Домашние задания 3-13. Издание 2-е, дополненное и исправленное.
3.
В ПУСТЫНЕ
Геракл - сын Алкмены и Зевса, любимейший герой греков. Эпизод, упомянутый в стихотворении - смерть Геракла и принятие его в сонм олимпийских богов. Геракл погиб, надев плащ, натёртый кровью убитого им кентавра Несса . Жена Геракла, Деянира, послала ему этот плащ в подарок, надеясь таким образом вернуть любовь героя. Она не знала, что хитроумный Несс, посоветовавший ей это средство, хотел отомстить герою: кровь кентавра была смешана с ядом лернейской гидры, которым были напитаны стрелы Геракла. Отравленный этим ядом, герой умирал в невыносимых муках, и потому попросил сжечь себя заживо на погребальном костре и избавить тем самым от страданий. После смерти Геракл был вознесен на Олимп и принят в сонм бессмертных богов.
Эреб - сын Хаоса, божество вечного мрака, ассоциировавшееся с царством Аида. Пусть грозит Эреб - пусть смерть близка.
Терсит - "безобразнейший" из воинов ахейцев, косоглазый и хромоногий, дерзкий и буйный "ругатель". Упоминается во второй песне "Илиады", предлагает всем данайцам вернуться на родину, оставив Агамемнона у стен Трои.
Гектор - величайший из троянских героев, сын Приама и Гекубы. Перед поединком с Ахиллесом долго убегал от своего противника, понимая, что, скорее всего, будет убит, но, поборов свой страх, сразился с Ахиллесом. Отсюда, скорее всего, мысль о том, что все "равно ничтожны и славны" перед смертью: и Гектор боялся смерти.
"Терсит и Гектор" - низший и высший.
АХИЛЛ И ОДИССЕЙ
Ахилл - величайший герой из всех, что сражались под Троей, сын богини Фетиды и царя Пелея. Изначально он бился на стороне ахейцев, но, обиженный Агамемноном, предводителем ахейцев, отнявшим у него наложницу Брисеиду, поклялся не помогать данайцам до тех пор, пока они, отброшенные от стен Трои к своим кораблям, сами не попросят его к ним вернуться. Вокруг гнева Ахилла построен сюжет "Илиады".
Одиссей - хитроумный царь Итаки, сын Лаэрта и Антиклеи, сражавшийся на стороне ахейцев в Троянской войне.
В этом стихотворении Гумилев изображает разговор Ахилла и Одиссея, умоляющего Пелида оставить свой гнев и помочь ахейцам в битве (девятая песнь "Илиады")
Стихотворение №3.
Эпизод, который упоминает Н.С.Гумилев - сватовство женихов к Пенелопе, жене Одиссея. Чтобы отбиться от их притязаний до тех пор, пока не вернется Одиссей, она прибегает к хитрости: она обещает им выбрать себе из их числа достойного супруга, когда закончит прясть погребальный покров для Лаэрта, отца Одиссея. В течение долгого времени она их обманывала, распуская по ночам все то, что спряла в течение дня. Так продолжалось до тех пор, пока ее не выдала одна из рабынь.
Когда же Одиссей вернулся, он положил конец бесчинствам женихов, разграблявших в течение долгих лет его имущество, перебив их всех с помощью своего сына Телемаха и верных слуг.
Отравленная чаша - чаша цикуты, которую был вынужден выпить осужденный на смертную казнь афинянами Сократ?..
Стихотворение №4.
Елена - прекраснейшая женщина Европы, дочь Зевса и Леды, жена Менелая. Похищение ee Парисом, троянским царевичем, и послужило причиной Троянской войны.
Во второй строфе, скорее всего, говорится об отплытии ахейцев к Трое.
Стихотворение №5.
На мой взгляд, в этом стихотворении есть отсылки к истории Париса и Елены. Елена никогда не любила его и лишь была очарована на время Афродитой.
ПОСЛЕ ПОБЕДЫ
Как кажется, речь может идти об одном из воевод ахейцев (герой говорит о с в о и х кораблях; к тому же, в первой строке говорится о кудрях героя, а "длиннокудрявыми" греки называли людей знатных), размышляющем после захвата Трои. В таком случае, враг за гранью небес - богиня мудрости Афина, прогневавшаяся на ахейцев из-за преступления Аякса, сына Оилея: он, похищая из святилища Афины дочь Приама Кассандру, разбил статую богини. Также в голову пришло, что речь может идти об Одиссее ("Все моря целовали мои корабли, Мы почтили сраженьями все берега" - Одиссей по воле богов странствовал дольше всех бывших под Троей героев), в таком случае, небесный враг - Посейдон, бог моря (это объясняет и то, что враг "за гранью широкой земли": по представлениям греков, землю опоясывала великая река Океан). Однако эта версия не согласована во времени: Одиссей прогневал бога морей, убив Полифема, много позже падения Илиона, а герой стихотворения рассуждает так, будто он еще не отплыл от берегов Трои.
4.1 "Нард". Подсмотрел в Википедии.
4.2 Агноним. Тоже Вики.
По комментарию С.Ошерова.
Также помогли "Легенды и мифы Древней Греции" Н.А.Куна, читанные в пятом классе.
4.
Гасан Чингизович, в процессе работы во многом опирался на материал Вашей лекции - надеюсь, в этом нет ничего предосудительного.
I.Различия.
1) Жанр. Своего рода "прозаическая поэма", отличающаяся сухостью изложения и периодически нисходящая до уровня перечня божеств и их браков, и философский трактат, во многом родственный лирике, а в отдельных местах и любовному роману (читая панегирик Сократу, всерьез увлекаешься историей влюбленности Алкивиада и их отношений).
2) Композиция. С одной стороны - казалось бы простая, в общем-то хронологическая структура "Теогонии", с другой - усложненная композиция "Пира":обрамляющий сюжет - рассказ Аполлодора, в котором передан разговор Аполлодора и Главкона во время пути, в свою очередь обрамляющий рассказ Аристодема, переданный Аполлодором; вставные эл-ты: история полов в речи Аристофана, рассказ о Диотиме в речи Сократа, вышеупомянутая история Алкивиада.
3) Разное отношение к мифам и богам: пиетет со стороны Гесиода и свободное использование Платоном материала мифов в своих целях и даже своего рода мифотворчество (Гасан Чингизович, ведь миф о рождении Эрота в "Пире" написан Платоном?).
II.Черты сходства.
Гесиод, несмотря на в общем-то энциклопедический стиль, все равно описывает мифы, и, таким образом, излагает мифологическое мировоззрение. Он открывает перед нами философию греческой мифологии: порядок и красота зародились из Хаоса, День и Свет были порождены Ночью и Мраком, музы, символизирующие искусства,- дети памяти-Мнемосины, Смерть и Сон родственны, и рождены той же ночью-Нюктой, даже то, что Зависть и Победа родились одновременно. Эта попытка дать ответы на извечные философские вопросы роднит "Теогонию" и "Пир".
И в композиции произведений все же есть общие черты - так, и в "Теогонии" Гесиода есть если не обрамляющий сюжет, то "обрамляющий мотив" - музы; есть и вставные эл-ты - история знакомства Гесиода и муз, например.
Интересно то, что и Гесиод, и Платон "отказываются" от авторства: Гесиод будто бы пересказывает историю, услышанную им в исполнении муз, а Платон - речи других людей.
"Теогонию" и "Пир" роднит их связь с устной традицией. Гесиод, излагая мифы древних греков, практически целиком на нее опирается, хоть и не говорит об этом. Платон же наоборот пытается придать "Пиру" черты произведения устного творчества, объявляя его записью разговоров на пиру и создавая целую цепь рассказчиков, через которых они до него дошли. При этом знание Диотимы, которое приносит победу (хоть и формально) Сократу в состязании речей, которое можно назвать наиболее сокровенным, основано на мифе. К тому же это "наиважнейшее" знание до нас доходит через наибольшее количество посредников-рассказчиков(Сократ, Аристодем, Аполлодор и сам Платон, если считать его одним из слушателей Аристодема, очевидно, что и самой Диотиме этот миф когда-то рассказали) - этим подчеркивается особенное значение и важность традиции устного творчества в литературе.
Роднит произведения и то, что Платон использует материал мифов в "Пире". С мифологической системой "Теогонии" "Пир" роднят и отсылки к психологии общинно-родового строя: многие герои (напр., Федр, Павсаний, Диотима) описывают Эрота, рассказывая о его родителях; сила любви Алкестиды к Адмету сравнивается с силой любви его родителей к нему, более того, после сравнения делается вывод, что она в большей степени родственна ему, чем они; также формальные остатки влиятельности рода видны и в обращении Алкивиада к Эриксимаху - "достойнейший сын достойнейшего и благоразумнейшего отца". Показательно и то, что в самом начале своих рассуждений Сократ говорит о родовых отношениях.
Гасан Чингизович, можно задать вопрос? Описание кого-либо с помощью описания его родителей - это...
1)Литерат. прием Платона, сознательно использовавшего архаичную логику в худож. целях;
2)Пример логики, в повседневной жизни считавшейся в то время уже архаичной, но еще годной при рассуждении о богах и вообще темах, обусловленных законами мифологической системы;
или
3)Пример распространенной в повседневной жизни логики?
Просто хочется понять, насколько во времена Платона были сильны остатки психологии родовой общины.
И еще, как правильно: Диотима или диотима? В тексте на предложенном вами сайте - с маленькой, в Интернете используется как имя и пишется с большой.
4б.
Труд, о богиня, воспой Филолохии чад первокурсных,
Дщерей отважных, средь жен знаменитых, и отроков славных,
Немногих числом, но гордых своею природой. Филои,
Мудрого старца совет исполняя, служителя Феба,
Семь дней своей жизни слепому аэду отдали, читая
О брани великой троянцев и славных ахеян, в которой
И боги друг с другом боролись, о гневе Ахилла-героя,
О смерти Патрокла, в битве сраженного сыном Приама,
О горе и мести Пелида, о муках царя Одиссея,
В Итаку искавшем пути... Слава вам, чада филоев!
Ритм далеко не идеален, но попытки редактирования ни к чему не привели.
5.
1.
а) В переводе В.Аппельрота несколько смягчен тезис Аристотеля о подражании. Если у М.Гаспарова и Н.Новосадского говорится о том, что рассматриваемые в работе виды искусств есть в своей сути подражания, то у В.Аппельрота они лишь названы "искусствами подражательными". В переводе В.Аппельрота этот тезис звучит не так резко и не вызывает у читателя (по крайней мере, у меня) такой сильной реакции, как в других переводах. Варианты Гаспарова и Новосадского заставляют остановиться и задуматься, в то время как в общем-то привычное глазу словосочетание "подражательные искусства" теряется в ткани текста.
б) Сильно разнятся переводы отрывка о различных средствах подражания. Так, в первом предложении в переводе Гаспарова читаем не только о подражающих красками и формами, но и о подражающих голосом; у Новосадского и Аппельрота в этом же предложении говорится лишь о первых, зато в список того, за счет чего можно подражать добавлен третий элемент - природный дар. Любопытно, что все английские переводчики, представленные на сайте, разделяют точку зрения Гаспарова, французский же переводчик - Аппельрота и Новосадского.
Также по-разному переведен тот самый список, куда Аппельрот И Новосадский добавили "природный дар". Разнится первое из противопоставляемых понятий: искусство у Гаспарова, теория у Новосадского и мастерство у Аппельрота.
Это - лишь примеры, в переводах можно найти еще много важных для понимания различий. В принципе хотелось бы также отметить, что хоть перевод Гаспарова несколько более сложный для чтения, он гораздо лучше передает стиль аристотелевского текста - по крайней мере, с точки зрения человека, в общем-то от греческого языка (а уж от древнегреческого и подавно) далекого.
3.
Пожалуй, в периодизации греческой драмы у Аристотеля можно найти черты и научные, и мифологические. Так, логика его рассуждений, по большей части, научная; периодизация его пытается найти причинно-следственные связи в развитии драмы; при этом автор сознательно старается ограничить предмет своих изысканий ("Здесь не место рассматривать...", "ограничимся сказанным" и т.п.). Аристотель ищет истоки жанров, обосновывает свои положения теми или иными фактами, отталкиваясь от исторических (и не очень) имен и рассматривая этимологию тех или иных понятий (драма, комедия, ямб). Но некоторым его умозаключениям все же не хватает обоснованности, есть и мифологическое в его рассуждениях. В пример можно привести то, как он объясняет изменение метра трагедии: он говорит о том, что "сама природа отыскала свойственный ей метр". В этом наделении природы волей и разумом определенно можно усмотреть черты мифологического мышления.
6.
I. Речи Этеокла.
1) "Время не велит молчать - мой долг говорить".
2) И стар, и млад должны встать на защиту славного города, взрастившего их.
3) "Доныне мы были удачны, но вот что нам открыл птицегадатель". Об атаке ахейцев.
4) "Делайте, что должны - займите места на стене и у ворот, то, что должен был сделать я - выслать немедля разведчиков - я сделал".
5) Этеокл молит богов помочь Фивам.
6) "Остановитесь, что вы делаете?" Успокаивает женщин, пристыдив их.
7) Объявляет смертный приговор каждому ослушнику.
8) Снова говорит о долге граждан.
Цели оратора, на мой взгляд, таковы: 1) - пробудить внимание слушателей, обосновать необходимость речи; 2), 4), 6), 8) - напоминает жителям об их долге перед родиной, готовит их к битве и отдает приказания; 3) - сообщает гражданам важные новости, в то же время напоминанием о прежних победах старается поддержать в них боевой дух; 5) - молит богов о помощи, приводит им аргументы в пользу того, что город следует спасти; 7), 6), 8) - попытка поддержать дисциплину.
Свое стремление сразиться с братом Этеокл объясняет тем, что он уверен в том, что правда не на стороне Полиника. "Кому же, как не мне, идти?" - зло, начатое человеком из его рода, должно быть кем-то из его рода и остановлено. К тому же он чувствует, что над ними довлеет проклятие Эдипа, ему даже снились сны о разделе державы - на мой взгляд, он хочет скорее разрубить этот узел, потому что не может выносить психологического давления.
Антигона также объясняет свое желание его похоронить узами крови, родственными связями, запрещающими ей поступить иначе.
II. Речь Перикла.
1) Об обычаи произносить речи на похоронах.
2) О предках, которые стоят у основания нынешнего процветания Афин.
3) О справедливости государственного и общественного устройства Афин, о славных военных и дипломатических традициях, отличных от традиций других государств. Афины - центр просвещения Эллады.
4) Величие Афин - плод труда афинских граждан. И в борьбе за такое великое государство, как Афины, и пали эти воины.
5) "Доблести этих воинов и им подобных украсили Афины всем тем, что я прославил здесь." Они оказались достойными своего государства.
6) Не меньшую отвагу должны проявить и те, кому и впредь предстоит сражаться. Сражайтесь, не исчисляя пользу мужества, но из любви к государству.
7) Утешение родителям. Напоминает им о благородстве их детей. Советует тем, кто может, жить дальше, тем, кто не может - искать утешения в том, что уже было в их жизни.
8) Братьям и сыновьям предстоит доказать, что они достойны павших; женам - что они не "слабее своей природы".
9) Речь сказана. Государство исполнило свой долг перед погибшими.
III.
И Этеокл, и Перикл начинают с того, что оправдывают необходимость произнесения своих речей и говорят о том, что угодить всем сразу очень сложно. Фактически, они говорят о том, что сказать свое слово сейчас - их долг, и они заранее оправдывают его, возможно, не самое лучшее исполнение теми или иными причинами.
Оба оратора, достигая своих целей - подготовку граждан к бою и прославление павших (при этом Перикл преследует обе этих цели) - говорят о величии родины. В этом они едины. Но они по-разному мотивируют долг защитников. Если Этеокл говорит, что бойцы обязаны Фивам свои рождением и воспитанием, то Перикл призывает встать на защиту Афин тех, кто действительно любит этот город, и бороться за его величие.
Заканчивают оба оратора, снова возвращаясь к теме долга, тем самым "обрамляя" свои речи. Они отчитываются перед гражданами в том, что выполнили свой долг, и призывают их исполнить свой. Таким образом они оправдывают свою власть и право отдавать приказания.
И Эсхил, и Фукидид - жители аттических демов, не раз принимавшие участие в битвах. Это, на мой взгляд, объясняет то, что речь, вложенная в уста Этеокла Эсхилом весьма напоминает речь Перикла, судя по всему, написанную Фукидидом*. В этих речах лейтмотивом является тема долга, ораторы оправдывают необходимость своих речей и отчитываются перед гражданами в том, что исполнили свой долг, чтобы показать, что имеют право отдавать приказания. Все это вкупе с прославлением родины несомненно импонировало воинскому началу и демократическим убеждениям обоих авторов.
IV.
*Стало ясно по прочтении статьи.
7а.
1. О. Кеос, Эрибея, Пандион, Феник\Финик, Питтей\Питфей, Эстра\Эфра, Ида, Трезен. Из комментариев - Арголида, Аянт.
Арголида - область в Греции, на северо-востое Пелопоннеса.
Аянт - вариант имени Аякс, в данном случае имеется в виду Аякс Теламонид. Герой Троянской войны, сильнейший после Ахиллеса воин ахейцев.
Думаю, пояснять, как я понимаю прочие незнакомые мне имена и географические названия, смысла нет - обо всех них я читал в комментариях к тексту по данной Вами ссылке. Незнакомых слов ни в том, ни в другом переводе мне не встретилось.
В обоих переводах одинаковое количество слов оказалось непонятным.
В целом понятнее перевод Гаспарова. Возможно, так получилось из-за того, что его перевод я читал, уже прочитав стихотворение в переводе Анненского. Также его перевод читается чуть легче потому что он в определенном смысле прозаичнее, его язык не так изобилует художественными приемами.
Более достоверным опять-таки кажется перевод Гаспарова в силу тех же самых причин. Поневоле кажется, что И.Ф. Анненский должен был пожертвовать точностью перевода чтобы достичь такой красоты слога.
Например, согласно комментарию С.Апта к "Иллиаде", носы греческих кораблей были черного цвета, как в переводе Гаспарова; у Анненского они синие. У Гаспарова чаще используются традиционные эпитеты и антономазии (напр., Посейдон - "конник").
Но читать приятнее все-таки И.Ф. Анненского)
2. 1)Корабль - Минос - Эвбея - Тесей.
2)Состязание - Молния - Подводный чертог - Корабль.
+ 3) Аполлон.
На триере Тесея и 14 молодых ионийских юношей и девушек везут на Крит. Царь критян Минос, очарованный Афродитой, дает волю своей страсти к Эвбее. Девушка просит защиты у Тесея; Тесей напоминает Миносу о своем божественном предке и грозит, что нападет на Миноса, если тот не прекратит "царский произвол". Минос предлагает Тесею доказать свое происхождение, возвратив из моря брошенное туда кольцо; в доказательство своего Минас молитвой Зевсу вызывает молнию. Тесей бросается в пучину, где его встречают нереиды и Амфитрита надевает на него пурпурный плащ, свадебный подарок Афродиты. Тесей победителем возвращается на корабль, шедший все это время в сторону Крита полным ходом. Поэт возносит хвалы Аполлону.
3. Минотавр, Эрибея, Тесей, Эстра, Питтей, Эгей, Пандион, Минос, Европа, Феник, Зевс, Пасифая, Гелиос, Борей и Бореады, мойры, Посейдон, Амфитрита, Нерей и нереиды, Афина, Афродита, Аполлон, Дике, Аид, Гера.
4. Карта: http://maps.yandex.ru/?um=3Y96d4FuFBxznPP7HvXY7o_sD7cKmnjn&ll=25.127703%2C37.536981&spn=15.150146%2C6.595038&z=7&l=sat%2Cskl (простите, так и не понял, как привязать ссылку к слову). Вроде бы все подписано на карте, если на значок курсор навести.
8в.
1) Авторы по-разному используют материал мифа об Эдипе в своем творчестве. Часть из них создаёт свою интерпретацию мифа, часть лишь использует его художественные образы в своих произведениях.
Ко вторым можно отнести А.Г.Васильева и А.А.Блока, как и Дж.Моррисона. Для них образы, взятые из того или иного эпизода Фмванского цикла - средство выражения, символ, культурная отсылка.
Другие же авторы используют в своих произведениях помимо образов и сюжет мифа, при этом все они создают свою его интерпретацию. Произведения этих авторов можно разделить на несколько групп по тому, насколько они "удалены" от времени и места действия самого мифа. Так, стихотворение Кавафиса максимально к ним приближено. Произведения Дельфинова и Карулова - современные Произведения же В.Я.Брюсова и в особенности К.К. Павловой выводят этот сюжет за рамки времени и места: в них с его помощью передается важнейшая экзистенциальная проблема человеческой личности - проблема самоосознания. Сюжет становится вечным и универсальным, потому что лежащий в его основе конфликт неразрешим.
2) и 3) Знание мифа об Эдиппе способствует пониманию большей части этих произведений, причем не только на рациональном уровне, но и на эстетически-эмоциональном. Это происходит, в первую очередь, из-за раширения внутреннего смыслогого пространства произведения за счет смыслогого пространства мифа и всех культурных явлений, так или иначе с ним связанных и знакомых читателю. К осмыслению и эмоциональному переживанию привлекатеся гораздо больший материал, и это изменение в "количестве" анализируемого приводит к скачку в качестве анализа. Существенно не столько знание "подробностей" истории Эдипа, позволяющее точнее понять то или иное место в отдельно взятом произведении, сколько знание богатого культурного контекста, который поднимает упоминание этой истории.
В сущности, таким же образом современные интерпретации этого мифа обогащают и расширяют наше понимание трагедии Софокла.
9б.
В первых строках Кушнер упоминает выполненный Катуллом вольный перевод стихотворения Сапфо (подражание Сапфо?). Версию Катулла на русский язык переводили А.А. Фет, С. Ошеров.
Также поэт цитирует двустишие Катулла, в переводе Ф. Петровского начинающееся словами "И ненавижу ее и люблю". Помимо этого существуют переводы А.А. Фета, Ф.Е. Корша, Я. Голосовкера, О. Славянки.
Кушнер пишет и о первом поэтическом сборнике М.А, Кузмина, "Сети".
Намек на Пушкина - в 3-4 строках?
Спасибо)
10.
Даже говоря об Афинах и Риме в первом же жизнеописании, Плутарх использует совершенно разные выражения: "непобедимый и прославленный Рим" и "прекрасные, всеми воспетые Афины". На мой взгляд, при прочтении жизнеописаний Плутарха действительно можно выделить некие черты, в большой свойственные грекам, чем римлянам, и наоборот. Эти черты выражаются как в непосредственном сопоставлении автором греческих и римских деятелей, так и в описании тех и других.
Так, сравнивая составленные Плутархом биографии Тесея и Ромула, нельзя не заметить, что, пытаясь воссоздать жизненный путь афинского героя, автор в очень большой степени опирается на литературные памятники, например, Гомера, Гесиода и трагиков. В жизнеописании же основателя Рима мы чаще находим отсылки к тем или иным историкам и описателям земель (Диокл, Фабий Пиктор).
Можно говорить и о различиях греческого и римского менталитета, опираясь, напрмер, на жизнеописания Солона и Попликолы. Так, Солона гораздо больше волновала теория управления государством, он гораздо больше времени уделял законодательным реформам и почти не участвовал в войнах. Попликола же, как писал Плутарх, "вышел побидетелем из битв огромной важности"; он проявил активность и в области политических реформ, но "не создал, подобно Солону, второго Совета" и не совершил ничего, равноценного по своей значимости для поддержания демократии отмене Солоном долгов. Можно говорить и о том, что для греческой культуры типичен порыв, основанный на творческом вдохновении, римлянам же свойственна основательность и непреклонность. Об этом косвенно говорит сам Плутарх, упрекая Солона за то, что тот "издав законы, бросил их без всякой защиты, лишь начертанными на деревянных досках, а сам уехал из Афин, второй, оставаясь в Риме и управляя государством, дал ему крепкое и надежное основание".
Из жизнеописаний Демосфена и Цицерона становится ясно, насколько различно воспринимали греки и римляне политику. Для греков участие в управлении государством - дело каждого свободного человека, на мой взгляд, в греческой культуре невозможно само понятие "политика" как человека, занимающегося исключительно этим видом деятельности; в то же время, человек мог влиять на жизнь государства, не занимая при этом никаких высоких постов. Римское же понимание политики как совершенно особой, отдельной сферы человеческой деятельности гораздо ближе к современному; управление государством было таким же образом более удалено от народа, чем у греков (хотя по сравнению с современностью Рим времени республики, конечно, все равно "общее дело"). Так, Цицерон занимал высокие должности в государстве, в то время как Демосфен лишь выступал в народном собрании; тем не менее, и тот, и другой оказывали в общем-то равное влияние на политическую жизнь.
11
В интернете я нашел множество переводов "Odi et amo" Катулла на немецкий (http://www.vox-latina-gottingensis.de/origueb/catullue/catue085.htm).
Больше всего мне понравился перевод К.Бюхнера:
Hasse und liebe. Warum ich das tu', ist vielleicht deine Frage.
Weiß nicht. Doch daß es geschieht, spür' ich - und härme mich ab.
С точки зрения сохранения исходного ритма этот перевод не идеален, но он предельно точно передает смысл исходного стихотворения. Во многом он достигает этого и засчет попытки сблизить синтаксический и грамматический строй перевода и оригинала. Тем самым сохраняются глубинные, почти на бессознательном уровне улавливаемые смыслы; можно даже говорить о том, что с помощью этого Бюхнер сглаживает различия между языковой картиной мира латыни и оной же немецкого.
Так, в отличие от многих переводчиков (см. ссылку), Бюхнер сохраняет активную, действующую, а не пассивно-претерпевающую позицию лирического героя ("ненавижу и люблю" у Бюхнера, "чувствую любовь и ненависть" или даже "охвачен любовью и ненавистью" у других). Также К.Бюхнеру удается сохранить тот тонкий оттенок мучения как направленного на себя действия, который у Катулла выражен отложительным глаголом, а в переводе воссоздан c помощью возвратного местоимения mich.
Кроме того, переводчик воздерживается от употребления личных местоимений и выражает необходимые значения флексиями, что сближает немецкий и латинский тексты, передает "аромат" латыни (что-то вроде эффекта черно-белого кино).
Также сохраняется и риторическое обращение (fortasse requiris), утерянное, напр., у Т.Heyse. Тем не менее, передано оно с помощью другой конструкции: "возможно, таков твой вопрос" вместо "возможно, спросишь". Потеря этого потенциального действия, разумеется, негативно влияет на динамику перевода в сравнении с оригиналом, ведь во многом именно за счет обилия глаголов на фоне отсутствия существительных и прилагательных достигается драматизм стихотворения Катулла.
12
На мой взгляд, в моральной оценке самого Катилины как человека сходятся и Цицерон, и Саллюстий, и А.А.Блок. Все они описывают его приверженность всевозможным (и даже всем возможным) порокам, вплоть до убийства родных и изнасилований. Как справедливо замечают П.Ф. Преображенский и С.П. Гвоздев в своих статьях, сведения, дошедшие до нас от Цицерона и Саллюстия, нельзя считать однозначно объективными, ибо и тот, и другой были заклятыми врагами Катилины; тем не менее, ответить им можно цитатой из очерка Блока: "если даже три четверти всего этого-злобная сплетня, то и остающейся четверти довольно".
И все же образ Катилины, складывающийся на основе сочинений античных авторов (помимо Цицерона и Саллюстия на него обрушивались и Аппиан, усомнившийся в духовном здоровье Катилины, и, вслед за Цицероном, Плутарх, и даже Дион Кассий, обвинявший К. среди прочего в том, что тот зарезал маленького мальчика, чтобы его кровью сплотить заговорщиков), примитивен и односторонен. А.А.Блок, хоть во многом и соглашаясь с ними в нравственной оценке Катилины, видит в ним при этом не очередного претендента на личную власть и богатство, мелочно ищущего возможности сбросить с себя долги, а провозвестника новой эпохи, одержимого "великими мечтами и страстями", которые и привели его к революции, преступлениям и к гибели. Катилина в значительной степени становится похож на героя романтического или позднего готического романа, некого Мельмота-скитальца, соединяющего в себе все пороки. Но при этом он облагорожен и некоторыми чертами революционера, человека будущей эпохи, которому тесно в задушенном обывательщиной Риме (здесь прослеживается связь с Ницше, идеями противостояния провозвестников сверхчеловека и бюргерства; Катилину Блока вполне можно назвать "стрелой тоски по другому берегу" Ницше).
Мне ближе всего точка зрения А.А.Блока. Образ Катилины как человека, которого на революцию (а не на заговор, что важно) подтолкнула врожденная неустроенность, неприспособленность к его эпохе в частности и размеренной жизни вообще, который чувствует себя спокойно, лишь приводя окружающий его мир в соответствие с царящим внутри его хаосом, выглядит живее и естественнее, даже несмотря на некоторую театральность, преувеличенность черт. На его жизненную неустроенность с одной стороны и масштаб его личности с другой указывает и то, с какой легкостью он встретил смерть (а в том, что он погиб с честью, сходятся все без исключения авторы). В конце концов, легче поверить в то, что подобный след в истории оставил неописуемый злодей, которого толкали непомерные страсти и пороки, нежели в то, что его оставил человек, раздавленный своими мелочными притязаниями.
13а
На мой взгляд, мы можем найти многочисленные и весьма существенные различия в трактовке и личной оценке тех или иных образов, произведений или даже мотивов творчества Вергилия у этих ученых. Тем не менее, подходы обоих имеют очень много общего. Время от времени кажется, что в статье М.Л.Гаспарова подхвачены и развиты идеи С.В.Шервинского; что именно это развитие изначальной мысли Шервинского в итоге иногда приводит Гаспарова к противоположным ответам; что именно эта "опора" позволяет Гаспарову пойти чуть дальше Шервинского и связать творчество Вергилия воедино, проследив общий для всех трех его крупных произведений мотив: "отречение от прошлого и перерождение для будущего". Так, критиков Вергилия, упрекавших поэта в излишней подражательности Феокриту в "Буколиках", С.В. Шервинский опровергает, указывая на принципиальные различия в окраске творчества поэтов и в причинах обращения к жанру буколик. Так, если для Феокрита сельская тема - лишь возможность сбежать от цивилизованной суеты "общества, клонящегося к упадку", то в эклогах Вергилия исследователь чувствует "здоровье молодой эпохи", которое позволяет поэту подняться от описания бытовых сценок до обсуждения философских тем. М.Л.Гаспаров развивает это положение Шервинского, связывая обращение Вергилия к жанру буколик с нежеланием поэта обращаться к чересчур субъективным, чуждым ему своим "этическим солипсизмом" любовной элегии и сатирическому ямбу с одной стороны и излишне объективному жанру мифологического эпиллия с другой. Именно буколики позволяют поэту поставить в центр стихотворения человека вообще и рассуждать о нем с философской точки зрения. Оба исследователя уделяют особенное внимание "пророческой" 4 эклоге; при этом если у С.В.Шервинского она становится в ряд неразрешенных загадок творчества Вергилия, то у М.Л. Гаспарова она является первым звеном в цепи обращений поэта к основной для него теме будущего. "Георгики" Шервинский считает наивысшим литературным достижением римского поэта. Необычайную изобретательность "зрелого мастера" и поэтичность текста он объясняет тем, что автор ставил себе целью "привлечь внимание читателей к сельскому хозяйству", а для этого ему было необходимо "постараться, чтобы книга была занимательной, и более того - подлинно поэтической". Исследователь подробно объясняет, кому и как поэма прививает "уважение к труду", почему Август считал именно эту тему достойной идеологической пропаганды и почему он выбрал именно литературный способ ее ведения.
М.Л.Гаспаров же считает, что сельскохозяйственная тема служит лишь "материалом для развертывания" философской мысли поэта, создающей единство поэмы. Помимо политических, он также выделяет художественные и личные причины обращения Вергилия к жанру дидактической поэмы. Он указывает на то, что в этом произведении поэт избавляется от антропоцентризма "Буколик", человек становится лишь частицей мира, которая должна "повиноваться общим законам". Гаспаров также отмечает, что автор достигает новой ступени в процессе "обезличивания" своего творчества, начатом в "Буколиках" и достигшем своей вершины в "Энеиде". С.В. Шервинский, очень высоко оценивая поэтический стиль "Энеиды", весьма критично отзывается о композиции и системе персонажей и снова уделяет довольно много внимания политическим причинам написания поэмы. Основной идеей произведения он видит "миродержавство Рима" и его бессметрие, обусловленное божественным промыслом. Главным героем поэмы он видит прежде всего не Энея, а дух Рима. М.Л.Гаспаров, хоть и не говорит об этом прямо, все же считает "Энеиду" важнейшим произведением Вергилия. Он считает, что образ поэта, мерещившийся читателям в "Буколиках" и все еще различимый в "Георгиках", в этой поэме окончательно уступает место собственно творчеству поэта. В качестве основной сюжетной линии поэмы он видит историю духовного роста Энея, его постепенного отречения от его троянского прошлого с его личностными страстями и желаниями в пользу великого будущего, в пользу общественного блага, основанного на благочестивом подчинении воле богов. Именно этим он объясняет духовные метания Энея и его отличие от типичного образа главного героя эпической поэмы, - то, что так не устраивало (иначе не сказать) в образе Энея Шервинского.
В общем и целом, можно сказать, что в работе Гаспарова гораздо больше внимания уделяется трактовке произведений и исследованию философской концепции автора, в то время как Шервинский часто прибегает к методам формального анализа текста и рассмотрению художественных средств. Также в статье Шервинского мы находим отсылки ко многим более ранним работам, посвященным Вергилию.
В ПУСТЫНЕ
Геракл - сын Алкмены и Зевса, любимейший герой греков. Эпизод, упомянутый в стихотворении - смерть Геракла и принятие его в сонм олимпийских богов. Геракл погиб, надев плащ, натёртый кровью убитого им кентавра Несса . Жена Геракла, Деянира, послала ему этот плащ в подарок, надеясь таким образом вернуть любовь героя. Она не знала, что хитроумный Несс, посоветовавший ей это средство, хотел отомстить герою: кровь кентавра была смешана с ядом лернейской гидры, которым были напитаны стрелы Геракла. Отравленный этим ядом, герой умирал в невыносимых муках, и потому попросил сжечь себя заживо на погребальном костре и избавить тем самым от страданий. После смерти Геракл был вознесен на Олимп и принят в сонм бессмертных богов.
Эреб - сын Хаоса, божество вечного мрака, ассоциировавшееся с царством Аида. Пусть грозит Эреб - пусть смерть близка.
Терсит - "безобразнейший" из воинов ахейцев, косоглазый и хромоногий, дерзкий и буйный "ругатель". Упоминается во второй песне "Илиады", предлагает всем данайцам вернуться на родину, оставив Агамемнона у стен Трои.
Гектор - величайший из троянских героев, сын Приама и Гекубы. Перед поединком с Ахиллесом долго убегал от своего противника, понимая, что, скорее всего, будет убит, но, поборов свой страх, сразился с Ахиллесом. Отсюда, скорее всего, мысль о том, что все "равно ничтожны и славны" перед смертью: и Гектор боялся смерти.
"Терсит и Гектор" - низший и высший.
АХИЛЛ И ОДИССЕЙ
Ахилл - величайший герой из всех, что сражались под Троей, сын богини Фетиды и царя Пелея. Изначально он бился на стороне ахейцев, но, обиженный Агамемноном, предводителем ахейцев, отнявшим у него наложницу Брисеиду, поклялся не помогать данайцам до тех пор, пока они, отброшенные от стен Трои к своим кораблям, сами не попросят его к ним вернуться. Вокруг гнева Ахилла построен сюжет "Илиады".
Одиссей - хитроумный царь Итаки, сын Лаэрта и Антиклеи, сражавшийся на стороне ахейцев в Троянской войне.
В этом стихотворении Гумилев изображает разговор Ахилла и Одиссея, умоляющего Пелида оставить свой гнев и помочь ахейцам в битве (девятая песнь "Илиады")
Стихотворение №3.
Эпизод, который упоминает Н.С.Гумилев - сватовство женихов к Пенелопе, жене Одиссея. Чтобы отбиться от их притязаний до тех пор, пока не вернется Одиссей, она прибегает к хитрости: она обещает им выбрать себе из их числа достойного супруга, когда закончит прясть погребальный покров для Лаэрта, отца Одиссея. В течение долгого времени она их обманывала, распуская по ночам все то, что спряла в течение дня. Так продолжалось до тех пор, пока ее не выдала одна из рабынь.
Когда же Одиссей вернулся, он положил конец бесчинствам женихов, разграблявших в течение долгих лет его имущество, перебив их всех с помощью своего сына Телемаха и верных слуг.
Отравленная чаша - чаша цикуты, которую был вынужден выпить осужденный на смертную казнь афинянами Сократ?..
Стихотворение №4.
Елена - прекраснейшая женщина Европы, дочь Зевса и Леды, жена Менелая. Похищение ee Парисом, троянским царевичем, и послужило причиной Троянской войны.
Во второй строфе, скорее всего, говорится об отплытии ахейцев к Трое.
Стихотворение №5.
На мой взгляд, в этом стихотворении есть отсылки к истории Париса и Елены. Елена никогда не любила его и лишь была очарована на время Афродитой.
ПОСЛЕ ПОБЕДЫ
Как кажется, речь может идти об одном из воевод ахейцев (герой говорит о с в о и х кораблях; к тому же, в первой строке говорится о кудрях героя, а "длиннокудрявыми" греки называли людей знатных), размышляющем после захвата Трои. В таком случае, враг за гранью небес - богиня мудрости Афина, прогневавшаяся на ахейцев из-за преступления Аякса, сына Оилея: он, похищая из святилища Афины дочь Приама Кассандру, разбил статую богини. Также в голову пришло, что речь может идти об Одиссее ("Все моря целовали мои корабли, Мы почтили сраженьями все берега" - Одиссей по воле богов странствовал дольше всех бывших под Троей героев), в таком случае, небесный враг - Посейдон, бог моря (это объясняет и то, что враг "за гранью широкой земли": по представлениям греков, землю опоясывала великая река Океан). Однако эта версия не согласована во времени: Одиссей прогневал бога морей, убив Полифема, много позже падения Илиона, а герой стихотворения рассуждает так, будто он еще не отплыл от берегов Трои.
4.1 "Нард". Подсмотрел в Википедии.
4.2 Агноним. Тоже Вики.
По комментарию С.Ошерова.
Также помогли "Легенды и мифы Древней Греции" Н.А.Куна, читанные в пятом классе.
4.
Гасан Чингизович, в процессе работы во многом опирался на материал Вашей лекции - надеюсь, в этом нет ничего предосудительного.
I.Различия.
1) Жанр. Своего рода "прозаическая поэма", отличающаяся сухостью изложения и периодически нисходящая до уровня перечня божеств и их браков, и философский трактат, во многом родственный лирике, а в отдельных местах и любовному роману (читая панегирик Сократу, всерьез увлекаешься историей влюбленности Алкивиада и их отношений).
2) Композиция. С одной стороны - казалось бы простая, в общем-то хронологическая структура "Теогонии", с другой - усложненная композиция "Пира":обрамляющий сюжет - рассказ Аполлодора, в котором передан разговор Аполлодора и Главкона во время пути, в свою очередь обрамляющий рассказ Аристодема, переданный Аполлодором; вставные эл-ты: история полов в речи Аристофана, рассказ о Диотиме в речи Сократа, вышеупомянутая история Алкивиада.
3) Разное отношение к мифам и богам: пиетет со стороны Гесиода и свободное использование Платоном материала мифов в своих целях и даже своего рода мифотворчество (Гасан Чингизович, ведь миф о рождении Эрота в "Пире" написан Платоном?).
II.Черты сходства.
Гесиод, несмотря на в общем-то энциклопедический стиль, все равно описывает мифы, и, таким образом, излагает мифологическое мировоззрение. Он открывает перед нами философию греческой мифологии: порядок и красота зародились из Хаоса, День и Свет были порождены Ночью и Мраком, музы, символизирующие искусства,- дети памяти-Мнемосины, Смерть и Сон родственны, и рождены той же ночью-Нюктой, даже то, что Зависть и Победа родились одновременно. Эта попытка дать ответы на извечные философские вопросы роднит "Теогонию" и "Пир".
И в композиции произведений все же есть общие черты - так, и в "Теогонии" Гесиода есть если не обрамляющий сюжет, то "обрамляющий мотив" - музы; есть и вставные эл-ты - история знакомства Гесиода и муз, например.
Интересно то, что и Гесиод, и Платон "отказываются" от авторства: Гесиод будто бы пересказывает историю, услышанную им в исполнении муз, а Платон - речи других людей.
"Теогонию" и "Пир" роднит их связь с устной традицией. Гесиод, излагая мифы древних греков, практически целиком на нее опирается, хоть и не говорит об этом. Платон же наоборот пытается придать "Пиру" черты произведения устного творчества, объявляя его записью разговоров на пиру и создавая целую цепь рассказчиков, через которых они до него дошли. При этом знание Диотимы, которое приносит победу (хоть и формально) Сократу в состязании речей, которое можно назвать наиболее сокровенным, основано на мифе. К тому же это "наиважнейшее" знание до нас доходит через наибольшее количество посредников-рассказчиков(Сократ, Аристодем, Аполлодор и сам Платон, если считать его одним из слушателей Аристодема, очевидно, что и самой Диотиме этот миф когда-то рассказали) - этим подчеркивается особенное значение и важность традиции устного творчества в литературе.
Роднит произведения и то, что Платон использует материал мифов в "Пире". С мифологической системой "Теогонии" "Пир" роднят и отсылки к психологии общинно-родового строя: многие герои (напр., Федр, Павсаний, Диотима) описывают Эрота, рассказывая о его родителях; сила любви Алкестиды к Адмету сравнивается с силой любви его родителей к нему, более того, после сравнения делается вывод, что она в большей степени родственна ему, чем они; также формальные остатки влиятельности рода видны и в обращении Алкивиада к Эриксимаху - "достойнейший сын достойнейшего и благоразумнейшего отца". Показательно и то, что в самом начале своих рассуждений Сократ говорит о родовых отношениях.
Гасан Чингизович, можно задать вопрос? Описание кого-либо с помощью описания его родителей - это...
1)Литерат. прием Платона, сознательно использовавшего архаичную логику в худож. целях;
2)Пример логики, в повседневной жизни считавшейся в то время уже архаичной, но еще годной при рассуждении о богах и вообще темах, обусловленных законами мифологической системы;
или
3)Пример распространенной в повседневной жизни логики?
Просто хочется понять, насколько во времена Платона были сильны остатки психологии родовой общины.
И еще, как правильно: Диотима или диотима? В тексте на предложенном вами сайте - с маленькой, в Интернете используется как имя и пишется с большой.
4б.
Труд, о богиня, воспой Филолохии чад первокурсных,
Дщерей отважных, средь жен знаменитых, и отроков славных,
Немногих числом, но гордых своею природой. Филои,
Мудрого старца совет исполняя, служителя Феба,
Семь дней своей жизни слепому аэду отдали, читая
О брани великой троянцев и славных ахеян, в которой
И боги друг с другом боролись, о гневе Ахилла-героя,
О смерти Патрокла, в битве сраженного сыном Приама,
О горе и мести Пелида, о муках царя Одиссея,
В Итаку искавшем пути... Слава вам, чада филоев!
Ритм далеко не идеален, но попытки редактирования ни к чему не привели.
5.
1.
а) В переводе В.Аппельрота несколько смягчен тезис Аристотеля о подражании. Если у М.Гаспарова и Н.Новосадского говорится о том, что рассматриваемые в работе виды искусств есть в своей сути подражания, то у В.Аппельрота они лишь названы "искусствами подражательными". В переводе В.Аппельрота этот тезис звучит не так резко и не вызывает у читателя (по крайней мере, у меня) такой сильной реакции, как в других переводах. Варианты Гаспарова и Новосадского заставляют остановиться и задуматься, в то время как в общем-то привычное глазу словосочетание "подражательные искусства" теряется в ткани текста.
б) Сильно разнятся переводы отрывка о различных средствах подражания. Так, в первом предложении в переводе Гаспарова читаем не только о подражающих красками и формами, но и о подражающих голосом; у Новосадского и Аппельрота в этом же предложении говорится лишь о первых, зато в список того, за счет чего можно подражать добавлен третий элемент - природный дар. Любопытно, что все английские переводчики, представленные на сайте, разделяют точку зрения Гаспарова, французский же переводчик - Аппельрота и Новосадского.
Также по-разному переведен тот самый список, куда Аппельрот И Новосадский добавили "природный дар". Разнится первое из противопоставляемых понятий: искусство у Гаспарова, теория у Новосадского и мастерство у Аппельрота.
Это - лишь примеры, в переводах можно найти еще много важных для понимания различий. В принципе хотелось бы также отметить, что хоть перевод Гаспарова несколько более сложный для чтения, он гораздо лучше передает стиль аристотелевского текста - по крайней мере, с точки зрения человека, в общем-то от греческого языка (а уж от древнегреческого и подавно) далекого.
3.
Пожалуй, в периодизации греческой драмы у Аристотеля можно найти черты и научные, и мифологические. Так, логика его рассуждений, по большей части, научная; периодизация его пытается найти причинно-следственные связи в развитии драмы; при этом автор сознательно старается ограничить предмет своих изысканий ("Здесь не место рассматривать...", "ограничимся сказанным" и т.п.). Аристотель ищет истоки жанров, обосновывает свои положения теми или иными фактами, отталкиваясь от исторических (и не очень) имен и рассматривая этимологию тех или иных понятий (драма, комедия, ямб). Но некоторым его умозаключениям все же не хватает обоснованности, есть и мифологическое в его рассуждениях. В пример можно привести то, как он объясняет изменение метра трагедии: он говорит о том, что "сама природа отыскала свойственный ей метр". В этом наделении природы волей и разумом определенно можно усмотреть черты мифологического мышления.
6.
I. Речи Этеокла.
1) "Время не велит молчать - мой долг говорить".
2) И стар, и млад должны встать на защиту славного города, взрастившего их.
3) "Доныне мы были удачны, но вот что нам открыл птицегадатель". Об атаке ахейцев.
4) "Делайте, что должны - займите места на стене и у ворот, то, что должен был сделать я - выслать немедля разведчиков - я сделал".
5) Этеокл молит богов помочь Фивам.
6) "Остановитесь, что вы делаете?" Успокаивает женщин, пристыдив их.
7) Объявляет смертный приговор каждому ослушнику.
8) Снова говорит о долге граждан.
Цели оратора, на мой взгляд, таковы: 1) - пробудить внимание слушателей, обосновать необходимость речи; 2), 4), 6), 8) - напоминает жителям об их долге перед родиной, готовит их к битве и отдает приказания; 3) - сообщает гражданам важные новости, в то же время напоминанием о прежних победах старается поддержать в них боевой дух; 5) - молит богов о помощи, приводит им аргументы в пользу того, что город следует спасти; 7), 6), 8) - попытка поддержать дисциплину.
Свое стремление сразиться с братом Этеокл объясняет тем, что он уверен в том, что правда не на стороне Полиника. "Кому же, как не мне, идти?" - зло, начатое человеком из его рода, должно быть кем-то из его рода и остановлено. К тому же он чувствует, что над ними довлеет проклятие Эдипа, ему даже снились сны о разделе державы - на мой взгляд, он хочет скорее разрубить этот узел, потому что не может выносить психологического давления.
Антигона также объясняет свое желание его похоронить узами крови, родственными связями, запрещающими ей поступить иначе.
II. Речь Перикла.
1) Об обычаи произносить речи на похоронах.
2) О предках, которые стоят у основания нынешнего процветания Афин.
3) О справедливости государственного и общественного устройства Афин, о славных военных и дипломатических традициях, отличных от традиций других государств. Афины - центр просвещения Эллады.
4) Величие Афин - плод труда афинских граждан. И в борьбе за такое великое государство, как Афины, и пали эти воины.
5) "Доблести этих воинов и им подобных украсили Афины всем тем, что я прославил здесь." Они оказались достойными своего государства.
6) Не меньшую отвагу должны проявить и те, кому и впредь предстоит сражаться. Сражайтесь, не исчисляя пользу мужества, но из любви к государству.
7) Утешение родителям. Напоминает им о благородстве их детей. Советует тем, кто может, жить дальше, тем, кто не может - искать утешения в том, что уже было в их жизни.
8) Братьям и сыновьям предстоит доказать, что они достойны павших; женам - что они не "слабее своей природы".
9) Речь сказана. Государство исполнило свой долг перед погибшими.
III.
И Этеокл, и Перикл начинают с того, что оправдывают необходимость произнесения своих речей и говорят о том, что угодить всем сразу очень сложно. Фактически, они говорят о том, что сказать свое слово сейчас - их долг, и они заранее оправдывают его, возможно, не самое лучшее исполнение теми или иными причинами.
Оба оратора, достигая своих целей - подготовку граждан к бою и прославление павших (при этом Перикл преследует обе этих цели) - говорят о величии родины. В этом они едины. Но они по-разному мотивируют долг защитников. Если Этеокл говорит, что бойцы обязаны Фивам свои рождением и воспитанием, то Перикл призывает встать на защиту Афин тех, кто действительно любит этот город, и бороться за его величие.
Заканчивают оба оратора, снова возвращаясь к теме долга, тем самым "обрамляя" свои речи. Они отчитываются перед гражданами в том, что выполнили свой долг, и призывают их исполнить свой. Таким образом они оправдывают свою власть и право отдавать приказания.
И Эсхил, и Фукидид - жители аттических демов, не раз принимавшие участие в битвах. Это, на мой взгляд, объясняет то, что речь, вложенная в уста Этеокла Эсхилом весьма напоминает речь Перикла, судя по всему, написанную Фукидидом*. В этих речах лейтмотивом является тема долга, ораторы оправдывают необходимость своих речей и отчитываются перед гражданами в том, что исполнили свой долг, чтобы показать, что имеют право отдавать приказания. Все это вкупе с прославлением родины несомненно импонировало воинскому началу и демократическим убеждениям обоих авторов.
IV.
*Стало ясно по прочтении статьи.
7а.
1. О. Кеос, Эрибея, Пандион, Феник\Финик, Питтей\Питфей, Эстра\Эфра, Ида, Трезен. Из комментариев - Арголида, Аянт.
Арголида - область в Греции, на северо-востое Пелопоннеса.
Аянт - вариант имени Аякс, в данном случае имеется в виду Аякс Теламонид. Герой Троянской войны, сильнейший после Ахиллеса воин ахейцев.
Думаю, пояснять, как я понимаю прочие незнакомые мне имена и географические названия, смысла нет - обо всех них я читал в комментариях к тексту по данной Вами ссылке. Незнакомых слов ни в том, ни в другом переводе мне не встретилось.
В обоих переводах одинаковое количество слов оказалось непонятным.
В целом понятнее перевод Гаспарова. Возможно, так получилось из-за того, что его перевод я читал, уже прочитав стихотворение в переводе Анненского. Также его перевод читается чуть легче потому что он в определенном смысле прозаичнее, его язык не так изобилует художественными приемами.
Более достоверным опять-таки кажется перевод Гаспарова в силу тех же самых причин. Поневоле кажется, что И.Ф. Анненский должен был пожертвовать точностью перевода чтобы достичь такой красоты слога.
Например, согласно комментарию С.Апта к "Иллиаде", носы греческих кораблей были черного цвета, как в переводе Гаспарова; у Анненского они синие. У Гаспарова чаще используются традиционные эпитеты и антономазии (напр., Посейдон - "конник").
Но читать приятнее все-таки И.Ф. Анненского)
2. 1)Корабль - Минос - Эвбея - Тесей.
2)Состязание - Молния - Подводный чертог - Корабль.
+ 3) Аполлон.
На триере Тесея и 14 молодых ионийских юношей и девушек везут на Крит. Царь критян Минос, очарованный Афродитой, дает волю своей страсти к Эвбее. Девушка просит защиты у Тесея; Тесей напоминает Миносу о своем божественном предке и грозит, что нападет на Миноса, если тот не прекратит "царский произвол". Минос предлагает Тесею доказать свое происхождение, возвратив из моря брошенное туда кольцо; в доказательство своего Минас молитвой Зевсу вызывает молнию. Тесей бросается в пучину, где его встречают нереиды и Амфитрита надевает на него пурпурный плащ, свадебный подарок Афродиты. Тесей победителем возвращается на корабль, шедший все это время в сторону Крита полным ходом. Поэт возносит хвалы Аполлону.
3. Минотавр, Эрибея, Тесей, Эстра, Питтей, Эгей, Пандион, Минос, Европа, Феник, Зевс, Пасифая, Гелиос, Борей и Бореады, мойры, Посейдон, Амфитрита, Нерей и нереиды, Афина, Афродита, Аполлон, Дике, Аид, Гера.
4. Карта: http://maps.yandex.ru/?um=3Y96d4FuFBxznPP7HvXY7o_sD7cKmnjn&ll=25.127703%2C37.536981&spn=15.150146%2C6.595038&z=7&l=sat%2Cskl (простите, так и не понял, как привязать ссылку к слову). Вроде бы все подписано на карте, если на значок курсор навести.
8в.
1) Авторы по-разному используют материал мифа об Эдипе в своем творчестве. Часть из них создаёт свою интерпретацию мифа, часть лишь использует его художественные образы в своих произведениях.
Ко вторым можно отнести А.Г.Васильева и А.А.Блока, как и Дж.Моррисона. Для них образы, взятые из того или иного эпизода Фмванского цикла - средство выражения, символ, культурная отсылка.
Другие же авторы используют в своих произведениях помимо образов и сюжет мифа, при этом все они создают свою его интерпретацию. Произведения этих авторов можно разделить на несколько групп по тому, насколько они "удалены" от времени и места действия самого мифа. Так, стихотворение Кавафиса максимально к ним приближено. Произведения Дельфинова и Карулова - современные Произведения же В.Я.Брюсова и в особенности К.К. Павловой выводят этот сюжет за рамки времени и места: в них с его помощью передается важнейшая экзистенциальная проблема человеческой личности - проблема самоосознания. Сюжет становится вечным и универсальным, потому что лежащий в его основе конфликт неразрешим.
2) и 3) Знание мифа об Эдиппе способствует пониманию большей части этих произведений, причем не только на рациональном уровне, но и на эстетически-эмоциональном. Это происходит, в первую очередь, из-за раширения внутреннего смыслогого пространства произведения за счет смыслогого пространства мифа и всех культурных явлений, так или иначе с ним связанных и знакомых читателю. К осмыслению и эмоциональному переживанию привлекатеся гораздо больший материал, и это изменение в "количестве" анализируемого приводит к скачку в качестве анализа. Существенно не столько знание "подробностей" истории Эдипа, позволяющее точнее понять то или иное место в отдельно взятом произведении, сколько знание богатого культурного контекста, который поднимает упоминание этой истории.
В сущности, таким же образом современные интерпретации этого мифа обогащают и расширяют наше понимание трагедии Софокла.
9б.
В первых строках Кушнер упоминает выполненный Катуллом вольный перевод стихотворения Сапфо (подражание Сапфо?). Версию Катулла на русский язык переводили А.А. Фет, С. Ошеров.
Также поэт цитирует двустишие Катулла, в переводе Ф. Петровского начинающееся словами "И ненавижу ее и люблю". Помимо этого существуют переводы А.А. Фета, Ф.Е. Корша, Я. Голосовкера, О. Славянки.
Кушнер пишет и о первом поэтическом сборнике М.А, Кузмина, "Сети".
Намек на Пушкина - в 3-4 строках?
Спасибо)
10.
Даже говоря об Афинах и Риме в первом же жизнеописании, Плутарх использует совершенно разные выражения: "непобедимый и прославленный Рим" и "прекрасные, всеми воспетые Афины". На мой взгляд, при прочтении жизнеописаний Плутарха действительно можно выделить некие черты, в большой свойственные грекам, чем римлянам, и наоборот. Эти черты выражаются как в непосредственном сопоставлении автором греческих и римских деятелей, так и в описании тех и других.
Так, сравнивая составленные Плутархом биографии Тесея и Ромула, нельзя не заметить, что, пытаясь воссоздать жизненный путь афинского героя, автор в очень большой степени опирается на литературные памятники, например, Гомера, Гесиода и трагиков. В жизнеописании же основателя Рима мы чаще находим отсылки к тем или иным историкам и описателям земель (Диокл, Фабий Пиктор).
Можно говорить и о различиях греческого и римского менталитета, опираясь, напрмер, на жизнеописания Солона и Попликолы. Так, Солона гораздо больше волновала теория управления государством, он гораздо больше времени уделял законодательным реформам и почти не участвовал в войнах. Попликола же, как писал Плутарх, "вышел побидетелем из битв огромной важности"; он проявил активность и в области политических реформ, но "не создал, подобно Солону, второго Совета" и не совершил ничего, равноценного по своей значимости для поддержания демократии отмене Солоном долгов. Можно говорить и о том, что для греческой культуры типичен порыв, основанный на творческом вдохновении, римлянам же свойственна основательность и непреклонность. Об этом косвенно говорит сам Плутарх, упрекая Солона за то, что тот "издав законы, бросил их без всякой защиты, лишь начертанными на деревянных досках, а сам уехал из Афин, второй, оставаясь в Риме и управляя государством, дал ему крепкое и надежное основание".
Из жизнеописаний Демосфена и Цицерона становится ясно, насколько различно воспринимали греки и римляне политику. Для греков участие в управлении государством - дело каждого свободного человека, на мой взгляд, в греческой культуре невозможно само понятие "политика" как человека, занимающегося исключительно этим видом деятельности; в то же время, человек мог влиять на жизнь государства, не занимая при этом никаких высоких постов. Римское же понимание политики как совершенно особой, отдельной сферы человеческой деятельности гораздо ближе к современному; управление государством было таким же образом более удалено от народа, чем у греков (хотя по сравнению с современностью Рим времени республики, конечно, все равно "общее дело"). Так, Цицерон занимал высокие должности в государстве, в то время как Демосфен лишь выступал в народном собрании; тем не менее, и тот, и другой оказывали в общем-то равное влияние на политическую жизнь.
11
В интернете я нашел множество переводов "Odi et amo" Катулла на немецкий (http://www.vox-latina-gottingensis.de/origueb/catullue/catue085.htm).
Больше всего мне понравился перевод К.Бюхнера:
Hasse und liebe. Warum ich das tu', ist vielleicht deine Frage.
Weiß nicht. Doch daß es geschieht, spür' ich - und härme mich ab.
С точки зрения сохранения исходного ритма этот перевод не идеален, но он предельно точно передает смысл исходного стихотворения. Во многом он достигает этого и засчет попытки сблизить синтаксический и грамматический строй перевода и оригинала. Тем самым сохраняются глубинные, почти на бессознательном уровне улавливаемые смыслы; можно даже говорить о том, что с помощью этого Бюхнер сглаживает различия между языковой картиной мира латыни и оной же немецкого.
Так, в отличие от многих переводчиков (см. ссылку), Бюхнер сохраняет активную, действующую, а не пассивно-претерпевающую позицию лирического героя ("ненавижу и люблю" у Бюхнера, "чувствую любовь и ненависть" или даже "охвачен любовью и ненавистью" у других). Также К.Бюхнеру удается сохранить тот тонкий оттенок мучения как направленного на себя действия, который у Катулла выражен отложительным глаголом, а в переводе воссоздан c помощью возвратного местоимения mich.
Кроме того, переводчик воздерживается от употребления личных местоимений и выражает необходимые значения флексиями, что сближает немецкий и латинский тексты, передает "аромат" латыни (что-то вроде эффекта черно-белого кино).
Также сохраняется и риторическое обращение (fortasse requiris), утерянное, напр., у Т.Heyse. Тем не менее, передано оно с помощью другой конструкции: "возможно, таков твой вопрос" вместо "возможно, спросишь". Потеря этого потенциального действия, разумеется, негативно влияет на динамику перевода в сравнении с оригиналом, ведь во многом именно за счет обилия глаголов на фоне отсутствия существительных и прилагательных достигается драматизм стихотворения Катулла.
12
На мой взгляд, в моральной оценке самого Катилины как человека сходятся и Цицерон, и Саллюстий, и А.А.Блок. Все они описывают его приверженность всевозможным (и даже всем возможным) порокам, вплоть до убийства родных и изнасилований. Как справедливо замечают П.Ф. Преображенский и С.П. Гвоздев в своих статьях, сведения, дошедшие до нас от Цицерона и Саллюстия, нельзя считать однозначно объективными, ибо и тот, и другой были заклятыми врагами Катилины; тем не менее, ответить им можно цитатой из очерка Блока: "если даже три четверти всего этого-злобная сплетня, то и остающейся четверти довольно".
И все же образ Катилины, складывающийся на основе сочинений античных авторов (помимо Цицерона и Саллюстия на него обрушивались и Аппиан, усомнившийся в духовном здоровье Катилины, и, вслед за Цицероном, Плутарх, и даже Дион Кассий, обвинявший К. среди прочего в том, что тот зарезал маленького мальчика, чтобы его кровью сплотить заговорщиков), примитивен и односторонен. А.А.Блок, хоть во многом и соглашаясь с ними в нравственной оценке Катилины, видит в ним при этом не очередного претендента на личную власть и богатство, мелочно ищущего возможности сбросить с себя долги, а провозвестника новой эпохи, одержимого "великими мечтами и страстями", которые и привели его к революции, преступлениям и к гибели. Катилина в значительной степени становится похож на героя романтического или позднего готического романа, некого Мельмота-скитальца, соединяющего в себе все пороки. Но при этом он облагорожен и некоторыми чертами революционера, человека будущей эпохи, которому тесно в задушенном обывательщиной Риме (здесь прослеживается связь с Ницше, идеями противостояния провозвестников сверхчеловека и бюргерства; Катилину Блока вполне можно назвать "стрелой тоски по другому берегу" Ницше).
Мне ближе всего точка зрения А.А.Блока. Образ Катилины как человека, которого на революцию (а не на заговор, что важно) подтолкнула врожденная неустроенность, неприспособленность к его эпохе в частности и размеренной жизни вообще, который чувствует себя спокойно, лишь приводя окружающий его мир в соответствие с царящим внутри его хаосом, выглядит живее и естественнее, даже несмотря на некоторую театральность, преувеличенность черт. На его жизненную неустроенность с одной стороны и масштаб его личности с другой указывает и то, с какой легкостью он встретил смерть (а в том, что он погиб с честью, сходятся все без исключения авторы). В конце концов, легче поверить в то, что подобный след в истории оставил неописуемый злодей, которого толкали непомерные страсти и пороки, нежели в то, что его оставил человек, раздавленный своими мелочными притязаниями.
13а
На мой взгляд, мы можем найти многочисленные и весьма существенные различия в трактовке и личной оценке тех или иных образов, произведений или даже мотивов творчества Вергилия у этих ученых. Тем не менее, подходы обоих имеют очень много общего. Время от времени кажется, что в статье М.Л.Гаспарова подхвачены и развиты идеи С.В.Шервинского; что именно это развитие изначальной мысли Шервинского в итоге иногда приводит Гаспарова к противоположным ответам; что именно эта "опора" позволяет Гаспарову пойти чуть дальше Шервинского и связать творчество Вергилия воедино, проследив общий для всех трех его крупных произведений мотив: "отречение от прошлого и перерождение для будущего". Так, критиков Вергилия, упрекавших поэта в излишней подражательности Феокриту в "Буколиках", С.В. Шервинский опровергает, указывая на принципиальные различия в окраске творчества поэтов и в причинах обращения к жанру буколик. Так, если для Феокрита сельская тема - лишь возможность сбежать от цивилизованной суеты "общества, клонящегося к упадку", то в эклогах Вергилия исследователь чувствует "здоровье молодой эпохи", которое позволяет поэту подняться от описания бытовых сценок до обсуждения философских тем. М.Л.Гаспаров развивает это положение Шервинского, связывая обращение Вергилия к жанру буколик с нежеланием поэта обращаться к чересчур субъективным, чуждым ему своим "этическим солипсизмом" любовной элегии и сатирическому ямбу с одной стороны и излишне объективному жанру мифологического эпиллия с другой. Именно буколики позволяют поэту поставить в центр стихотворения человека вообще и рассуждать о нем с философской точки зрения. Оба исследователя уделяют особенное внимание "пророческой" 4 эклоге; при этом если у С.В.Шервинского она становится в ряд неразрешенных загадок творчества Вергилия, то у М.Л. Гаспарова она является первым звеном в цепи обращений поэта к основной для него теме будущего. "Георгики" Шервинский считает наивысшим литературным достижением римского поэта. Необычайную изобретательность "зрелого мастера" и поэтичность текста он объясняет тем, что автор ставил себе целью "привлечь внимание читателей к сельскому хозяйству", а для этого ему было необходимо "постараться, чтобы книга была занимательной, и более того - подлинно поэтической". Исследователь подробно объясняет, кому и как поэма прививает "уважение к труду", почему Август считал именно эту тему достойной идеологической пропаганды и почему он выбрал именно литературный способ ее ведения.
М.Л.Гаспаров же считает, что сельскохозяйственная тема служит лишь "материалом для развертывания" философской мысли поэта, создающей единство поэмы. Помимо политических, он также выделяет художественные и личные причины обращения Вергилия к жанру дидактической поэмы. Он указывает на то, что в этом произведении поэт избавляется от антропоцентризма "Буколик", человек становится лишь частицей мира, которая должна "повиноваться общим законам". Гаспаров также отмечает, что автор достигает новой ступени в процессе "обезличивания" своего творчества, начатом в "Буколиках" и достигшем своей вершины в "Энеиде". С.В. Шервинский, очень высоко оценивая поэтический стиль "Энеиды", весьма критично отзывается о композиции и системе персонажей и снова уделяет довольно много внимания политическим причинам написания поэмы. Основной идеей произведения он видит "миродержавство Рима" и его бессметрие, обусловленное божественным промыслом. Главным героем поэмы он видит прежде всего не Энея, а дух Рима. М.Л.Гаспаров, хоть и не говорит об этом прямо, все же считает "Энеиду" важнейшим произведением Вергилия. Он считает, что образ поэта, мерещившийся читателям в "Буколиках" и все еще различимый в "Георгиках", в этой поэме окончательно уступает место собственно творчеству поэта. В качестве основной сюжетной линии поэмы он видит историю духовного роста Энея, его постепенного отречения от его троянского прошлого с его личностными страстями и желаниями в пользу великого будущего, в пользу общественного блага, основанного на благочестивом подчинении воле богов. Именно этим он объясняет духовные метания Энея и его отличие от типичного образа главного героя эпической поэмы, - то, что так не устраивало (иначе не сказать) в образе Энея Шервинского.
В общем и целом, можно сказать, что в работе Гаспарова гораздо больше внимания уделяется трактовке произведений и исследованию философской концепции автора, в то время как Шервинский часто прибегает к методам формального анализа текста и рассмотрению художественных средств. Также в статье Шервинского мы находим отсылки ко многим более ранним работам, посвященным Вергилию.