Арал-13. Путевые заметки. Перелёт в Узбекистан.
На сей раз, в нашу 13-ю по общему счёту Аральскую экспедицию, отправились мы из Москвы не на УАЗе, как это происходило на протяжении нескольких последних лет, а самолётом. Ибо сама экспедиционная программа намечалась короткой: мониторинг изменений по основным промерам с отбором основных же проб на ключевых станциях. Ноябрь - не время для больших и длительных путешествий по охваченному холодными ветрами плато Устюрт. Да и денег на длительную исследовательскую миссию у нас в этот раз не было. А поскольку отследить изменения аральской морской системы всё же требовалось, мы решили упаковать все планы наблюдений в три дня, а саму поездку - в неделю. Ибо самолёт Москва-Нукус раз в неделю и летает.
Так получилось при регистрации на рейс, что, невзирая на предельную компактность нашей группы из шести человек, сдававших багаж в едином порыве, наши посадочные талоны оказались на места чуть ли не по всему салону. То есть лететь нам предстояло порознь, а потому закупленные в дьюти-фри две фляжки виски несколько утратили смысл. Одна из них была выдана мне, да так и долетела до Нукуса в нагрудном кармане моего «Монблана». К слову отмечу, что летели мы почти все сразу в тёплых костюмах: в тех же, в коих работали накануне на НИС «Академик Мстислав Келдыш» - в Карском Море. Кто в «Нордах», кто в «Монбланах». Костюмы эти лёгкие, синтетические, наделены светоотражающими полосами, что удобно при работе в сумерках, довольно уютные в носке, опять же - износостойкие и маломокнущие… Если, конечно, не окатывать человека вёдрами воды с методичностью прибоя. Но в самолёте в них было жарковато. Поэтому куртку я свою снял и укутался в нёё, как в мягкую плед-накидку, уютно расположившись у окошка с фотоаппаратом.
По соседству со мной расположились двое граждан Узбекистана. К слову замечу, что на весь лайнер А-320, которым мы летели, среди пассажиров оказалось всего 8 человек славянской наружности: шестеро нас и двое инженеров из некой нефтегазовой компании.
Уже при выходе на посадку эти два высоких, коротко стриженных рыжих парня были слегка под мухой, лезли к нашим с вопросами о цели поездки, и вели себя довольно разухабисто и громко. Попутно с гордостью заявляя о том, что они представляют мощную отрасль и «ваще международные эксперты!». У каждого своё отношение к тому, куда и зачем он едет.
Сотрудники нашей группы, имеющие такой же статус, об этом скромно умалчивали. Ни к чему красоваться своими регалиями перед простыми гражданами принимающей страны, если в этом нет деловой нужды. Тем более, если ты пьян. И тем паче, когда бОльшая часть пассажиров рейса - это хмурые, смуглые и темноволосые мужчины в кожаных куртках, кепках, свитерах и мятых джинсах. Гастарбайтеры и торговцы летели на Родину после тёплого сезона в российской столице. Вели себя тихо и сосредоточенно. Не потому, что на них что-то давило. Просто большинство среднеазиатских мужчин, особенно узбеки, отличаются скромностью, сдержанностью и гордостью за свой статус самостоятельных, взрослых людей. В отличие от некоторых других народностей, населяющих центрально-азиатский регион, гомонить у них не принято.Сотрудники нашей группы, имеющие такой же статус, об этом скромно умалчивали. Ни к чему красоваться своими регалиями перед простыми гражданами принимающей страны, если в этом нет деловой нужды. Тем более, если ты пьян. И тем паче, когда бОльшая часть пассажиров рейса - это хмурые, смуглые и темноволосые мужчины в кожаных куртках, кепках, свитерах и мятых джинсах. Гастарбайтеры и торговцы летели на Родину после тёплого сезона в российской столице. Вели себя тихо и сосредоточенно. Не потому, что на них что-то давило. Просто большинство среднеазиатских мужчин, особенно узбеки, отличаются скромностью, сдержанностью и гордостью за свой статус самостоятельных, взрослых людей. В отличие от некоторых других народностей, населяющих центрально-азиатский регион, гомонить у них не принято.
Самолёт очень долго стоял у терминала - задержка заняла целый час. Отдельные юноши пытались вставать с мест и гулять по салону. Стюардессы чёткими фразами легко сажали их на места: в их действиях ощущался ни с чем не сравнимый практический опыт. Столь долгую задержку предвещал уже заранее случай, отмеченный мною на самом выходе в посадочный коридор: на последнем посту шедшего за мной хмурого мужчину мягко тормознул пограничник. «Как ваше самочувствие?» - пристально глядя на пассажира, спросил молодой офицер. - «Вы один летите?» Как правило, с таких вопросов начинается процедура осмотра, а то и досмотра подозрительного пассажира. Может быть, у него не всё хорошо со здоровьем - мало ли, сердце у человека щемит или же язва открылась, а он всё равно идёт к самолёту, где ему только хуже станет… А может и так оказаться, что в желудке у него пакет целлофановый с килограммом героина, а в пакете малюсенькая дырочка образовалась, и субъект вот-вот в обморок грохнется, из последних сил на ногах себя держит… Это легенда, что наркотики возят только из Азии в Европу. Их во все стороны возят, ибо трафик - явление далеко не линейное. Об этом нам рассказывали офицеры узбекской СНБ ещё в 2002-м, в первую поездку. Собственно, и о том, как ловят наркокурьеров, они тоже много рассказывали. Тогда я спросил: «А как же вы их вычисляете в толпе?» «По внешнему виду, - ответил опытный перехватчик смертоносного зелья, - по недомоганию… А ещё сдают их. Свои же сдают. Как правило, одного десятого из партии. И зачастую того, кто по незнанию купился на перевозку. Передайте, мол, девушке конвертик в Ташкенте - я ей большое письмо написал. И вручают парню толстенный конверт… с героином между сложенными страницами газеты. Его потом когда берут, он никаких подельников не знает - и вроде как не имеет, а по закону виновен. При этом остальные курьеры на его фоне «чистыми» проходят.»
Одним словом, похоже, что задержка вылета лайнера в этот раз была именно из-за досмотра этого «мутноватого» пассажира. Взлетели потом быстро, высоту набрали тоже и… Мир осенних земных ландшафтов исчез под плотным одеялом облаков. Так что снимать в окне было нечего и фотоаппарат я спрятал в чехол. Очень, конечно же, хотелось увидеть Арал с высоты - маршрут перелёта как раз над ним проходил - но, во-первых, мешали облака, а во-вторых пролетали мы над морем уже в сгустившейся темноте. Так что бОльшую часть пути я пытался задремать. Но ничего толком не вышло. К тому же после вкусного и сытного ужина мы разговорились с соседом. Он оказался человеком воспитанным, почти интеллигентом - строителем, более того - опытным прорабом! Работал в России не первый уже сезон, сам был из Хивы, жил буквально рядом с отстроенным древним городом. Прежде трудился на ковроткаческой фабрике… Но после того, как исчезли заказы, позволяющие выживать большей части трудящихся этого предприятия, вынужден ездить на заработки в Россию. Сейчас летел на праздник, который в Средней Азии принято встречать в кругу семьи. Собственно, этот праздник для многих азиатских гастарбайтеров служит своего рода временным маркером на отлёт домой. С традициями здесь не спорят. Говорили мы с ним о разном: о том, например, почему строители-таджики в России меньше зарабатывают, чем узбеки. А всё оттого, что строить толком не умеют, по-русски говорят плохо, а зарабатывать им тоже надо. Вот и берут их за меньшую плату. А прорабами всё равно узбеков берут. Кто-то же должен проверять, что они там наработали… Говорили про древнее строительное искусство, породившее дворцы и минареты старой Хивы, о ценах на бензин, которого снова было не сыскать в Узбекистане, о том, что туркмены сдвинули границу в некоторых местах чуть ли не на несколько километров вглубь Каракалпакии. Двое мужчин с опытом путешествий за плечами способны густо пересыпать беседу правдивыми историями и небылицами, и спустя час-другой уже трудно отличить, где тут правда жизни, а где - её дальний отголосок по образу сказки.
Нукус - густонаселённая столица Каракалпакистона - встречал нас огромной россыпью золотисто-рыжих огней, раскинувшейся во мраке окружающей ночной пустыни. Сделав огромный круг над городом и окрестностями, самолёт мягко лёг на полосу. Пассажиры хлопали пилотам - это уже не только российская традиция, гастарбайтеры её тоже поддерживают.
Не успел наш лайнер остановиться, как народ уже повскакивал с мест и принялся выгружать с полок-рундуков обильную ручную кладь. Стюардессы попытались порассаживать всех на места, но это оказалось им уже не под силу - и махнули рукой. Народ живо собирался домой всё то время, пока самолёт маневрировал по аэропорту. Причём ближе к остановке люди уже просто стояли с вещами в проходе длинной и плотной очередью. Как и некоторое время после полной остановки. Вот же интересная особенность у людей: навьючить на себя всю поклажу и стоять в томительном ожидании, сопя и высматривая вдалеке, не открылся ли выход на трап… Хотя можно всё это время провести в уютном кресле, держа те же сумки на коленях. Всё равно ты не выйдешь из самолёта прежде тех, у кого места ближе к двери. Я достал из рундука свои фотоаппараты и сумочку с нетбуком и сидел у окна все те 10 минут, которые очередь ждала открытия дверей. А потом, едва началось неторопливое движение в нос лайнера, в хвосте - где я и сидел - появился человек в форме и приветливо сообщил, что сзади тоже открыта дверь. И хвост очереди плавно потянулся туда. Я юркнул в очередь, следом туда же просочился наш гидрофизик Саша, и мы вышли на трап.
Самолёт застыл совсем рядом с терминалом, поэтому никаких автобусов не было и в помине - всего-то надо было пройти шагов 100 до залитого изнутри светом куба из стекла и бетона. Спускаясь, я отметил, что народу на поле как-то совсем немного. Видимо, пока мы выходили через заднюю дверь, открытую с запозданием, большинство пассажиров уже скрылись в здании… В том числе и четверо наших спутников, летевших в передней части лайнера. По крайней мере, мы с Сашей логически это предположили и спокойно прошли в зал погран-контроля. Где и встали в уже разросшуюся очередь из хмурых людей в однотипной дублёночно-кожаной походной экипировке. Наших коллег нигде не было видно, из чего мы сделали вывод, что они, видимо, уже прошли контроль и покинули зал.
Теперь о том, как была устроена очередь, ибо это о многом говорит. Человеческий поток шириной в три-четыре души с небольшой поклажей на руках двигался по краю зала, в узком коридорчике, огороженном перилами. Сначала постепенно прессующаяся толпа проходила мимо будки, где двое пограничников фиксировали паспортные данные прибывших, цель визита и количество багажа. Писал при этом только один сержант, от руки, в журнале. Второй принимал и просматривал паспорта, задавая вопросы. Третий стоял и наблюдал за толпой, иногда отдавая команды, словно регулировщик движения, или же разруливая какую-нибудь особо острую давку. После будки очередь сгущалась, ибо дальше начиналось самое интересное и ход потока замедлялся. Вдобавок делая поворот. Дело в том, что очерченный перилами коридорчик здесь сужался, а в самом конце, где располагались три будки второго погран-контроля - и возвышался рядом с ними суровый капрал в камуфляже - и вовсе истончался так, что пройти по нему свободно мог лишь один человек с сумкой через плечо. Таким образом, приближаясь со скоростью спящей на ходу столетней черепахи к заветным будкам, толпа сжималась в-четверо. Там, где мог спокойно стоять один, толпились теперь четыре человека, и многие - с поклажей на руках. А из трёх будок, отмечу, работала только одна. Капрал в низко надвинутой кепке внимательно следил за тем, чтобы никто не перелезал через перила ограждения. Видимо пресекал террористические поползновения и незаконный переход в приграничную область пространства зала.
Я - человек московский. Тем, кто не понял, о чём речь, поясню: по утрам езжу на работу в метро много лет подряд. И давкой меня не смутишь, не испугаешь и с выбранного пути не свернёшь. В густой толпе двигаться умею. Но - двигаться, пусть и медленно. Эта же очередь, спрессованная из 4-х людей на каждое место - потеющих в тёплой одежде, тяжело и горячо дышащих, усталых, но уже не способных изменить своего положения, ибо сзади тоже напирали… Так вот, эта очередь практически стояла на месте, смещаясь на одного человека за пять минут - и неуклонно сжимаясь в допущенном объёме пространства за счёт пополнения сзади.
Спустя около часа обжатия со всех сторон практически на месте, мы с Сашей наблюдали, как давешние миссионеры нефтегазовой отрасли, уставшие от ожидания на лавочке в зале, начали проявлять признаки неуёмной активности. Вид у них был смурной, ещё более отягощённый алкоголем уже во время перелёта, и все черты их поведения говорили о том, что сам вид очереди им противен и даже мысли о своём положении в ней они допустить не в силах. Сейчас это были утомлённые жизнью, обнаглевшие, пьяные дети, стремившиеся объяснить обалдевшему капралу, что вот их - граждан России, прилетевших в Узбекистан с важной миссией - необходимо пропустить в первую очередь. Сбоку. Остановив еле-ползущий, коллапсирующий поток ради них одних. Ещё раз подчеркну: узбеки и каракалпаки - народ терпеливый и сдержанный. Поэтому никто на этих двоих даже кричать не стал. Дети - они и есть дети. Разве же им объяснишь, что существуют нормы уважения… Столь распространённые в Средней Азии. Капрал честно указывал им на конец очереди, что-то строго объяснял, по-прежнему недоумевая, но где там… Миссионеры шли нахрапом. Как белые люди.
В конечном итоге этих двоих действительно прогнали ускоренным путём через первую будку, а затем буквально протолкнули через контроль на второй. Действительно остановив пребывающий и самосжимающийся поток. Теперь в некотором шоке пребывали уже мы с Александром, к этому времени недвижимо сжатые со всех сторон сплошной живой массой… А также появившиеся в зале четверо наших спутников, только теперь зашедшие с улицы - оказывается, всё это время они честно ждали, когда рассосётся толпа, и курили снаружи. И это было вполне логично, ибо, как оказалось, выпустили их из лайнера сильно позже нас. Будь мы с ними вместе, тоже не полезли бы в поток… Но было поздно. Теперь они смотрели на нас с искренним сочувствием и неподдельным состраданием. Мы же, по всей видимости, вид имели весьма сдавленный, учитывая, что Саша был прижат к стенке, а я держал свои сумки с техникой в поднятой над головою руке, чтобы их не раздавили телами. Сзади на моём правом плече спал кучерявый узбек в бурой кожанке. Я не препятствовал. Было вполне понятно, сколь сильно этот человек устал.
Сумев кое-как высвободить левую руку, я добыл загран-паспорт и передал его Саше. Он был на внутреннем краю потока и его шансы проникнуть к заветному окошку были сильно выше моих. Ещё через 20 минут силовых упражнений в статике мы оказались на линии будки и Саша смог запихнуть туда паспорта. Вскоре меня начали выкрикивать, мол где такой, покажись офицеру! Однако, поскольку сдвинуться в очереди у меня шансов не было, толпа услужливо вынесла меня за перила. И вот уже оттуда, используя высокий рост, я стал махать руками офицеру за стеклом будки - на всякий случай подпрыгивая на месте. Движения измятым мышцам давались с большим трудом, но надо было спешить. «Кто это человек?» - удивлённо спросил он, тыча пальцем в мою сторону. «Это его паспорт» - ответила вразнобой ближайшая к будке часть смятой человеческой массы. «А почему он там, а паспорт его здесь???» - недоумевал офицер. Капрал попытался потребовать, чтобы я ушёл и встал снова в конец очереди, но тут уже я объяснил ему простым человеческим языком, что простоял всю эту дистанцию вместе с людьми, среди людей и теперь все это подтвердят - и народ меня даже поддержал: то ли из солидарности, уже как своего, хоть и красовалась у меня на голове панама натовской расцветки, а то ли из неприязни к представителю власти, игнорирующему интересы большинства, но пропустившему двоих пьяных иностранцев. После этого капрал уже не обратил внимания на то, как я перелез обратно, забрал свой паспорт и снова подал его офицеру уже своими руками.
Очутившись в зале контроля багажа, мы с Александром оперативно перетаскали на ленту просвечивающих устройств рюкзаки и сумки всей нашей группы. А заодно и дали развёрнутые объяснения пограничникам и таможенникам о том, что у нас за международная экспедиция. Чтобы идущим следом коллегам уже не пришлось тратить на это время. А немного погодя появился наш коллега и друг, уважаемый в городе человек и серьёзный учёный. Мы обнялись, радуясь встрече. А вскорости подошли и остальные четверо наших спутников - наши пояснения и появление узбекского коллеги весьма ускорили их проход через паспортный контроль. Без нахрапа и увещеваний.
Уже когда мы собирались покинуть аэропорт, нагрузившись рюкзаками и сумками с приборами, подошёл таможенник с пластиковой папкой. «А вот эти двое, что перед вами шли, целовались тут со всеми, пьяные совсем были… Они не с вами?» - спросил он, демонстрируя содержимое папки: полный пакет документов давешних миссионеров нефтегаза. Не получив положительного ответа, он вздохнул: «Ладно. У нас документы останутся. Если им не надо.»
Так получилось при регистрации на рейс, что, невзирая на предельную компактность нашей группы из шести человек, сдававших багаж в едином порыве, наши посадочные талоны оказались на места чуть ли не по всему салону. То есть лететь нам предстояло порознь, а потому закупленные в дьюти-фри две фляжки виски несколько утратили смысл. Одна из них была выдана мне, да так и долетела до Нукуса в нагрудном кармане моего «Монблана». К слову отмечу, что летели мы почти все сразу в тёплых костюмах: в тех же, в коих работали накануне на НИС «Академик Мстислав Келдыш» - в Карском Море. Кто в «Нордах», кто в «Монбланах». Костюмы эти лёгкие, синтетические, наделены светоотражающими полосами, что удобно при работе в сумерках, довольно уютные в носке, опять же - износостойкие и маломокнущие… Если, конечно, не окатывать человека вёдрами воды с методичностью прибоя. Но в самолёте в них было жарковато. Поэтому куртку я свою снял и укутался в нёё, как в мягкую плед-накидку, уютно расположившись у окошка с фотоаппаратом.
По соседству со мной расположились двое граждан Узбекистана. К слову замечу, что на весь лайнер А-320, которым мы летели, среди пассажиров оказалось всего 8 человек славянской наружности: шестеро нас и двое инженеров из некой нефтегазовой компании.
Уже при выходе на посадку эти два высоких, коротко стриженных рыжих парня были слегка под мухой, лезли к нашим с вопросами о цели поездки, и вели себя довольно разухабисто и громко. Попутно с гордостью заявляя о том, что они представляют мощную отрасль и «ваще международные эксперты!». У каждого своё отношение к тому, куда и зачем он едет.
Сотрудники нашей группы, имеющие такой же статус, об этом скромно умалчивали. Ни к чему красоваться своими регалиями перед простыми гражданами принимающей страны, если в этом нет деловой нужды. Тем более, если ты пьян. И тем паче, когда бОльшая часть пассажиров рейса - это хмурые, смуглые и темноволосые мужчины в кожаных куртках, кепках, свитерах и мятых джинсах. Гастарбайтеры и торговцы летели на Родину после тёплого сезона в российской столице. Вели себя тихо и сосредоточенно. Не потому, что на них что-то давило. Просто большинство среднеазиатских мужчин, особенно узбеки, отличаются скромностью, сдержанностью и гордостью за свой статус самостоятельных, взрослых людей. В отличие от некоторых других народностей, населяющих центрально-азиатский регион, гомонить у них не принято.Сотрудники нашей группы, имеющие такой же статус, об этом скромно умалчивали. Ни к чему красоваться своими регалиями перед простыми гражданами принимающей страны, если в этом нет деловой нужды. Тем более, если ты пьян. И тем паче, когда бОльшая часть пассажиров рейса - это хмурые, смуглые и темноволосые мужчины в кожаных куртках, кепках, свитерах и мятых джинсах. Гастарбайтеры и торговцы летели на Родину после тёплого сезона в российской столице. Вели себя тихо и сосредоточенно. Не потому, что на них что-то давило. Просто большинство среднеазиатских мужчин, особенно узбеки, отличаются скромностью, сдержанностью и гордостью за свой статус самостоятельных, взрослых людей. В отличие от некоторых других народностей, населяющих центрально-азиатский регион, гомонить у них не принято.
Самолёт очень долго стоял у терминала - задержка заняла целый час. Отдельные юноши пытались вставать с мест и гулять по салону. Стюардессы чёткими фразами легко сажали их на места: в их действиях ощущался ни с чем не сравнимый практический опыт. Столь долгую задержку предвещал уже заранее случай, отмеченный мною на самом выходе в посадочный коридор: на последнем посту шедшего за мной хмурого мужчину мягко тормознул пограничник. «Как ваше самочувствие?» - пристально глядя на пассажира, спросил молодой офицер. - «Вы один летите?» Как правило, с таких вопросов начинается процедура осмотра, а то и досмотра подозрительного пассажира. Может быть, у него не всё хорошо со здоровьем - мало ли, сердце у человека щемит или же язва открылась, а он всё равно идёт к самолёту, где ему только хуже станет… А может и так оказаться, что в желудке у него пакет целлофановый с килограммом героина, а в пакете малюсенькая дырочка образовалась, и субъект вот-вот в обморок грохнется, из последних сил на ногах себя держит… Это легенда, что наркотики возят только из Азии в Европу. Их во все стороны возят, ибо трафик - явление далеко не линейное. Об этом нам рассказывали офицеры узбекской СНБ ещё в 2002-м, в первую поездку. Собственно, и о том, как ловят наркокурьеров, они тоже много рассказывали. Тогда я спросил: «А как же вы их вычисляете в толпе?» «По внешнему виду, - ответил опытный перехватчик смертоносного зелья, - по недомоганию… А ещё сдают их. Свои же сдают. Как правило, одного десятого из партии. И зачастую того, кто по незнанию купился на перевозку. Передайте, мол, девушке конвертик в Ташкенте - я ей большое письмо написал. И вручают парню толстенный конверт… с героином между сложенными страницами газеты. Его потом когда берут, он никаких подельников не знает - и вроде как не имеет, а по закону виновен. При этом остальные курьеры на его фоне «чистыми» проходят.»
Одним словом, похоже, что задержка вылета лайнера в этот раз была именно из-за досмотра этого «мутноватого» пассажира. Взлетели потом быстро, высоту набрали тоже и… Мир осенних земных ландшафтов исчез под плотным одеялом облаков. Так что снимать в окне было нечего и фотоаппарат я спрятал в чехол. Очень, конечно же, хотелось увидеть Арал с высоты - маршрут перелёта как раз над ним проходил - но, во-первых, мешали облака, а во-вторых пролетали мы над морем уже в сгустившейся темноте. Так что бОльшую часть пути я пытался задремать. Но ничего толком не вышло. К тому же после вкусного и сытного ужина мы разговорились с соседом. Он оказался человеком воспитанным, почти интеллигентом - строителем, более того - опытным прорабом! Работал в России не первый уже сезон, сам был из Хивы, жил буквально рядом с отстроенным древним городом. Прежде трудился на ковроткаческой фабрике… Но после того, как исчезли заказы, позволяющие выживать большей части трудящихся этого предприятия, вынужден ездить на заработки в Россию. Сейчас летел на праздник, который в Средней Азии принято встречать в кругу семьи. Собственно, этот праздник для многих азиатских гастарбайтеров служит своего рода временным маркером на отлёт домой. С традициями здесь не спорят. Говорили мы с ним о разном: о том, например, почему строители-таджики в России меньше зарабатывают, чем узбеки. А всё оттого, что строить толком не умеют, по-русски говорят плохо, а зарабатывать им тоже надо. Вот и берут их за меньшую плату. А прорабами всё равно узбеков берут. Кто-то же должен проверять, что они там наработали… Говорили про древнее строительное искусство, породившее дворцы и минареты старой Хивы, о ценах на бензин, которого снова было не сыскать в Узбекистане, о том, что туркмены сдвинули границу в некоторых местах чуть ли не на несколько километров вглубь Каракалпакии. Двое мужчин с опытом путешествий за плечами способны густо пересыпать беседу правдивыми историями и небылицами, и спустя час-другой уже трудно отличить, где тут правда жизни, а где - её дальний отголосок по образу сказки.
Нукус - густонаселённая столица Каракалпакистона - встречал нас огромной россыпью золотисто-рыжих огней, раскинувшейся во мраке окружающей ночной пустыни. Сделав огромный круг над городом и окрестностями, самолёт мягко лёг на полосу. Пассажиры хлопали пилотам - это уже не только российская традиция, гастарбайтеры её тоже поддерживают.
Не успел наш лайнер остановиться, как народ уже повскакивал с мест и принялся выгружать с полок-рундуков обильную ручную кладь. Стюардессы попытались порассаживать всех на места, но это оказалось им уже не под силу - и махнули рукой. Народ живо собирался домой всё то время, пока самолёт маневрировал по аэропорту. Причём ближе к остановке люди уже просто стояли с вещами в проходе длинной и плотной очередью. Как и некоторое время после полной остановки. Вот же интересная особенность у людей: навьючить на себя всю поклажу и стоять в томительном ожидании, сопя и высматривая вдалеке, не открылся ли выход на трап… Хотя можно всё это время провести в уютном кресле, держа те же сумки на коленях. Всё равно ты не выйдешь из самолёта прежде тех, у кого места ближе к двери. Я достал из рундука свои фотоаппараты и сумочку с нетбуком и сидел у окна все те 10 минут, которые очередь ждала открытия дверей. А потом, едва началось неторопливое движение в нос лайнера, в хвосте - где я и сидел - появился человек в форме и приветливо сообщил, что сзади тоже открыта дверь. И хвост очереди плавно потянулся туда. Я юркнул в очередь, следом туда же просочился наш гидрофизик Саша, и мы вышли на трап.
Самолёт застыл совсем рядом с терминалом, поэтому никаких автобусов не было и в помине - всего-то надо было пройти шагов 100 до залитого изнутри светом куба из стекла и бетона. Спускаясь, я отметил, что народу на поле как-то совсем немного. Видимо, пока мы выходили через заднюю дверь, открытую с запозданием, большинство пассажиров уже скрылись в здании… В том числе и четверо наших спутников, летевших в передней части лайнера. По крайней мере, мы с Сашей логически это предположили и спокойно прошли в зал погран-контроля. Где и встали в уже разросшуюся очередь из хмурых людей в однотипной дублёночно-кожаной походной экипировке. Наших коллег нигде не было видно, из чего мы сделали вывод, что они, видимо, уже прошли контроль и покинули зал.
Теперь о том, как была устроена очередь, ибо это о многом говорит. Человеческий поток шириной в три-четыре души с небольшой поклажей на руках двигался по краю зала, в узком коридорчике, огороженном перилами. Сначала постепенно прессующаяся толпа проходила мимо будки, где двое пограничников фиксировали паспортные данные прибывших, цель визита и количество багажа. Писал при этом только один сержант, от руки, в журнале. Второй принимал и просматривал паспорта, задавая вопросы. Третий стоял и наблюдал за толпой, иногда отдавая команды, словно регулировщик движения, или же разруливая какую-нибудь особо острую давку. После будки очередь сгущалась, ибо дальше начиналось самое интересное и ход потока замедлялся. Вдобавок делая поворот. Дело в том, что очерченный перилами коридорчик здесь сужался, а в самом конце, где располагались три будки второго погран-контроля - и возвышался рядом с ними суровый капрал в камуфляже - и вовсе истончался так, что пройти по нему свободно мог лишь один человек с сумкой через плечо. Таким образом, приближаясь со скоростью спящей на ходу столетней черепахи к заветным будкам, толпа сжималась в-четверо. Там, где мог спокойно стоять один, толпились теперь четыре человека, и многие - с поклажей на руках. А из трёх будок, отмечу, работала только одна. Капрал в низко надвинутой кепке внимательно следил за тем, чтобы никто не перелезал через перила ограждения. Видимо пресекал террористические поползновения и незаконный переход в приграничную область пространства зала.
Я - человек московский. Тем, кто не понял, о чём речь, поясню: по утрам езжу на работу в метро много лет подряд. И давкой меня не смутишь, не испугаешь и с выбранного пути не свернёшь. В густой толпе двигаться умею. Но - двигаться, пусть и медленно. Эта же очередь, спрессованная из 4-х людей на каждое место - потеющих в тёплой одежде, тяжело и горячо дышащих, усталых, но уже не способных изменить своего положения, ибо сзади тоже напирали… Так вот, эта очередь практически стояла на месте, смещаясь на одного человека за пять минут - и неуклонно сжимаясь в допущенном объёме пространства за счёт пополнения сзади.
Спустя около часа обжатия со всех сторон практически на месте, мы с Сашей наблюдали, как давешние миссионеры нефтегазовой отрасли, уставшие от ожидания на лавочке в зале, начали проявлять признаки неуёмной активности. Вид у них был смурной, ещё более отягощённый алкоголем уже во время перелёта, и все черты их поведения говорили о том, что сам вид очереди им противен и даже мысли о своём положении в ней они допустить не в силах. Сейчас это были утомлённые жизнью, обнаглевшие, пьяные дети, стремившиеся объяснить обалдевшему капралу, что вот их - граждан России, прилетевших в Узбекистан с важной миссией - необходимо пропустить в первую очередь. Сбоку. Остановив еле-ползущий, коллапсирующий поток ради них одних. Ещё раз подчеркну: узбеки и каракалпаки - народ терпеливый и сдержанный. Поэтому никто на этих двоих даже кричать не стал. Дети - они и есть дети. Разве же им объяснишь, что существуют нормы уважения… Столь распространённые в Средней Азии. Капрал честно указывал им на конец очереди, что-то строго объяснял, по-прежнему недоумевая, но где там… Миссионеры шли нахрапом. Как белые люди.
В конечном итоге этих двоих действительно прогнали ускоренным путём через первую будку, а затем буквально протолкнули через контроль на второй. Действительно остановив пребывающий и самосжимающийся поток. Теперь в некотором шоке пребывали уже мы с Александром, к этому времени недвижимо сжатые со всех сторон сплошной живой массой… А также появившиеся в зале четверо наших спутников, только теперь зашедшие с улицы - оказывается, всё это время они честно ждали, когда рассосётся толпа, и курили снаружи. И это было вполне логично, ибо, как оказалось, выпустили их из лайнера сильно позже нас. Будь мы с ними вместе, тоже не полезли бы в поток… Но было поздно. Теперь они смотрели на нас с искренним сочувствием и неподдельным состраданием. Мы же, по всей видимости, вид имели весьма сдавленный, учитывая, что Саша был прижат к стенке, а я держал свои сумки с техникой в поднятой над головою руке, чтобы их не раздавили телами. Сзади на моём правом плече спал кучерявый узбек в бурой кожанке. Я не препятствовал. Было вполне понятно, сколь сильно этот человек устал.
Сумев кое-как высвободить левую руку, я добыл загран-паспорт и передал его Саше. Он был на внутреннем краю потока и его шансы проникнуть к заветному окошку были сильно выше моих. Ещё через 20 минут силовых упражнений в статике мы оказались на линии будки и Саша смог запихнуть туда паспорта. Вскоре меня начали выкрикивать, мол где такой, покажись офицеру! Однако, поскольку сдвинуться в очереди у меня шансов не было, толпа услужливо вынесла меня за перила. И вот уже оттуда, используя высокий рост, я стал махать руками офицеру за стеклом будки - на всякий случай подпрыгивая на месте. Движения измятым мышцам давались с большим трудом, но надо было спешить. «Кто это человек?» - удивлённо спросил он, тыча пальцем в мою сторону. «Это его паспорт» - ответила вразнобой ближайшая к будке часть смятой человеческой массы. «А почему он там, а паспорт его здесь???» - недоумевал офицер. Капрал попытался потребовать, чтобы я ушёл и встал снова в конец очереди, но тут уже я объяснил ему простым человеческим языком, что простоял всю эту дистанцию вместе с людьми, среди людей и теперь все это подтвердят - и народ меня даже поддержал: то ли из солидарности, уже как своего, хоть и красовалась у меня на голове панама натовской расцветки, а то ли из неприязни к представителю власти, игнорирующему интересы большинства, но пропустившему двоих пьяных иностранцев. После этого капрал уже не обратил внимания на то, как я перелез обратно, забрал свой паспорт и снова подал его офицеру уже своими руками.
Очутившись в зале контроля багажа, мы с Александром оперативно перетаскали на ленту просвечивающих устройств рюкзаки и сумки всей нашей группы. А заодно и дали развёрнутые объяснения пограничникам и таможенникам о том, что у нас за международная экспедиция. Чтобы идущим следом коллегам уже не пришлось тратить на это время. А немного погодя появился наш коллега и друг, уважаемый в городе человек и серьёзный учёный. Мы обнялись, радуясь встрече. А вскорости подошли и остальные четверо наших спутников - наши пояснения и появление узбекского коллеги весьма ускорили их проход через паспортный контроль. Без нахрапа и увещеваний.
Уже когда мы собирались покинуть аэропорт, нагрузившись рюкзаками и сумками с приборами, подошёл таможенник с пластиковой папкой. «А вот эти двое, что перед вами шли, целовались тут со всеми, пьяные совсем были… Они не с вами?» - спросил он, демонстрируя содержимое папки: полный пакет документов давешних миссионеров нефтегаза. Не получив положительного ответа, он вздохнул: «Ладно. У нас документы останутся. Если им не надо.»