, и родилось самое сильное и жёсткое из всех чувств, которое может чудно припудриваться под то, что мы ошибочно называем дружбой.
Ты думаешь: это парадокс. Да, да. Ведь недаром мудрость гласит: «От любви до ненависти один шаг». Честно говоря, это даже не мудрость, а банальная практика мести и самообмана. Но дружба и ненависть - это нечто другое, великое, глобальное. Точнее - великая, глобальная проблема, и, по- моему, она не решаема. Вот же та неизъяснимая ненависть, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упрёков, советов, насмешек и сожалений. Но почему-то нам, умнейшим, но примитивнейшим, глупейшим, но оригинальнейшим, не дано исправить в себе эту оплошность, так как она сидит где-то так глубоко, на каком-то неопределяемом уровне. Только, ради бога, не вскрикивай: «О, с кем угодно, только не со мной! Я умею искренне дружить!» Поверь мне, я вскрикиваю то же самое, когда мне так говорят.
И вот, я не побоялась попасть под луч огонька перемены, который разбудил во мне истинную сущность дружбы. Знаешь, а во мне сейчас стало часто просыпаться желание ослепнуть, как и ты, навсегда, безжалостно натыкаясь незрячими глазами на чужие тела , и, трогая их пальцами некоторое время, просто отбрасывать за ненадобностью. Потому что ощупью не сможешь ты оценить тело, не в состоянии ты разглядеть минимум, даже цвет кожи. Можешь ты ощутить лишь холод и тепло, твёрдость и мягкость, и только из этого ты и будешь исходить, отталкивая не тело, а человека. Давай мы с тобой больше не будем ходить по песку, не будем смотреть куда-то в небо и не будем думать о том, о чём хотелось думать раньше.
Мы просто будем видеться на улицах нашего маленького города, и просто будем проходить мимо друг друга, потому что ты слеп, а я нервно закрываю глаза - щурюсь.
Ада
http://cardshouse.castalia.ru
Литературный альманах Народа Звезды Лалангамена