непроглядное
ужасно не люблю феврали, никогда не любила.
они полны обманов, ложных надежд, ожидания "того, не знаю чего", рваного сна и сводящего с ума, лютого, животного хотения весны.
в феврале все валится из рук, и глаза на мокром месте, и вечные капризы из ничего; в феврале совершенно не чувствуешь себя живой, а чувствуешь, наоборот, хрупкость свою, и одинокость, и неприкаянность.
внутри бьется смутное "встань и иди", но совершенно непонятно, куда идти и что там делать.
это в марте будет легко дышаться и быстро бегаться, и солнце будет заряжать внутренние батарейки, и будет так звонко и пусто в голове, продуваемой сильными свежими ветрами, и беспричинная радость будет теснить внутреннюю темноту, гнать ее взашей - до следующей зимы.
а пока - я только и думаю: как хорошо, что в феврале всего 28 дней.
и, зажмурившись, цепляюсь за что-то тонкое и призрачное, и повторяю, как мантру: "выведи, не оставь"
они полны обманов, ложных надежд, ожидания "того, не знаю чего", рваного сна и сводящего с ума, лютого, животного хотения весны.
в феврале все валится из рук, и глаза на мокром месте, и вечные капризы из ничего; в феврале совершенно не чувствуешь себя живой, а чувствуешь, наоборот, хрупкость свою, и одинокость, и неприкаянность.
внутри бьется смутное "встань и иди", но совершенно непонятно, куда идти и что там делать.
это в марте будет легко дышаться и быстро бегаться, и солнце будет заряжать внутренние батарейки, и будет так звонко и пусто в голове, продуваемой сильными свежими ветрами, и беспричинная радость будет теснить внутреннюю темноту, гнать ее взашей - до следующей зимы.
а пока - я только и думаю: как хорошо, что в феврале всего 28 дней.
и, зажмурившись, цепляюсь за что-то тонкое и призрачное, и повторяю, как мантру: "выведи, не оставь"