Сами мы не местные
Видела сегодня в метро ухоженную даму в летах, объяснявшую семилетнему внуку причину, по которой они не дадут денег воющей "извинитечтомыквамобращаемся" про операцию ребенку "селянке" (юбка, платок, икона, поклоны в пояс). "Понимаешь, даже в больницах уже пальцем на фонд тычут, когда надо операцию оплатить. Никто же смерти ребенку не хочет, на самом деле. Вот и получается, что по метро ходят совсем не те, кому нужно срочно на операцию собрать!,- терпеливо объясняет дама: "Давай домой приедем - и дадим кому-нибудь денег на операцию, я с удовольствием: хоть смской, хоть карточкой. Даже я фондов пять знаю навскидку". Ребенок согласно кивает и успокаивается. Хочу подойти и пожать даме руку, но не успеваю - толпа уже выносит меня на нужную мне станцию.
Я ненароком всерьез задумалась: а ведь и правда. Сколько мимо меня прошло больных, очень тяжело больных детей. Вот Тихона оперировали, сколько вокруг было платников. Были и из глухих деревень, были из союзных республик. И НИКТО по метро не ходил, денег не клянчил. Писали в фонды, продавали последнее, работали по ночам, пока детки спали в палатах.
У меня был печальный опыт полного безденежья, когда не было ни копейки на подгузники и пластыри - сыну в реанимацию передать. Так вот я полчаса клянчила деньги "на водичку". Жара стояла отчаянная, а я была почти прозрачная, с громадной от молока грудью, выглядела лет на 15-16. И меня совершенно не хватило на то, чтобы прикрыться болезнью ребенка или даже его существованием. Мне казалось, что это как-то повредит ему, отъест еще кусочек от него: такого маленького, и так еле зацепившегося за Землю кончиками слабеньких пальцев. Я бы не выдержала расспросов. "На водичку" я собрала почти моментально, весело и с прибаутками, даже больше, чем было нужно.
Я ненароком всерьез задумалась: а ведь и правда. Сколько мимо меня прошло больных, очень тяжело больных детей. Вот Тихона оперировали, сколько вокруг было платников. Были и из глухих деревень, были из союзных республик. И НИКТО по метро не ходил, денег не клянчил. Писали в фонды, продавали последнее, работали по ночам, пока детки спали в палатах.
У меня был печальный опыт полного безденежья, когда не было ни копейки на подгузники и пластыри - сыну в реанимацию передать. Так вот я полчаса клянчила деньги "на водичку". Жара стояла отчаянная, а я была почти прозрачная, с громадной от молока грудью, выглядела лет на 15-16. И меня совершенно не хватило на то, чтобы прикрыться болезнью ребенка или даже его существованием. Мне казалось, что это как-то повредит ему, отъест еще кусочек от него: такого маленького, и так еле зацепившегося за Землю кончиками слабеньких пальцев. Я бы не выдержала расспросов. "На водичку" я собрала почти моментально, весело и с прибаутками, даже больше, чем было нужно.