О роли австрийского генштаба в создании "украинцев".
Вторым местом, где возник этот вопрос, был австрийский раздел, Восточная Галиция. Там - совсем другое происхождение. Австрийское правительство создало русский вопрос для того, чтобы ослабить поляков. Как говорили в Галиции, «граф Стадион (hrabia Stadion) изобрел Русинов». Поэтому вопрос этого движения был поставлен там сразу как вопрос политический, работа же над культурным возрождением рассматривалась скорее как дополняющая политику процедура.
Этот вопрос был чисто местным - вопрос австрийского государства, включавшего Восточную Галицию и Северную Буковину, и русины (Ruthenen, рутены) политико-правовым образом стали одним из австрийских этносов. Но не всеми это было признано: рядом с немногочисленными насельниками, считавшимися поляками (gente Ruthenus, люди - русины, natione Polonus, нация - польская), сильные фракции (старорусины, starorusini) считали себя русскими и в культурной жизни пользовались русским языком, считая речь малорусскую только лишь местным наречием. Такая тенденция подкреплялась и подпитывалась Россией, которая до войны 1914 г. смотрела на Восточную Галицию как на свою будущую добычу.
И только в конце прошлого века начали говорить об «украинский» национальности, населявшей как Восточную Галицию, так и юг российского государства, и тогда появился «украинский» вопрос как вопрос политического будущего земель, населенных этой национальностью. С тех пор в австрийском политическом языке слово «русины» быстро сменилось на новый термин - «украинцы».
III. Украина в немецкой политике
Удивительна легкость, с которой Вена с местного, узкого понятия «русины» (Ruthenen) перескочила на широкое понятие «украинцы», и внутренний австрийский русский вопрос был заменен на международный - украинский. Она была бы просто непонятной, если бы не то глубокое изменение, дошедшее и до нашего времени, в конце прошлого века в положении Габсбургской монархии.
Связанная в течение нескольких лет союзом с Германией, Австро-Венгрия заменила в конце века этот союз на более глубокую, более тесную связь, ведущую, с одной стороны, к тому, чтобы немцам и венграм монархии, ограниченным в своем доминировании другими нациями, дать прочную опору в немцах Польши (Rzeszy), с другой стороны, устроить подчинение Австро-Венгерской дипломатии внешней политике Германской империи. И уже тогда движениям австрийской политики, непонятым в Вене, находилось объяснение в Берлине.
Так, в это же время, в общенемецкой политической литературе оживилась разработка концепции нового государства - Великой Украины (Wielkiej Ukrainy). Одновременно было учреждено немецкое консульство во Львове, но не для немецких граждан, которых в Восточной Галиции на самом деле не было, а для политического сотрудничества с украинцами, что впоследствии и стало достоянием публичности.Зримо также оживились и действия в русском направлении Союза Обороны Восточных Кресов (Związku Obrony Kresów Wschodnich, Ostmarkenverein), основанного в Германии для борьбы с польскостью (polskością).
Как оказалось, со времени смены вопроса на украинский центр тяжести политики в этом вопросе перебрался из Вены в Берлин.
И теперь вопрос: почему немцы, не имеющие в своей стране русского населения, так живо задались этой темой? Ведь не могло быть идеалистического, бескорыстного желания поддерживать возрождающуюся национальность, или все же заинтересованность в этом вопросе исходила из правительства и от сфер, представляющих завоевательную германскую политику. Это была проблема выигрыша в германских интересах. Против кого?
В преддверии мировой войны (I мировой. - А.В.) Германия смотрела на Россию как на поле своей экономической эксплуатации и сферу своего политического влияния. Даже за своими пределами Германия иногда трактовала Россию как часть более широкой Германской империи. С этой позиции Германия хотела ослабить Россию как в политическом отношении, так и в хозяйственном: это было ей нужно, чтобы последняя не могла противостоять первой ни в каком плане.
В самом конце прошлого века Россия, которая видела главное богатство малорусских земель в их невероятно урожайном чернозёме, начала активно использовать найденные там обильные залежи железа и угля, построив на этом собственное производство, рассчитанное не только на потребности страны, но и на общие восточные рынки. Для Германии это означало не только сокращение в будущем российского рынка для ее товара, но также и новую конкуренцию на азиатских рынках.
С другой стороны, Германия в конце прошлого века укрепилась в Турции и занялась полным ее подчинением. И здесь большим препятствием для нее была позиция России на Черном море и ее влияние на Балканы.
Все эти опасности и трудности устранял смелый проект создания большой независимой Украины. Кроме того, с учетом национально-культурной слабости украинского населения, отсутствия его монолитности, наличия на морском побережье разнообразных этносов, ничего общего с украинизмом не имеющих, многочисленного еврейского населения, наконец, довольно значительного числа немецких колонистов (на Херсонщине и в Крыму), - можно было быть уверенным, что это новое государство легко удастся подчинить сильному германскому влиянию, удерживая в немецких руках его эксплуатацию и полное управление его политикой. Независимая Украина обещает быть хозяйственным и политическим филиалом Германии.
И хотя Россия без Украины, лишенная ее зерна, ее угля и железа, будет оставаться большой страной географически, но хозяйственно - она будет невероятно слабой, не имея каких-либо перспектив на хозяйственное самообеспечение, приговоренной к вечной зависимости от Германии. Отрезанная же от Черного моря и от Балкан, она более не будет браться в расчет в делах Турции и балканских государств. Таким образом, эта территория оставалась бы полностью под влиянием Германии и ее помощницы, Габсбургской монархии.
С точки зрения целей германской политики в отношении России, несомненно важнейшим результатом этой политики была бы большая Украина (wielka Ukraina - т.е., по-видимому, не только Восточные кресы, а вся. - А.В.).
Однако был еще кто-то, против кого Германии считала украинский план спасительным.
Когда во второй половине XIX века польский вопрос сошел с повестки дня международных отношений и превратился во внутренний вопрос трех распадающихся держав, германская политика была единственной, которая открытыми глазами смотрела на этот вопрос. Она не разделяла оптимизм России и Австрии и не переставала бояться возвращения этой проблемы на международную почву. Это не скрывал Бисмарк, а Бюлов вообще открыто заявил, что Германия борется не только со своими поляками, но и со всем польским народом.
Немцы понимали, что происходящий быстрый прогресс их политики в мире приводит к большому конфликту. Что вследствие больших столкновений между державами проблемы, приглушенные во время общего спокойствия, прорвутся на международный уровень. Польский вопрос не был настолько подавлен, чтобы не смог никогда снова не всплыть; напротив, в конце XIX века в Польше началось движение политического возрождения, и на всех трех оккупированных территориях создавался один большой национальный лагерь, свидетельствующий о том, что новые польские поколения чему-то все же научились, разговаривая на языке действительно политическом, которого давно уже не было слышно в Польше.
Выступление поляков как великого народа на международной арене было бы большой катастрофой для немецкой политики. И если не удалось уничтожить такой народ, то придется сделать его малым. Самый простой способ сделать такое - это создать украинское государство и сдвинуть его границы вглубь польской земли насколько далеко, как далеко достигают звуки русской речи.Таким образом, украинский план был способом нанесения мощного удара одновременно по России и по Польше.Этот план на бумаге был выполнен. Документ представлял собой договор, подписанный в 1918 г. в Брест-Литовске сколоченной ad hoc делегацией Украинской Республики (Rzeczypospolitej Ukraińskiej) с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией - с другой. Он остался на бумаге, потому что еще недавно мощная Германия в это время была в состоянии только лишь документы подписывать.Он остался как завещание Германской империи, ожидая исполнителей в сложный послевоенный период.
Р. Дмовский
http://perevodika.ru/articles/81226.html
Этот вопрос был чисто местным - вопрос австрийского государства, включавшего Восточную Галицию и Северную Буковину, и русины (Ruthenen, рутены) политико-правовым образом стали одним из австрийских этносов. Но не всеми это было признано: рядом с немногочисленными насельниками, считавшимися поляками (gente Ruthenus, люди - русины, natione Polonus, нация - польская), сильные фракции (старорусины, starorusini) считали себя русскими и в культурной жизни пользовались русским языком, считая речь малорусскую только лишь местным наречием. Такая тенденция подкреплялась и подпитывалась Россией, которая до войны 1914 г. смотрела на Восточную Галицию как на свою будущую добычу.
И только в конце прошлого века начали говорить об «украинский» национальности, населявшей как Восточную Галицию, так и юг российского государства, и тогда появился «украинский» вопрос как вопрос политического будущего земель, населенных этой национальностью. С тех пор в австрийском политическом языке слово «русины» быстро сменилось на новый термин - «украинцы».
III. Украина в немецкой политике
Удивительна легкость, с которой Вена с местного, узкого понятия «русины» (Ruthenen) перескочила на широкое понятие «украинцы», и внутренний австрийский русский вопрос был заменен на международный - украинский. Она была бы просто непонятной, если бы не то глубокое изменение, дошедшее и до нашего времени, в конце прошлого века в положении Габсбургской монархии.
Связанная в течение нескольких лет союзом с Германией, Австро-Венгрия заменила в конце века этот союз на более глубокую, более тесную связь, ведущую, с одной стороны, к тому, чтобы немцам и венграм монархии, ограниченным в своем доминировании другими нациями, дать прочную опору в немцах Польши (Rzeszy), с другой стороны, устроить подчинение Австро-Венгерской дипломатии внешней политике Германской империи. И уже тогда движениям австрийской политики, непонятым в Вене, находилось объяснение в Берлине.
Так, в это же время, в общенемецкой политической литературе оживилась разработка концепции нового государства - Великой Украины (Wielkiej Ukrainy). Одновременно было учреждено немецкое консульство во Львове, но не для немецких граждан, которых в Восточной Галиции на самом деле не было, а для политического сотрудничества с украинцами, что впоследствии и стало достоянием публичности.Зримо также оживились и действия в русском направлении Союза Обороны Восточных Кресов (Związku Obrony Kresów Wschodnich, Ostmarkenverein), основанного в Германии для борьбы с польскостью (polskością).
Как оказалось, со времени смены вопроса на украинский центр тяжести политики в этом вопросе перебрался из Вены в Берлин.
И теперь вопрос: почему немцы, не имеющие в своей стране русского населения, так живо задались этой темой? Ведь не могло быть идеалистического, бескорыстного желания поддерживать возрождающуюся национальность, или все же заинтересованность в этом вопросе исходила из правительства и от сфер, представляющих завоевательную германскую политику. Это была проблема выигрыша в германских интересах. Против кого?
В преддверии мировой войны (I мировой. - А.В.) Германия смотрела на Россию как на поле своей экономической эксплуатации и сферу своего политического влияния. Даже за своими пределами Германия иногда трактовала Россию как часть более широкой Германской империи. С этой позиции Германия хотела ослабить Россию как в политическом отношении, так и в хозяйственном: это было ей нужно, чтобы последняя не могла противостоять первой ни в каком плане.
В самом конце прошлого века Россия, которая видела главное богатство малорусских земель в их невероятно урожайном чернозёме, начала активно использовать найденные там обильные залежи железа и угля, построив на этом собственное производство, рассчитанное не только на потребности страны, но и на общие восточные рынки. Для Германии это означало не только сокращение в будущем российского рынка для ее товара, но также и новую конкуренцию на азиатских рынках.
С другой стороны, Германия в конце прошлого века укрепилась в Турции и занялась полным ее подчинением. И здесь большим препятствием для нее была позиция России на Черном море и ее влияние на Балканы.
Все эти опасности и трудности устранял смелый проект создания большой независимой Украины. Кроме того, с учетом национально-культурной слабости украинского населения, отсутствия его монолитности, наличия на морском побережье разнообразных этносов, ничего общего с украинизмом не имеющих, многочисленного еврейского населения, наконец, довольно значительного числа немецких колонистов (на Херсонщине и в Крыму), - можно было быть уверенным, что это новое государство легко удастся подчинить сильному германскому влиянию, удерживая в немецких руках его эксплуатацию и полное управление его политикой. Независимая Украина обещает быть хозяйственным и политическим филиалом Германии.
И хотя Россия без Украины, лишенная ее зерна, ее угля и железа, будет оставаться большой страной географически, но хозяйственно - она будет невероятно слабой, не имея каких-либо перспектив на хозяйственное самообеспечение, приговоренной к вечной зависимости от Германии. Отрезанная же от Черного моря и от Балкан, она более не будет браться в расчет в делах Турции и балканских государств. Таким образом, эта территория оставалась бы полностью под влиянием Германии и ее помощницы, Габсбургской монархии.
С точки зрения целей германской политики в отношении России, несомненно важнейшим результатом этой политики была бы большая Украина (wielka Ukraina - т.е., по-видимому, не только Восточные кресы, а вся. - А.В.).
Однако был еще кто-то, против кого Германии считала украинский план спасительным.
Когда во второй половине XIX века польский вопрос сошел с повестки дня международных отношений и превратился во внутренний вопрос трех распадающихся держав, германская политика была единственной, которая открытыми глазами смотрела на этот вопрос. Она не разделяла оптимизм России и Австрии и не переставала бояться возвращения этой проблемы на международную почву. Это не скрывал Бисмарк, а Бюлов вообще открыто заявил, что Германия борется не только со своими поляками, но и со всем польским народом.
Немцы понимали, что происходящий быстрый прогресс их политики в мире приводит к большому конфликту. Что вследствие больших столкновений между державами проблемы, приглушенные во время общего спокойствия, прорвутся на международный уровень. Польский вопрос не был настолько подавлен, чтобы не смог никогда снова не всплыть; напротив, в конце XIX века в Польше началось движение политического возрождения, и на всех трех оккупированных территориях создавался один большой национальный лагерь, свидетельствующий о том, что новые польские поколения чему-то все же научились, разговаривая на языке действительно политическом, которого давно уже не было слышно в Польше.
Выступление поляков как великого народа на международной арене было бы большой катастрофой для немецкой политики. И если не удалось уничтожить такой народ, то придется сделать его малым. Самый простой способ сделать такое - это создать украинское государство и сдвинуть его границы вглубь польской земли насколько далеко, как далеко достигают звуки русской речи.Таким образом, украинский план был способом нанесения мощного удара одновременно по России и по Польше.Этот план на бумаге был выполнен. Документ представлял собой договор, подписанный в 1918 г. в Брест-Литовске сколоченной ad hoc делегацией Украинской Республики (Rzeczypospolitej Ukraińskiej) с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией - с другой. Он остался на бумаге, потому что еще недавно мощная Германия в это время была в состоянии только лишь документы подписывать.Он остался как завещание Германской империи, ожидая исполнителей в сложный послевоенный период.
Р. Дмовский
http://perevodika.ru/articles/81226.html