Я гляжу тебе вслед и кружится голова.
За тобою уже не угнаться.
Я спешу запомнить тебя в буквах, запечатлеть в строках. Я боюсь упустить даже самую малую частицу воспоминаний о тебе из омута своей памяти. Феномен человеческой памяти так удивителен. Ты всплываешь в моих мыслях порой в самых необычных ситуациях. Вот недавно, например, меня спросили о самой стрессовой жизненной ситуации из которой я нашла выход. И я вспомнила ту нашу Италию. Абсент на черном пляже, закат и рассвет, потерянная сумка и восстановление аниных документов. Как ты боялся получить за меня втык, как ты смешно ссорился с Аней.
Вспомнила, как ты заплетал мне косички в том дурацком отеле, окна которого выходили прямо на железнодорожные пути.
До мельчайших подробностей вспомнила те несколько часов. Кровать возле узкого окна, за окном - поезда один за одним. Даже в этих простых поездах мы с тобой уловили свой ритм, ты наложил на него короткую строфу о счастье. Маленький номер, наш с бабушкой. Не помню, куда все подевались и почему косички мне ты заплетал. Но помню, что у тебя их получилось очень много, пришлось рвать готовые завязочки на более узкие. На следующий день я была похожа на льва, меня можно было легко заметить из другого конца Равенны, мне кажется :)
Мы говорили о твоей очередной бесполезной влюбленности. Вот, она опять не та самая. Но такая милая. Но уже почти замужем. И ты ничем не плох для неё, ты наоборот - слишком хорош. Я тебя убеждала в том, что ты слишком хорош для кого бы то ни было. И смеялась над твоей удивительной способностью не только влюбляться в кого попало, но и попадать в идиотские ситуации типа этой истории с сумкой. Ты специально заплетал мне косички нарочито долго, ведь знал, что я ненавижу, когда трогают мои волосы. Накручивал пряди на пальцы и раздувал их потом. Расчесывал и снова накручивал. Пришла бабушка, накормила тебя лапшой быстрого приготовления. Бабушка ушла на море, а мы пошли пошли на террасу соседнего отеля, там ребята, с которыми ночью на пляже познакомились уже накрыли стол. Было много винограда, ты говорил на смешном ломаном английском.
Сейчас, по прошествии многих лет я понимаю, что эта поездка закрутила сюжетную линию фильма о наших отношениях. Все наши сауны и разговоры под елками, все твои и мои дни рождения, все пути домой. Все ночи на Северном мосту после "Выхода", вся музыка на двоих и все стихи - всего этого не случилось бы без тех летних ночей в Италии.
Да, это был уже не первый год нашей дружбы, но такой осознанный.
Потом, осенью уже, после какой-то дурацкой ссоры ты сказал, что не хочешь дарить мне цветы. Сказал, что что я единственная, кому ты хочешь заплетать косы ночи на пролет ровно до тех пор, пока у тебя не появится дочь. И сейчас я поняла, что это самое приятное, что я когда-либо слышала о себе. И стало так щемяще больно, что я так и осталась той единственной.
От этих крепких слов осталась пустая ёмкость. Я вынимаю шепот сердца и перекладываю его в строки.
Я спешу запомнить тебя в буквах, запечатлеть в строках. Я боюсь упустить даже самую малую частицу воспоминаний о тебе из омута своей памяти. Феномен человеческой памяти так удивителен. Ты всплываешь в моих мыслях порой в самых необычных ситуациях. Вот недавно, например, меня спросили о самой стрессовой жизненной ситуации из которой я нашла выход. И я вспомнила ту нашу Италию. Абсент на черном пляже, закат и рассвет, потерянная сумка и восстановление аниных документов. Как ты боялся получить за меня втык, как ты смешно ссорился с Аней.
Вспомнила, как ты заплетал мне косички в том дурацком отеле, окна которого выходили прямо на железнодорожные пути.
До мельчайших подробностей вспомнила те несколько часов. Кровать возле узкого окна, за окном - поезда один за одним. Даже в этих простых поездах мы с тобой уловили свой ритм, ты наложил на него короткую строфу о счастье. Маленький номер, наш с бабушкой. Не помню, куда все подевались и почему косички мне ты заплетал. Но помню, что у тебя их получилось очень много, пришлось рвать готовые завязочки на более узкие. На следующий день я была похожа на льва, меня можно было легко заметить из другого конца Равенны, мне кажется :)
Мы говорили о твоей очередной бесполезной влюбленности. Вот, она опять не та самая. Но такая милая. Но уже почти замужем. И ты ничем не плох для неё, ты наоборот - слишком хорош. Я тебя убеждала в том, что ты слишком хорош для кого бы то ни было. И смеялась над твоей удивительной способностью не только влюбляться в кого попало, но и попадать в идиотские ситуации типа этой истории с сумкой. Ты специально заплетал мне косички нарочито долго, ведь знал, что я ненавижу, когда трогают мои волосы. Накручивал пряди на пальцы и раздувал их потом. Расчесывал и снова накручивал. Пришла бабушка, накормила тебя лапшой быстрого приготовления. Бабушка ушла на море, а мы пошли пошли на террасу соседнего отеля, там ребята, с которыми ночью на пляже познакомились уже накрыли стол. Было много винограда, ты говорил на смешном ломаном английском.
Сейчас, по прошествии многих лет я понимаю, что эта поездка закрутила сюжетную линию фильма о наших отношениях. Все наши сауны и разговоры под елками, все твои и мои дни рождения, все пути домой. Все ночи на Северном мосту после "Выхода", вся музыка на двоих и все стихи - всего этого не случилось бы без тех летних ночей в Италии.
Да, это был уже не первый год нашей дружбы, но такой осознанный.
Потом, осенью уже, после какой-то дурацкой ссоры ты сказал, что не хочешь дарить мне цветы. Сказал, что что я единственная, кому ты хочешь заплетать косы ночи на пролет ровно до тех пор, пока у тебя не появится дочь. И сейчас я поняла, что это самое приятное, что я когда-либо слышала о себе. И стало так щемяще больно, что я так и осталась той единственной.
От этих крепких слов осталась пустая ёмкость. Я вынимаю шепот сердца и перекладываю его в строки.