Надя
2006 год. Я выкарабкалась, и шатко брела по пустынной улице. Я улыбалась, звонила ньюсмейкерам, шутила с коллегами, но по вечерам забиралась в уютную каморку. Надя появилась неожиданно - кажется, вывесила объявление в папарацци. А, впрочем, уже неважно. Она ворвалась в щемящее спокойствие тогдашней нашей редакции, где было ровно - слишком ровно, слишком спокойно, слишком тихо. Надя вбежала в обшарпанные двери голубоглазым вихрем, светлоглазой Маргаритой на веселой, игривой метле.
И я быстро начала меняться, возвращаться к себе прежней. А Надя стала бессменной спутницей, собеседницей - неуемной, неуправляемой и гениальной.
Прошло три с половиной года - три с половиной года сложной, надрывной дружбой. Иногда мы терпели друг друга, сжав зубы, и каждая думала, что проявляет снисходительность, яростную покорность судьбе. Мы могли разбежаться тысячу раз, раскидав вокруг осколки белых сверкающих кофейных чашек. Ни одна из нас не была тогда (да и сейчас) мудрой, а потому мелкие, недозревшие ссоры порой отравляли эту звонкую дружбу. А дружба между тем не обращала внимание на мелкие пакости незрелых девчонок. Она была. И есть.
Мы разные во внешних проявлениях. Как Северный и Южный полюс, как Африка и Антарктида, как синяя летняя ночь и бесноватое зимнее утро. Иногда мы понимаем друг друга с трудом. Невнимательны, нечутки. Но все это не имеет значение, потому что мы действительно любим друга друга. Положительный и отрицательный резус-фактор - я не знаю, кто из нас кто. Каждая из нас яростно борется простив обстоятельств. Я - с лицемерной ухмылкой. Она - смело, напролом. Но все это не имеет значения.
Всего двух месяцев хватило, чтобы понять: эти разности не имеют значения. Важно лишь то, что наши микрокосмы друг без друга ущербны. Они шатаются на ветру, когда мы злобно и недоверчиво дышим. И они же начинают расцветать, как люксебургские орхидеи, когда глаза встречаются и через ненужность каких-то слов безмолвно льется щедрая любовь друг к другу. Трудная. Необычная. Настоящая.
И я быстро начала меняться, возвращаться к себе прежней. А Надя стала бессменной спутницей, собеседницей - неуемной, неуправляемой и гениальной.
Прошло три с половиной года - три с половиной года сложной, надрывной дружбой. Иногда мы терпели друг друга, сжав зубы, и каждая думала, что проявляет снисходительность, яростную покорность судьбе. Мы могли разбежаться тысячу раз, раскидав вокруг осколки белых сверкающих кофейных чашек. Ни одна из нас не была тогда (да и сейчас) мудрой, а потому мелкие, недозревшие ссоры порой отравляли эту звонкую дружбу. А дружба между тем не обращала внимание на мелкие пакости незрелых девчонок. Она была. И есть.
Мы разные во внешних проявлениях. Как Северный и Южный полюс, как Африка и Антарктида, как синяя летняя ночь и бесноватое зимнее утро. Иногда мы понимаем друг друга с трудом. Невнимательны, нечутки. Но все это не имеет значение, потому что мы действительно любим друга друга. Положительный и отрицательный резус-фактор - я не знаю, кто из нас кто. Каждая из нас яростно борется простив обстоятельств. Я - с лицемерной ухмылкой. Она - смело, напролом. Но все это не имеет значения.
Всего двух месяцев хватило, чтобы понять: эти разности не имеют значения. Важно лишь то, что наши микрокосмы друг без друга ущербны. Они шатаются на ветру, когда мы злобно и недоверчиво дышим. И они же начинают расцветать, как люксебургские орхидеи, когда глаза встречаются и через ненужность каких-то слов безмолвно льется щедрая любовь друг к другу. Трудная. Необычная. Настоящая.