украинство и русская интиллигенция
В своей книге "Происхождение украинского сепаратизма" Николай Ульянов писал: "Оказывать украинофильству поддержку и покровительство считалось прямым общественным долгом с давних пор. И это несмотря на вопиющее невежество русской интеллигенции в украинском вопросе. ...Украинофильство представлялось не только совершенно невинным, но и почтенным явлением, помышлявшим единственно о культурном и экономическом развитии южнорусского народа. Если же допускали какое-то разрушительное начало, то полагали его опасным исключительно для самодержавия, а не для России… Академический мир тоже относился к украинской пропаганде абсолютно терпимо. Он делал вид, что не замечает ее. В обеих столицах под боком у академий и университетов издавались книги, развивавшие фантастические казачьи теории, не встречая возражений со стороны ученых мужей. Одного слова таких, например, гигантов, как М. А. Дьяконов, С. Ф. Платонов, А. С. Лаппо-Данилевский, достаточно было, чтобы обратить в прах все хитросплетения Грушевского. Вместо этого Грушевский спокойно печатал в Петербурге свои политические памфлеты, представляя их как историю Украины. Критика такого знатока казачьей Украины, как В. А. Мякотин, могла бы догола обнажить фальсификацию, лежавшую в их основе, но Мякотин поднял голос только после российской катастрофы, попав в эмиграцию. До тех пор он был лучшим другом самостийников. Допустить, что ученые не замечали их лжи, невозможно. Существовал неписаный закон, по которому за самостийниками признавалось право на ложь. Разоблачать их - считалось признаком плохого тона, делом "реакционным", за которое человек рисковал получить звание "ученого-жандарма" или "генерала от истории". Такого звания удостоился, например, крупнейший славист, профессор Киевского университета, природный украинец Т. Д. Флоринский".
В Москве для пропаганды украинской идеологии в русских либеральных кругах революционно настроенные украинцы основали ежемесячный журнал на русском языке "Украинская жизнь". Редактором этого журнала был Симон Петлюра, а одним из сотрудников - Владимир Винниченко. "Говорить о личных связях между самостийниками и членами русских революционных и либеральных партий вряд ли нужно, - писал Ульянов, - по причине их широкой известности. В эмиграции до сих пор живут москвичи, тепло вспоминающие "Симона Васильевича" (Петлюру), издававшего в Москве, перед Первой мировой войной "самостийническую" газету. Главными ее читателями и почитателями были русские интеллигенты".
Поддерживать украинофильских деятелей, например Михаила Грушевского, русских либеральных интеллигентов побуждали не симпатии к политическому украинофильству как таковому (в его сути они зачастую вообще мало что смыслили), а желание любым способом содействовать приближению демократической революции, которая, по их мнению, должна была принести России свободу и осуществить тем самым вожделенную мечту каждого либерального интеллигента. Как отмечал А. Царинный: "...До мировой войны и русской революции М. С. Грушевский сеял свою ученую ложь беспрепятственно, потому что в предреволюционное время, когда даже такие удаленные от мира ученые, как А. А. Шахматов, приплясывали в такт революции, чтобы потом от нее же погибнуть, он, как революционер, был застрахован от строгой критики. Содействует наступлению революции - значит, прав. Члены Российской Академии наук не только не сочли нужным выступить в защиту России против лженауки М. С. Грушевского, но еще прикрывали его своим авторитетом. Харьковский университет тоже из революционных побуждений, по ходатайству украинофильствующих харьковских профессоров Д. И. Багалея и Н. Ф. Сумцова, поднес М. С. Грушевскому и И. Я. Франку докторские дипломы".
( Свернуть )
И дальше продолжил: "Проживая во Львове и состоя там цесарско-королевским профессором университета, работая без устали во вред России, М. С. Грушевский сумел, однако же, удержать за собой право доступа в Россию и пользовался здесь большим благоволением со стороны Российской Академии наук и некоторых профессорских кругов. Это объясняется общественными настроениями в предреволюционную эпоху. Выработано было какое-то молчаливое соглашение, на основании которого запрещено было интеллигенции открыто говорить правду об иудеях, готовивших революционный разгром России, и о всяческих движениях, содействовавших затеянному разгрому, в том числе и об украинском. Всякое выступление в защиту России, ее языка, ее истории, ее церкви, ее государственного строя считалось нелиберальным, почти неприличным и вызывало гонение и насмешки против отважного виновника выступления. Дан был общий тон: потворствовать натиску революции. Академики Ф. Е. Корш и А. А. Шахматов, профессора В. А. Мякотин (Петербург) и П. А. Корсаков (Казань), не говоря уже о таких украинофильствующих профессорах, как Д. И. Багалей и Н. Ф. Сумцов (Харьков), наперерыв кадили фимиам перед М. С. Грушевским и тем еще более укрепляли самоуверенность этого и без того достаточно наглого и заносчивого "добродия".
Все это было следствием того прискорбного явления, на которое обратил внимание И. Осипов (вероятно, псевдоним) - галичанин, сторонник русской национальной идеи, приехавший в Россию во время Первой мировой войны, а затем опубликовавший свои воспоминания в 1922 году в Перемышле: "Русская интеллигенция дореволюционного времени не была патриотична. В ней не было ни национального сознания, ни национальной гордости. Это явление сложилось из разных причин. Прежде всего, учебные заведения, особенно средние и высшие (университеты), ничуть не заботились о воспитании в русском духе, о развитии национального сознания и любви к родине. Напротив все русское изображалось плохим, а все чужое, иностранное или "заграничное" - превосходным. Русские стремились к "прогрессу", но не понимали, что первым условием прогресса и благоустройства в западных государствах была именно любовь к родине, к своему народу и к своему государству. Учителя по деревням, преподаватели гимназий, профессора университетов внушали презрение к России, к ее историческому прошлому. Посещая курсы русских предметов, я изумлялся тому, что профессор русской истории П., читая лекции на тех курсах, старался при всяком удобном случае выдвинуть только самые темные страницы русской истории, а специальностью его было осмеивать русских царей".
Но было бы ошибочным полагать, что сказанное выше относилось ко всей без исключения русской интеллигенции. В образованных кругах русского общества были и патриоты, которые, с пониманием относясь к желанию сохранить областные особенности, присущие русскому народу в различных местах его расселения, в то же время осознавали значение русского литературного языка как могучего консолидирующего фактора, обеспечивающего русское единство, а также предупреждали о гибельных последствиях, которые неминуемо ожидают весь русский народ, если враждебным силам удастся это единство разрушить. В 1912 году профессор Платон Кулаковский опубликовал в газете "Окраины России" статью под названием "Русские сепаратизмы". Он, в частности, писал: "Русская народность, представляющая ныне более ста миллионов, создавшая такое громадное территориальное государство, как Россия, и переходящая даже границы этого государства, создавшаяся из многочисленных родственных племенных групп, вполне естественно не представляет всюду тождества. При единстве русского языка существует множество наречий, далеко не изученных еще специалистами языковедами и весьма интересных в ученом отношении. Но это разнообразие говоров, поднаречий и наречий не мешает единству русского языка, как не мешают наречия немецкие единству немецкого языка, хотя они, как это было замечено еще Ломоносовым, разошлись друг с другом даже больше, чем иные славянские языки и наречия между собою. Напротив того, многочисленность и разнообразие всех этих языковых разновидностей русского народа представляет богатейший фонд, откуда единый русский язык может освежаться и оживотворяться еще много веков".
И продолжил: "Совершенно понятны любовь к своему областному, народному и желание его сохранить и передать потомству. Но история развития русского народа выработала одну весьма могущественную спайку всех русских разновидностей, даже более крепкую, чем государственное единство. Она дала стомиллионному ныне народу один общий вырабатываемый всеми русскими, освежаемый приливом новых явлений, постоянно развивающийся, прекрасный и богатый язык литературы, науки, культуры, образованности... Понятно поэтому, что все разрушительные течения, направленные против русского народа, стремятся разбить эту спайку, эту твердыню, скрепляющую наш народ в единое государство, подкопаться под нее, пробить в ней брешь. Различными способами и приемами, пользуясь поддержкою враждебной России политики то поляков, то немцев стараются эту естественную симпатию к своему областному обратить в силу, враждебную русскому государству. Цель понятна: разрушив единство русского народа, нетрудно будет разрушить и самую Россию".
На почве враждебной России политики и произрастало политическое украинофильство, не имеющее корней в самом малорусском народе. Источники, питающие его, находились, во-первых, в австрийской Галиции. А во-вторых, в российских либеральных и революционных кругах - от кадетов до социалистов. Как указывал в 1911 году в газете "Киевлянин" А. Волынец: "Уже сам по себе этот факт чрезвычайно характерен. В самом деле: украинофильство афишируется как "народное (малорусское) движение", которым Малороссия стремится-де освободиться от "московских цепей", - между тем, оказывается, что это "народное движение" культивируется совсем не малорусским народом, а, с одной стороны, поляками, с другой же - гг. Милюковыми и Гессенами, следовательно - не Малороссия стремится "освободиться от московских цепей", а поляки и гг. Милюковы и Гессены стремятся "освободить" Россию от Малороссии. При этом очаги, в которых печется это "народное движение" и из которых оно культивируется на малорусской почве, находятся даже не в Малороссии, а в Великороссии! Можно было бы, конечно, сказать - странное "народное (малорусское) движение", если бы в действительности тут не было ничего страшного: малорусский народ ни о какой "самостийной Украине" не помышляет, и украинофильство, которое ему так стараются навязать, культивируется поляками и гг. Милюковыми и Гессенами, вкупе с "украинцами", не в его, а в своих интересах и целях - чуждых и враждебных как вообще России, так и в частности малорусскому народу. "Самостийна Украина" является для них не целью, а средством борьбы с Россией и одоления ее...".
Упомянутые здесь Павел Милюков и Иосиф Гессен были известными деятелями партии кадетов (конституционных демократов). К этой партии, кстати, принадлежал и член Государственной Думы Федор Родичев, который, доказывая, что малорусский язык совершенно непонятен для великоросса, привел с думской трибуны фразу: "Як пурявых уговкуют". Академик Соболевский писал в 1910 году: "Большинство украинофилов России (в том числе Петербурга и Москвы, где исповедуют украинофильство чистейшие великоруссы, никогда не жившие в пределах малорусского племени) по образованию интеллигенты, а по политическим убеждениям - разных оттенков либералы…".
Как видим, в России были люди, вполне отчетливо представлявшие, кому выгодно насаждение на русской почве политического украинофильства. Но чуждые элементы, подчинившие себе значительную часть русской прессы, без устали клеили этим людям ярлыки "реакционеров" и "черносотенцев". В таких условиях не каждый русский интеллигент, преклонявшийся перед идеалами свободы и демократии, мог найти в себе мужество открыто выступить с разоблачением врагов Руси, которые с иезуитской изощренностью приспособили эти идеалы для прикрытия своих истинных коварных замыслов.
Так русские либеральные интеллигенты, вольно или невольно подыгрывая разнообразным противникам русского народа, стали соучастниками революционного разгрома России, приведшего в конечном итоге не к обретению свободы и демократии, а к торжеству большевизма.
Леонид СОКОЛОВ
В Москве для пропаганды украинской идеологии в русских либеральных кругах революционно настроенные украинцы основали ежемесячный журнал на русском языке "Украинская жизнь". Редактором этого журнала был Симон Петлюра, а одним из сотрудников - Владимир Винниченко. "Говорить о личных связях между самостийниками и членами русских революционных и либеральных партий вряд ли нужно, - писал Ульянов, - по причине их широкой известности. В эмиграции до сих пор живут москвичи, тепло вспоминающие "Симона Васильевича" (Петлюру), издававшего в Москве, перед Первой мировой войной "самостийническую" газету. Главными ее читателями и почитателями были русские интеллигенты".
Поддерживать украинофильских деятелей, например Михаила Грушевского, русских либеральных интеллигентов побуждали не симпатии к политическому украинофильству как таковому (в его сути они зачастую вообще мало что смыслили), а желание любым способом содействовать приближению демократической революции, которая, по их мнению, должна была принести России свободу и осуществить тем самым вожделенную мечту каждого либерального интеллигента. Как отмечал А. Царинный: "...До мировой войны и русской революции М. С. Грушевский сеял свою ученую ложь беспрепятственно, потому что в предреволюционное время, когда даже такие удаленные от мира ученые, как А. А. Шахматов, приплясывали в такт революции, чтобы потом от нее же погибнуть, он, как революционер, был застрахован от строгой критики. Содействует наступлению революции - значит, прав. Члены Российской Академии наук не только не сочли нужным выступить в защиту России против лженауки М. С. Грушевского, но еще прикрывали его своим авторитетом. Харьковский университет тоже из революционных побуждений, по ходатайству украинофильствующих харьковских профессоров Д. И. Багалея и Н. Ф. Сумцова, поднес М. С. Грушевскому и И. Я. Франку докторские дипломы".
( Свернуть )
И дальше продолжил: "Проживая во Львове и состоя там цесарско-королевским профессором университета, работая без устали во вред России, М. С. Грушевский сумел, однако же, удержать за собой право доступа в Россию и пользовался здесь большим благоволением со стороны Российской Академии наук и некоторых профессорских кругов. Это объясняется общественными настроениями в предреволюционную эпоху. Выработано было какое-то молчаливое соглашение, на основании которого запрещено было интеллигенции открыто говорить правду об иудеях, готовивших революционный разгром России, и о всяческих движениях, содействовавших затеянному разгрому, в том числе и об украинском. Всякое выступление в защиту России, ее языка, ее истории, ее церкви, ее государственного строя считалось нелиберальным, почти неприличным и вызывало гонение и насмешки против отважного виновника выступления. Дан был общий тон: потворствовать натиску революции. Академики Ф. Е. Корш и А. А. Шахматов, профессора В. А. Мякотин (Петербург) и П. А. Корсаков (Казань), не говоря уже о таких украинофильствующих профессорах, как Д. И. Багалей и Н. Ф. Сумцов (Харьков), наперерыв кадили фимиам перед М. С. Грушевским и тем еще более укрепляли самоуверенность этого и без того достаточно наглого и заносчивого "добродия".
Все это было следствием того прискорбного явления, на которое обратил внимание И. Осипов (вероятно, псевдоним) - галичанин, сторонник русской национальной идеи, приехавший в Россию во время Первой мировой войны, а затем опубликовавший свои воспоминания в 1922 году в Перемышле: "Русская интеллигенция дореволюционного времени не была патриотична. В ней не было ни национального сознания, ни национальной гордости. Это явление сложилось из разных причин. Прежде всего, учебные заведения, особенно средние и высшие (университеты), ничуть не заботились о воспитании в русском духе, о развитии национального сознания и любви к родине. Напротив все русское изображалось плохим, а все чужое, иностранное или "заграничное" - превосходным. Русские стремились к "прогрессу", но не понимали, что первым условием прогресса и благоустройства в западных государствах была именно любовь к родине, к своему народу и к своему государству. Учителя по деревням, преподаватели гимназий, профессора университетов внушали презрение к России, к ее историческому прошлому. Посещая курсы русских предметов, я изумлялся тому, что профессор русской истории П., читая лекции на тех курсах, старался при всяком удобном случае выдвинуть только самые темные страницы русской истории, а специальностью его было осмеивать русских царей".
Но было бы ошибочным полагать, что сказанное выше относилось ко всей без исключения русской интеллигенции. В образованных кругах русского общества были и патриоты, которые, с пониманием относясь к желанию сохранить областные особенности, присущие русскому народу в различных местах его расселения, в то же время осознавали значение русского литературного языка как могучего консолидирующего фактора, обеспечивающего русское единство, а также предупреждали о гибельных последствиях, которые неминуемо ожидают весь русский народ, если враждебным силам удастся это единство разрушить. В 1912 году профессор Платон Кулаковский опубликовал в газете "Окраины России" статью под названием "Русские сепаратизмы". Он, в частности, писал: "Русская народность, представляющая ныне более ста миллионов, создавшая такое громадное территориальное государство, как Россия, и переходящая даже границы этого государства, создавшаяся из многочисленных родственных племенных групп, вполне естественно не представляет всюду тождества. При единстве русского языка существует множество наречий, далеко не изученных еще специалистами языковедами и весьма интересных в ученом отношении. Но это разнообразие говоров, поднаречий и наречий не мешает единству русского языка, как не мешают наречия немецкие единству немецкого языка, хотя они, как это было замечено еще Ломоносовым, разошлись друг с другом даже больше, чем иные славянские языки и наречия между собою. Напротив того, многочисленность и разнообразие всех этих языковых разновидностей русского народа представляет богатейший фонд, откуда единый русский язык может освежаться и оживотворяться еще много веков".
И продолжил: "Совершенно понятны любовь к своему областному, народному и желание его сохранить и передать потомству. Но история развития русского народа выработала одну весьма могущественную спайку всех русских разновидностей, даже более крепкую, чем государственное единство. Она дала стомиллионному ныне народу один общий вырабатываемый всеми русскими, освежаемый приливом новых явлений, постоянно развивающийся, прекрасный и богатый язык литературы, науки, культуры, образованности... Понятно поэтому, что все разрушительные течения, направленные против русского народа, стремятся разбить эту спайку, эту твердыню, скрепляющую наш народ в единое государство, подкопаться под нее, пробить в ней брешь. Различными способами и приемами, пользуясь поддержкою враждебной России политики то поляков, то немцев стараются эту естественную симпатию к своему областному обратить в силу, враждебную русскому государству. Цель понятна: разрушив единство русского народа, нетрудно будет разрушить и самую Россию".
На почве враждебной России политики и произрастало политическое украинофильство, не имеющее корней в самом малорусском народе. Источники, питающие его, находились, во-первых, в австрийской Галиции. А во-вторых, в российских либеральных и революционных кругах - от кадетов до социалистов. Как указывал в 1911 году в газете "Киевлянин" А. Волынец: "Уже сам по себе этот факт чрезвычайно характерен. В самом деле: украинофильство афишируется как "народное (малорусское) движение", которым Малороссия стремится-де освободиться от "московских цепей", - между тем, оказывается, что это "народное движение" культивируется совсем не малорусским народом, а, с одной стороны, поляками, с другой же - гг. Милюковыми и Гессенами, следовательно - не Малороссия стремится "освободиться от московских цепей", а поляки и гг. Милюковы и Гессены стремятся "освободить" Россию от Малороссии. При этом очаги, в которых печется это "народное движение" и из которых оно культивируется на малорусской почве, находятся даже не в Малороссии, а в Великороссии! Можно было бы, конечно, сказать - странное "народное (малорусское) движение", если бы в действительности тут не было ничего страшного: малорусский народ ни о какой "самостийной Украине" не помышляет, и украинофильство, которое ему так стараются навязать, культивируется поляками и гг. Милюковыми и Гессенами, вкупе с "украинцами", не в его, а в своих интересах и целях - чуждых и враждебных как вообще России, так и в частности малорусскому народу. "Самостийна Украина" является для них не целью, а средством борьбы с Россией и одоления ее...".
Упомянутые здесь Павел Милюков и Иосиф Гессен были известными деятелями партии кадетов (конституционных демократов). К этой партии, кстати, принадлежал и член Государственной Думы Федор Родичев, который, доказывая, что малорусский язык совершенно непонятен для великоросса, привел с думской трибуны фразу: "Як пурявых уговкуют". Академик Соболевский писал в 1910 году: "Большинство украинофилов России (в том числе Петербурга и Москвы, где исповедуют украинофильство чистейшие великоруссы, никогда не жившие в пределах малорусского племени) по образованию интеллигенты, а по политическим убеждениям - разных оттенков либералы…".
Как видим, в России были люди, вполне отчетливо представлявшие, кому выгодно насаждение на русской почве политического украинофильства. Но чуждые элементы, подчинившие себе значительную часть русской прессы, без устали клеили этим людям ярлыки "реакционеров" и "черносотенцев". В таких условиях не каждый русский интеллигент, преклонявшийся перед идеалами свободы и демократии, мог найти в себе мужество открыто выступить с разоблачением врагов Руси, которые с иезуитской изощренностью приспособили эти идеалы для прикрытия своих истинных коварных замыслов.
Так русские либеральные интеллигенты, вольно или невольно подыгрывая разнообразным противникам русского народа, стали соучастниками революционного разгрома России, приведшего в конечном итоге не к обретению свободы и демократии, а к торжеству большевизма.
Леонид СОКОЛОВ