Лабиринт Фавна
Посмотрел "Лабиринт Фавна". Теперь я могу связать пару слов о нём.
Во-первых, это гениально. Если кто считает, что с кином что не так - он без предисловий идёт лесом :).
Во-вторых, это фильм, заставивший меня впервые за относительно долгое время по-настоящему волноваться и сопереживать. Очевидно, для этого мне нужен некоторый уровень трешачка, но уж какой я есть.
Причём это сочетание довольно жёсткой реальности, что для меня прибавляет сотню баллов к верибельности, и потрясающего волшебства, которое задевает самые глубокие струны моей души и, внимание, не менее верибельно, чем жёсткая реальность с пытками, молоточками и фашистами (кстати, да, я знаю, что по части реальности там лажа, и не одна, но меня это мало волнует: художник сумел меня убедить, затащить в свой мир, значит, фокус удался).
И сочетание волшебства с мрачным миром людей для меня работало не как шизофренический раскол или эскапизм. Фавн реален. И мел действительно делает двери в стенах. И так далее. Есть тому доказательства, но прежде всего я так думаю потому, что режиссёр убедил меня в этом. Вторичная реальность очень живая, древняя и даёт то потрясающее ощущение: когда прекрасное, но при этом дикое, и нелепое, и страшное. Чужое, но знакомое, знакомое и забытое. Фавн сразу же при встрече с Офелией представляется: "Мои имена - лес, ветер, земля". Он старый, и от него пахнет землёй, говорит о нём Офелия. Девочка не в свои фантазии убегает, а переживает встречу с древним божеством леса. И лес в фильме живой. Надо сказать, что вообще настоящая жизнь находится в лесу, за пределам человеческого жилья: там прячутся партизаны, носители человеческого начала, противостоящие чудовищу-Видалю, там живут лесные духи. Милая инверсия! Монстр, Дракон живёт в доме, а положительные герои в чуждом человеку пространстве. Видаль не хозяин в лесу.
Однако лес - это лабиринт Фавна. и в силуэте дерева, и в расплывающейся луже крови повторяется рисунок его рогов. Когда Видаль говорит, что здесь кто-то есть, смотрит на него - я подозреваю, что смотрели на него отнюдь не партизаны. Лес дружественен маленькой беглянке Офелии, но у зрителя не столь доверчивого, как я, это будет вызывать сомнение на протяжении всего фильма. В Фавне чувствуется чуждое, его логика и мотивы непонятны, а, значит, он может быть "плохим". Но даже если Фавн не зло, он и не добро, а, значит, Офелия находится между двумя одинаково чужими и опасными мирами - миром, где Видаль пытает и убивает, и миром, где ждёт жертву Бледный человек. Она как будущий шаман, который уже чужд миру людей и ещё не проник в мир духов. Как шаман, который находится на пороге инициатической смерти.
Поэтому Офелия большую часть времени очень, как бы это назвать, прозрачная девочка. Прозрачна, как раскрытое окно, и неприметна, как льняное полотно. Сквозь неё просвечивает сам зритель. Она не просто молчит о своём, она как будто не совсем существует. Она ещё не нашла настоящую себя в волшебной стране и не принадлежит миру людей, но она также и архетип, поэтому она куда меньше личность, чем Мерседес или Видаль. Она - Гонимое Дитя. Дитя, проходящее испытание. Изгнанная принцесса, нераспознанная принцесса, ребёнок эльфов, подкинутый людям. Плентин ньюид. Девочка-сказка.
Хотя, я, пожалуй, зря сказал насчёт Видаля. Если Офелия ещё не личность, то он уже не личность. Она стремится к перерождению, а он к смерти. Только таракан, вбитый отцом ему в голову, не позволяет ему перерезать себе горло во время бритья. Ребёнок ему нужен для галочки, чтобы позволить себе умереть с полным правом. Он вызверяется не только потому, что он садист (а он садист), но и для того, чтобы разозлить врага. Потому что смерть даровать ему может только враг. В итоге Видаль всё равно не попадёт в Вальгаллу, потому что убит женщиной и не в бою, да и линия памяти прервётся на нём - сын так и не узнает имени отца. Полное уничтожение. У римлян (чьим богом и был Фавн) даже такой отдельный вид казни был - уничтожение памяти о человеке.
Почему я остановился на Видале. Мне кажется, он, Фавн и Офелия составляют причудливое противостояние. И Видаль, и Фавн оба являются стражами своих миров, верховной силой. Неудивительно, что один не видит другого (встреча Видаля с Фавном - нечто глубоко противоестественное. Я был очень рад, что её не произошло). Офелия противостоит им обоим как ребёнок взрослым, чем она противоположна Видалю, думаю, и так понятно, а что касается Фавна - то это противостояние ученика с учителем (в этом контексте поедание винограда "я-думала-никто-не-заметит", которое почему-то многим представляется натяжкой, выглядит естественнее некуда, да и без контекста тоже) и противостояние человека с его ясностью, чёткостью, целеустремлённостью с лукавой загадочностью духа, противостояние разных мышлений. Нет, девочка хорошо понимает законы Лабиринта, ведь этот мир ей родной, но всё же ей свойственно, по крайней мере, одно качество смертных - нравственность. Самопожертвование Офелии в финале звучит довольно-таки по-христиански, то есть максимально по-человеческ во всех смыслах. И прекрасно, и глупо, и безнадёжно, и сильно. Настолько сильно, что открывает врата между мирами. Кровь невинной жертвы должна капнуть в озерцо, что и произошло, только эта жертва - сама Офелия.
Впрочем, я тут позволил себе натяжку, ведь Фавн этого и хотел - совершал проверку на человечность. Однако он сам вне морали... и тут моя мысль начинает блуждать по лабиринту. В этом фильме яснее ясного только самые простые и самые сложные вещи - жестокость, насилие, любовь, чудо. Потому что они ощущаются не разумом, а кожей, и пахнут землёй. Остальное сложно, таится в тени, и, может, не стоит туда и заходить. Всё-таки главное в произведении искусства именно то, что пахнет землёй и ощущается напрямую, без участия разума. Собственно, так только и возможно чудо - без анализов и проверок. На вопрос "Почему я должна тебе верить?" Офелия закономерно получает насмешку (и даже довольно зловещую). Потому что не бывает таких "потому". Или ты веришь и идёшь в лабиринт, или не веришь и выключай тогда фильм. Я поверил и пошёл.
Во-первых, это гениально. Если кто считает, что с кином что не так - он без предисловий идёт лесом :).
Во-вторых, это фильм, заставивший меня впервые за относительно долгое время по-настоящему волноваться и сопереживать. Очевидно, для этого мне нужен некоторый уровень трешачка, но уж какой я есть.
Причём это сочетание довольно жёсткой реальности, что для меня прибавляет сотню баллов к верибельности, и потрясающего волшебства, которое задевает самые глубокие струны моей души и, внимание, не менее верибельно, чем жёсткая реальность с пытками, молоточками и фашистами (кстати, да, я знаю, что по части реальности там лажа, и не одна, но меня это мало волнует: художник сумел меня убедить, затащить в свой мир, значит, фокус удался).
И сочетание волшебства с мрачным миром людей для меня работало не как шизофренический раскол или эскапизм. Фавн реален. И мел действительно делает двери в стенах. И так далее. Есть тому доказательства, но прежде всего я так думаю потому, что режиссёр убедил меня в этом. Вторичная реальность очень живая, древняя и даёт то потрясающее ощущение: когда прекрасное, но при этом дикое, и нелепое, и страшное. Чужое, но знакомое, знакомое и забытое. Фавн сразу же при встрече с Офелией представляется: "Мои имена - лес, ветер, земля". Он старый, и от него пахнет землёй, говорит о нём Офелия. Девочка не в свои фантазии убегает, а переживает встречу с древним божеством леса. И лес в фильме живой. Надо сказать, что вообще настоящая жизнь находится в лесу, за пределам человеческого жилья: там прячутся партизаны, носители человеческого начала, противостоящие чудовищу-Видалю, там живут лесные духи. Милая инверсия! Монстр, Дракон живёт в доме, а положительные герои в чуждом человеку пространстве. Видаль не хозяин в лесу.
Однако лес - это лабиринт Фавна. и в силуэте дерева, и в расплывающейся луже крови повторяется рисунок его рогов. Когда Видаль говорит, что здесь кто-то есть, смотрит на него - я подозреваю, что смотрели на него отнюдь не партизаны. Лес дружественен маленькой беглянке Офелии, но у зрителя не столь доверчивого, как я, это будет вызывать сомнение на протяжении всего фильма. В Фавне чувствуется чуждое, его логика и мотивы непонятны, а, значит, он может быть "плохим". Но даже если Фавн не зло, он и не добро, а, значит, Офелия находится между двумя одинаково чужими и опасными мирами - миром, где Видаль пытает и убивает, и миром, где ждёт жертву Бледный человек. Она как будущий шаман, который уже чужд миру людей и ещё не проник в мир духов. Как шаман, который находится на пороге инициатической смерти.
Поэтому Офелия большую часть времени очень, как бы это назвать, прозрачная девочка. Прозрачна, как раскрытое окно, и неприметна, как льняное полотно. Сквозь неё просвечивает сам зритель. Она не просто молчит о своём, она как будто не совсем существует. Она ещё не нашла настоящую себя в волшебной стране и не принадлежит миру людей, но она также и архетип, поэтому она куда меньше личность, чем Мерседес или Видаль. Она - Гонимое Дитя. Дитя, проходящее испытание. Изгнанная принцесса, нераспознанная принцесса, ребёнок эльфов, подкинутый людям. Плентин ньюид. Девочка-сказка.
Хотя, я, пожалуй, зря сказал насчёт Видаля. Если Офелия ещё не личность, то он уже не личность. Она стремится к перерождению, а он к смерти. Только таракан, вбитый отцом ему в голову, не позволяет ему перерезать себе горло во время бритья. Ребёнок ему нужен для галочки, чтобы позволить себе умереть с полным правом. Он вызверяется не только потому, что он садист (а он садист), но и для того, чтобы разозлить врага. Потому что смерть даровать ему может только враг. В итоге Видаль всё равно не попадёт в Вальгаллу, потому что убит женщиной и не в бою, да и линия памяти прервётся на нём - сын так и не узнает имени отца. Полное уничтожение. У римлян (чьим богом и был Фавн) даже такой отдельный вид казни был - уничтожение памяти о человеке.
Почему я остановился на Видале. Мне кажется, он, Фавн и Офелия составляют причудливое противостояние. И Видаль, и Фавн оба являются стражами своих миров, верховной силой. Неудивительно, что один не видит другого (встреча Видаля с Фавном - нечто глубоко противоестественное. Я был очень рад, что её не произошло). Офелия противостоит им обоим как ребёнок взрослым, чем она противоположна Видалю, думаю, и так понятно, а что касается Фавна - то это противостояние ученика с учителем (в этом контексте поедание винограда "я-думала-никто-не-заметит", которое почему-то многим представляется натяжкой, выглядит естественнее некуда, да и без контекста тоже) и противостояние человека с его ясностью, чёткостью, целеустремлённостью с лукавой загадочностью духа, противостояние разных мышлений. Нет, девочка хорошо понимает законы Лабиринта, ведь этот мир ей родной, но всё же ей свойственно, по крайней мере, одно качество смертных - нравственность. Самопожертвование Офелии в финале звучит довольно-таки по-христиански, то есть максимально по-человеческ во всех смыслах. И прекрасно, и глупо, и безнадёжно, и сильно. Настолько сильно, что открывает врата между мирами. Кровь невинной жертвы должна капнуть в озерцо, что и произошло, только эта жертва - сама Офелия.
Впрочем, я тут позволил себе натяжку, ведь Фавн этого и хотел - совершал проверку на человечность. Однако он сам вне морали... и тут моя мысль начинает блуждать по лабиринту. В этом фильме яснее ясного только самые простые и самые сложные вещи - жестокость, насилие, любовь, чудо. Потому что они ощущаются не разумом, а кожей, и пахнут землёй. Остальное сложно, таится в тени, и, может, не стоит туда и заходить. Всё-таки главное в произведении искусства именно то, что пахнет землёй и ощущается напрямую, без участия разума. Собственно, так только и возможно чудо - без анализов и проверок. На вопрос "Почему я должна тебе верить?" Офелия закономерно получает насмешку (и даже довольно зловещую). Потому что не бывает таких "потому". Или ты веришь и идёшь в лабиринт, или не веришь и выключай тогда фильм. Я поверил и пошёл.