Николай Константинович Калмаков. Сумасшедший или гений?
Николай Калмаков родился в Италии в семье русского генерала, мать его была итальянка. С подачи своей гувернантки-немки маленький Николай еще в раннем детстве увлекся фантастическим миром сказок братьев Гримм и Э.Т.А. Гофмана. Сам он рассказывал об этом так: «К девяти годам я очень часто уединялся в самой дальней части дома, где старательно запирался и потом один в темноте бесконечно долго и властно призывал появление дьявола». Впоследствии любовь к страшному, дьявольскому, странно-патологичному станет доминирующей темой живописи художника. Ренэ Герра определил характер живописи Николая Калмакова как «демонический символизм и эзотерическую магию».
Из Италии семья вернулась в Санкт-Петербург и юный аристократ поступил в престижное Императорское училище правоведения. После получения высшего образования в 1895 году, в возрасте двадцати двух лет, Калмаков на семь лет уехал в Италию. Известно, что именно там он всерьез занялся изучением живописи, а также изучал анатомию в морге соседней больницы.
Death and the Maiden, 1910
The Women of Nadjis 1911 г.
Mantle of Roses 1912 г.
По возвращении в Россию в 1905 году Калмаков начинает выставлять свои работы на выставках различных художественных объединений, формально не принадлежа ни к одному из них.
Ему тридцать два года, он женат и живет в маленьком доме в Петергофе.
Из воспоминаний артиста А. Мгеброва: “Калмаков был вообще преоригинальным человеком с большим мистическим уклоном, но вместе с тем он всегда стремился и пытался самим собой, своей собственной личностью воплотить художественную проблему эпохи Возрождения.
Так, например, он, как старинные художники, никогда не покупал красок, но приготовлял их сам из трав и растений, чтобы познать древнюю тайну их - не умирать и не исчезать.
И жил он своеобразно, уединенно и одиноко, именно так, как жили старинные художники. В Петергофе, у большого петергофского парка, он имел маленький собственный домик, в котором были высокие узкие окна, старинная мебель, какие-то старинные баллюстрады, лесенки и переходы.
Однажды, во время моего визита, он шепнул мне загадочно, что рисует дьявола.
«У меня все эскизы наверху» - сказал он со странным блеском в глазах. - Я бодрствую до поздней ночи и наблюдаю за ним. Я даже мельком увидел его глаза…его хвост... даже копыта..., но я еще не видел его полностью. Однако, я сделал сотни эскизов. Вы хотите их посмотреть?» Фактически, на пыльном чердаке, который служил художнику и мастерской, он показал мне захватывающее и пугающее разнообразие эскизов, изображающих дьявола. При этом он был абсолютно уверен, что видел все это".
Николай Калмаков.Three Black Women 1912 г.
Evening Light 1915 г.
Angel of the Abyss 1916 г.
Хотя не сохранилось ни одной картины этого периода, Калмаков позже возвратится к теме дьявола.
Его современники вспоминают, что, живя в Петергофе, Калмаков присоединился к секте скопцов, одним из самых первых сторонников которой был Григорий Распутин. Секта требовала строгое отвержение плоти. Действительно, Скопцы (Skoptzy) считали пол человека источником всего зла, требовали воздержания, аскетизма и, в случае необходимости, даже кастрации.
Французский коллекционер Жорж Мартин дю Нор в своей книге о Калмакове создает портрет художника-отшельника. Он утверждает, что верования художника привели его к женоненавистничеству и даже плохому обращению с женой: «Чтобы наказать жену, он закрывает ее в доме, сам рисуя целый день...
В это же время появилась еще одна тема его работ: женщина, как воплощение зла».
Leda and the Swan 1917 г.
Артемида и спящий Эндимион 1917 г.
Леда и лебедь 1917
Занимался книжной графикой, писал декорации ко многим спектаклям. В составе различных объединений художников (Союз русских художников, авангардистская группа "Треугольник" и др.) Н.К. Калмаков - постоянный участник выставок. Кроме живописи он оформлял обложки книг и рисовал «экслибрисы»
Иллюстрация к "Шатру" Гумилева 1921 г.
Gateway to Dreams 1922 г.
"Нарцисс " 1922 г
La Négresse 1923
Революция 1917 года спровоцировала уезд Калмакова за границу, правда, уехал он не сразу, оставаясь в Санкт-Петербурге до 1920 года. Провел несколько лет в Прибалтике в надежде, что революция скоро закончится, и он сможет возвратиться домой. В апреле 1922 года организовал выставку своих театральных работ в эстонском городе Ревеле. В 1924 уезжает из Эстонии на французскую Ривьеру на курорт, но вскоре художник сбеает на север Франции, поскольку убивает на дуэли мужа своей любовницы.Уезжает уже насовсем, чтобы никогда не возвращаться. С собой берет только холсты и краски,оставляя жену и сына.
В первые годы эмиграции, а Н.К. Калмаков устраивал свои персональные выставки во многих странах Европы. Особого энтузиазма у любителей они не вызывали, постепенно угасал интерес и к вновь создаваемым работам художника.
В Париже он вел замкнутый образ жизни.
В комнате на де ла Рошефуко художник избегал ассоциаций с кругом русских эмигрантов, живущих в Париже, отказываясь от всех приглашений на обеды и встречи.
В одном из его немногих оставшихся писем он объясняет причину своих отказов:
"Мой дорогой друг, для меня будет невозможным видеть Вас завтра вечером, из-за моего ужасного отвращения ко всему русскому..."
В течение многих лет консьерж гостиницы думал, что Калмыков - итальянец.
The Amazons
Pas de Deux 1925 г. «Па-де-де» две фигуры танцуют в париках, манерно изображая балет. Фигура слева женская, а справа - Калмаков изобразил себя.
Девы и олень 1925 г.
Amphitrite, 1927
Кот в сапогах 1926 г
Nikolai Kalmakov Girl and Devil
В 1928 Калмаков предпринял попытку поменять формат творчества.
Писатель Хелайдор Фортин заказал ему серию из двадцати четырех картин, которые украсили бы интерьер часовни. В одной из книг Фортина - «Библия духа», было частично описано видение этих картин.
В часовне появился ряд демонов: некоторые с черной кожей, один со змеиными ногами, другой с ветками дерева вместо ног. Эти таинственные существа были «коронованы», как свечи, пламенем на головах. Над каждым находилось загадочное письмо или шифр.
The Triumph of Man 1927 г.
Woman with Serpents
После завершения работ в часовнях начинается третий период творчества Калмакова. Художник пишет героическо-мифологические работы. Он начи нает испытавать денежные затруднения и селиться в меньших и более дешевых комнатах. Регистрационная книга гостиницы сохранила схему этих «переездов», закончившихся маленькой комнаткой на чердаке гостиницы.
Шестикрылый сфинкс, ласкающий могущественной лапой голову Иоанна Крестителя (Саломея - Сфинкс - 1928).
The Negresse 1929 г.
Нимфы в гроте
"Эндимион"
Уединенное существование, отказ показывать свои работы и высокомерное отношение к окружающим постепенно приводили к бедности. Мадам С. (его последняя близкая знакомая) рассказывала: «Все в здании знали, что на чердаке умирает от голода старый живописец. Он жил, питаясь одной тарелкой супа в день. Но его высокомерие препятствовало состраданию..."
Мгебров добавляет, что Калмаков избегал жалости и оставался гордым до конца, «он носил пальто денди, прямое и узкое, которое сшил самостоятельно».
Живописец Иванов вспоминал: «Несмотря на бедность, он никогда не хотел продать любую из своих работ. Чтобы выжить, он искал случайные заказы, которые мог сделать легко - будь то набожные изображения или гравюры для немцев..."
Калмаков с дочерьми художника Иванова 1929 г.
Его последняя выставка в галерее Charpentier (Париж) в 1928 собрала положительные отзывы, но Калмаков чувствовал себя непонятым современниками, считая, что окружен идиотами, которые не в состоянии понять величину его таланта.
Гватемальская женщина, которая жила в той же гостинице, вспоминала потом, что в 1941 г. она «набралась смелости, чтобы обратиться к проходившему художнику с несколькими словами, на которые он не ответил. Но я проскользнула в его комнату и оставила на столе чашку чая с несколькими булочками. Час спустя, Калмаков пришел в мою комнату и церемонно подарил мне букет роз».
Так началась последняя любовная связь в жизни Калмакова.
Мадам С. была на двадцать пять лет моложе художника. Следующие шесть лет она заботилась о Калмакове, но их отношения - как со всеми женщинами в его жизни - были не спокойными, со скандалами и шумными примирениями.
Последние годы. Забвение.
В 1947 году был составлен договор, по которому дама оплачивала для него место в доме престарелых в обмен на большую коллекцию его работ. В возрасте шестидесяти восьми лет Калмаков оказался в доме престарелых на севере Парижа.
Он жил, окруженный бедными и нуждающимися людьми, в комнатах на несколько человек.
Понимая, что деньги - его единственное спасение, он в отчаянии обратился к российскому Красному Кресту и затем к кюре городка Шелле, где располагался дом престарелых, с предложением продать им всю коллекцию своих работ, находившуюся теперь в руках мадам С.
Когда же кюре послал письмо мадам С., она отклонила его предложение с негодованием, заявив, что картины теперь принадлежат ей, и она не собирается их продавать.
Калмаков понял, что попал в ловушку жестокости и алчности.
Когда один из его последних приятелей навестил художника, он увидел, что руки художника были искажены ревматизмом, большие белые завитки волос, которые когда-то короновали его лысину, были пострижены.
«Он сидел спокойно, своими синими глазами смотрел со скукой на гостя и не произносил ни слова».
В 1955 русский эмигрант, аристократ и художник умер в одиночестве, безызвестности и бедности в госпитале де Лани на севере Парижа. Он был похоронен на сельском кладбище изогнутым и безымянным крестом, подвергнутым временем коррозии.
После смерти этого отшельника, каковым считали Калмакова многие, в его маленькой комнате в гостинице де ла Рошефуко были обнаружены более сорока его произведений, которые посчитали эксцентричными, ничего не стоящими и заперли на хранение, а вскоре и забыли.
В течение своей уединенной жизни художник рисовал работы, которые отражали его навязчивые идеи с мученичеством, аскетизмом, упадком, духовностью и сексуальностью. Выполненные в стиле, названном русским ар-нуво, его образы говорили о том, что их написал либо сумасшедший, либо гений.
Николай Калмаков в Галерее Charpentier, Париж 1928 г.
Материалы взяты из статьи Елены Струтинской Легенда о «Саломее» и сайта Парашутов
Из Италии семья вернулась в Санкт-Петербург и юный аристократ поступил в престижное Императорское училище правоведения. После получения высшего образования в 1895 году, в возрасте двадцати двух лет, Калмаков на семь лет уехал в Италию. Известно, что именно там он всерьез занялся изучением живописи, а также изучал анатомию в морге соседней больницы.
Death and the Maiden, 1910
The Women of Nadjis 1911 г.
Mantle of Roses 1912 г.
По возвращении в Россию в 1905 году Калмаков начинает выставлять свои работы на выставках различных художественных объединений, формально не принадлежа ни к одному из них.
Ему тридцать два года, он женат и живет в маленьком доме в Петергофе.
Из воспоминаний артиста А. Мгеброва: “Калмаков был вообще преоригинальным человеком с большим мистическим уклоном, но вместе с тем он всегда стремился и пытался самим собой, своей собственной личностью воплотить художественную проблему эпохи Возрождения.
Так, например, он, как старинные художники, никогда не покупал красок, но приготовлял их сам из трав и растений, чтобы познать древнюю тайну их - не умирать и не исчезать.
И жил он своеобразно, уединенно и одиноко, именно так, как жили старинные художники. В Петергофе, у большого петергофского парка, он имел маленький собственный домик, в котором были высокие узкие окна, старинная мебель, какие-то старинные баллюстрады, лесенки и переходы.
Однажды, во время моего визита, он шепнул мне загадочно, что рисует дьявола.
«У меня все эскизы наверху» - сказал он со странным блеском в глазах. - Я бодрствую до поздней ночи и наблюдаю за ним. Я даже мельком увидел его глаза…его хвост... даже копыта..., но я еще не видел его полностью. Однако, я сделал сотни эскизов. Вы хотите их посмотреть?» Фактически, на пыльном чердаке, который служил художнику и мастерской, он показал мне захватывающее и пугающее разнообразие эскизов, изображающих дьявола. При этом он был абсолютно уверен, что видел все это".
Николай Калмаков.Three Black Women 1912 г.
Evening Light 1915 г.
Angel of the Abyss 1916 г.
Хотя не сохранилось ни одной картины этого периода, Калмаков позже возвратится к теме дьявола.
Его современники вспоминают, что, живя в Петергофе, Калмаков присоединился к секте скопцов, одним из самых первых сторонников которой был Григорий Распутин. Секта требовала строгое отвержение плоти. Действительно, Скопцы (Skoptzy) считали пол человека источником всего зла, требовали воздержания, аскетизма и, в случае необходимости, даже кастрации.
Французский коллекционер Жорж Мартин дю Нор в своей книге о Калмакове создает портрет художника-отшельника. Он утверждает, что верования художника привели его к женоненавистничеству и даже плохому обращению с женой: «Чтобы наказать жену, он закрывает ее в доме, сам рисуя целый день...
В это же время появилась еще одна тема его работ: женщина, как воплощение зла».
Leda and the Swan 1917 г.
Артемида и спящий Эндимион 1917 г.
Леда и лебедь 1917
Занимался книжной графикой, писал декорации ко многим спектаклям. В составе различных объединений художников (Союз русских художников, авангардистская группа "Треугольник" и др.) Н.К. Калмаков - постоянный участник выставок. Кроме живописи он оформлял обложки книг и рисовал «экслибрисы»
Иллюстрация к "Шатру" Гумилева 1921 г.
Gateway to Dreams 1922 г.
"Нарцисс " 1922 г
La Négresse 1923
Революция 1917 года спровоцировала уезд Калмакова за границу, правда, уехал он не сразу, оставаясь в Санкт-Петербурге до 1920 года. Провел несколько лет в Прибалтике в надежде, что революция скоро закончится, и он сможет возвратиться домой. В апреле 1922 года организовал выставку своих театральных работ в эстонском городе Ревеле. В 1924 уезжает из Эстонии на французскую Ривьеру на курорт, но вскоре художник сбеает на север Франции, поскольку убивает на дуэли мужа своей любовницы.Уезжает уже насовсем, чтобы никогда не возвращаться. С собой берет только холсты и краски,оставляя жену и сына.
В первые годы эмиграции, а Н.К. Калмаков устраивал свои персональные выставки во многих странах Европы. Особого энтузиазма у любителей они не вызывали, постепенно угасал интерес и к вновь создаваемым работам художника.
В Париже он вел замкнутый образ жизни.
В комнате на де ла Рошефуко художник избегал ассоциаций с кругом русских эмигрантов, живущих в Париже, отказываясь от всех приглашений на обеды и встречи.
В одном из его немногих оставшихся писем он объясняет причину своих отказов:
"Мой дорогой друг, для меня будет невозможным видеть Вас завтра вечером, из-за моего ужасного отвращения ко всему русскому..."
В течение многих лет консьерж гостиницы думал, что Калмыков - итальянец.
The Amazons
Pas de Deux 1925 г. «Па-де-де» две фигуры танцуют в париках, манерно изображая балет. Фигура слева женская, а справа - Калмаков изобразил себя.
Девы и олень 1925 г.
Amphitrite, 1927
Кот в сапогах 1926 г
Nikolai Kalmakov Girl and Devil
В 1928 Калмаков предпринял попытку поменять формат творчества.
Писатель Хелайдор Фортин заказал ему серию из двадцати четырех картин, которые украсили бы интерьер часовни. В одной из книг Фортина - «Библия духа», было частично описано видение этих картин.
В часовне появился ряд демонов: некоторые с черной кожей, один со змеиными ногами, другой с ветками дерева вместо ног. Эти таинственные существа были «коронованы», как свечи, пламенем на головах. Над каждым находилось загадочное письмо или шифр.
The Triumph of Man 1927 г.
Woman with Serpents
После завершения работ в часовнях начинается третий период творчества Калмакова. Художник пишет героическо-мифологические работы. Он начи нает испытавать денежные затруднения и селиться в меньших и более дешевых комнатах. Регистрационная книга гостиницы сохранила схему этих «переездов», закончившихся маленькой комнаткой на чердаке гостиницы.
Шестикрылый сфинкс, ласкающий могущественной лапой голову Иоанна Крестителя (Саломея - Сфинкс - 1928).
The Negresse 1929 г.
Нимфы в гроте
"Эндимион"
Уединенное существование, отказ показывать свои работы и высокомерное отношение к окружающим постепенно приводили к бедности. Мадам С. (его последняя близкая знакомая) рассказывала: «Все в здании знали, что на чердаке умирает от голода старый живописец. Он жил, питаясь одной тарелкой супа в день. Но его высокомерие препятствовало состраданию..."
Мгебров добавляет, что Калмаков избегал жалости и оставался гордым до конца, «он носил пальто денди, прямое и узкое, которое сшил самостоятельно».
Живописец Иванов вспоминал: «Несмотря на бедность, он никогда не хотел продать любую из своих работ. Чтобы выжить, он искал случайные заказы, которые мог сделать легко - будь то набожные изображения или гравюры для немцев..."
Калмаков с дочерьми художника Иванова 1929 г.
Его последняя выставка в галерее Charpentier (Париж) в 1928 собрала положительные отзывы, но Калмаков чувствовал себя непонятым современниками, считая, что окружен идиотами, которые не в состоянии понять величину его таланта.
Гватемальская женщина, которая жила в той же гостинице, вспоминала потом, что в 1941 г. она «набралась смелости, чтобы обратиться к проходившему художнику с несколькими словами, на которые он не ответил. Но я проскользнула в его комнату и оставила на столе чашку чая с несколькими булочками. Час спустя, Калмаков пришел в мою комнату и церемонно подарил мне букет роз».
Так началась последняя любовная связь в жизни Калмакова.
Мадам С. была на двадцать пять лет моложе художника. Следующие шесть лет она заботилась о Калмакове, но их отношения - как со всеми женщинами в его жизни - были не спокойными, со скандалами и шумными примирениями.
Последние годы. Забвение.
В 1947 году был составлен договор, по которому дама оплачивала для него место в доме престарелых в обмен на большую коллекцию его работ. В возрасте шестидесяти восьми лет Калмаков оказался в доме престарелых на севере Парижа.
Он жил, окруженный бедными и нуждающимися людьми, в комнатах на несколько человек.
Понимая, что деньги - его единственное спасение, он в отчаянии обратился к российскому Красному Кресту и затем к кюре городка Шелле, где располагался дом престарелых, с предложением продать им всю коллекцию своих работ, находившуюся теперь в руках мадам С.
Когда же кюре послал письмо мадам С., она отклонила его предложение с негодованием, заявив, что картины теперь принадлежат ей, и она не собирается их продавать.
Калмаков понял, что попал в ловушку жестокости и алчности.
Когда один из его последних приятелей навестил художника, он увидел, что руки художника были искажены ревматизмом, большие белые завитки волос, которые когда-то короновали его лысину, были пострижены.
«Он сидел спокойно, своими синими глазами смотрел со скукой на гостя и не произносил ни слова».
В 1955 русский эмигрант, аристократ и художник умер в одиночестве, безызвестности и бедности в госпитале де Лани на севере Парижа. Он был похоронен на сельском кладбище изогнутым и безымянным крестом, подвергнутым временем коррозии.
После смерти этого отшельника, каковым считали Калмакова многие, в его маленькой комнате в гостинице де ла Рошефуко были обнаружены более сорока его произведений, которые посчитали эксцентричными, ничего не стоящими и заперли на хранение, а вскоре и забыли.
В течение своей уединенной жизни художник рисовал работы, которые отражали его навязчивые идеи с мученичеством, аскетизмом, упадком, духовностью и сексуальностью. Выполненные в стиле, названном русским ар-нуво, его образы говорили о том, что их написал либо сумасшедший, либо гений.
Николай Калмаков в Галерее Charpentier, Париж 1928 г.
Материалы взяты из статьи Елены Струтинской Легенда о «Саломее» и сайта Парашутов