(no subject)
У взрослых людей по общим уверениям боль должна проходить, ее как-будто поглощает время. По моему опыту она не проходит, а перерождается в плотное ощущение "реальность такова". И в веру, что для каких-то причин и целей, мне непонятных, так надо.
Я читаю про сбор денег на ИВЛ для тяжело больных детей, чтобы перевести их из реанимации, куда маму пускают на 10 минут в сутки, домой. По мере сил я эти деньги даю. Потому что я никогда не забуду, как в реанимацию забрали ББ.
У двери стояла мама в белом халате и говорила этим врачам: Пустите меня. Я врач. Я вам клянусь, что ... Клясться было не в чем, все все понимали: не пустят, потому что никто никогда не должен об этом узнать. Правила нарушать нельзя. Такие же как моя мама честные и хорошие врачи ее не пустили.
Рядом стояла я. Я умею открывать практически любую дверь. Я знаю, что ее можно открыть, любую. Я верю в это, я делала это не раз. Я видела сквозь стену прохладную голубую комнату и чувствовала мерцание сердца любимого человека. Но эту дверь я открыть не смогла. ББ ушла одна, без нас.
Каждая боль отзывается в нас пережитым нами. Но тут просто: ребенок плачет и не знает, зачем ему жить. Так что не обязательно стоять под дверью реанимации, думая о неизбежности этой жестокости. Все мы были плачущими детьми.
Я читаю про сбор денег на ИВЛ для тяжело больных детей, чтобы перевести их из реанимации, куда маму пускают на 10 минут в сутки, домой. По мере сил я эти деньги даю. Потому что я никогда не забуду, как в реанимацию забрали ББ.
У двери стояла мама в белом халате и говорила этим врачам: Пустите меня. Я врач. Я вам клянусь, что ... Клясться было не в чем, все все понимали: не пустят, потому что никто никогда не должен об этом узнать. Правила нарушать нельзя. Такие же как моя мама честные и хорошие врачи ее не пустили.
Рядом стояла я. Я умею открывать практически любую дверь. Я знаю, что ее можно открыть, любую. Я верю в это, я делала это не раз. Я видела сквозь стену прохладную голубую комнату и чувствовала мерцание сердца любимого человека. Но эту дверь я открыть не смогла. ББ ушла одна, без нас.
Каждая боль отзывается в нас пережитым нами. Но тут просто: ребенок плачет и не знает, зачем ему жить. Так что не обязательно стоять под дверью реанимации, думая о неизбежности этой жестокости. Все мы были плачущими детьми.