(no subject)
Меня уже выперли из больницы, но благодаря добрым людям я до конца недели на больничном. Пеку тыквенный пирог, читаю Ремарка, вышиваю сумку, смотрю сериал, мечтаю напиться.
На самом деле в больнице было не так уж плохо. Это как эмигрантское гетто за границей - для всех рожденных в этой стране ты чужой, а в гетто очень даже свой, там все такие же чужие. Когда я хромала и болела среди здоровых людей - это было гораздо тяжелее морально, потому как быть больной среди здоровых и быть больной среди больных - это две большие разницы. Я и ревела в больницы за 16 дней всего раза 3 - по моим меркам последних месяцев просто оптимист на экстази.
Было несколько не просто сносных, а даже хороших моментов. В один теплый день мы с Тони сидели в больничном дворике и ели чипсы, а потом кормили ими воробьев. Вокруг только начинали падать каштаны, а я страшно люблю свежие каштаны, знаете, когда они только выпадают из кожуры, немного влажные и глянцевые. Я хромала по траве в попытке их найти, но дворники только-только почистили газоны, и тогда Тони пожаловалась, что я дебил, и стала прыгать и подтягивать ветки каштанов, чтобы я достала, и это было, пожалуй, лучшее, что случилось со мной с конца мая.
На днях моя подруга второй раз уехала в город-в-который-мы-два-года-собирались-поехать-вместе без меня - видимо, моя полученная с таким трудом виза так и останется неиспользованной. В ночь, когда она улетала, мне снился сон, будто я собираю рюкзак. Знаете, самые страшные сны - это не кошмары. От кошмаров просыпаешься мокрая, как мышь, но счастливая оттого, что тебе не надо прятать труп или тебя никто не убивает в темном лесу. Самые страшные сны - это когда тебе снится то, чего ты очень хочешь, а потом ты просыпаешься. Мне снилось, что я собирала рюкзак - таблетки, зарядку для телефона, водонепроницаемый чехол для фотоаппарата (ведь в том городе часто идет дождь), складывающуюся зубную щетку. А потом вспомнила, что забыла зонт и проснулась. И подумала - как хорошо, что я вспомнила про зонт! А потом поняла, что это сон. И что на часах восемь, и мне надо принимать таблетки.
На самом деле в больнице было не так уж плохо. Это как эмигрантское гетто за границей - для всех рожденных в этой стране ты чужой, а в гетто очень даже свой, там все такие же чужие. Когда я хромала и болела среди здоровых людей - это было гораздо тяжелее морально, потому как быть больной среди здоровых и быть больной среди больных - это две большие разницы. Я и ревела в больницы за 16 дней всего раза 3 - по моим меркам последних месяцев просто оптимист на экстази.
Было несколько не просто сносных, а даже хороших моментов. В один теплый день мы с Тони сидели в больничном дворике и ели чипсы, а потом кормили ими воробьев. Вокруг только начинали падать каштаны, а я страшно люблю свежие каштаны, знаете, когда они только выпадают из кожуры, немного влажные и глянцевые. Я хромала по траве в попытке их найти, но дворники только-только почистили газоны, и тогда Тони пожаловалась, что я дебил, и стала прыгать и подтягивать ветки каштанов, чтобы я достала, и это было, пожалуй, лучшее, что случилось со мной с конца мая.
На днях моя подруга второй раз уехала в город-в-который-мы-два-года-собирались-поехать-вместе без меня - видимо, моя полученная с таким трудом виза так и останется неиспользованной. В ночь, когда она улетала, мне снился сон, будто я собираю рюкзак. Знаете, самые страшные сны - это не кошмары. От кошмаров просыпаешься мокрая, как мышь, но счастливая оттого, что тебе не надо прятать труп или тебя никто не убивает в темном лесу. Самые страшные сны - это когда тебе снится то, чего ты очень хочешь, а потом ты просыпаешься. Мне снилось, что я собирала рюкзак - таблетки, зарядку для телефона, водонепроницаемый чехол для фотоаппарата (ведь в том городе часто идет дождь), складывающуюся зубную щетку. А потом вспомнила, что забыла зонт и проснулась. И подумала - как хорошо, что я вспомнила про зонт! А потом поняла, что это сон. И что на часах восемь, и мне надо принимать таблетки.