Блаженны кроткие
Кто ты поэт, писавший в стол,
в каких-нибудь семидесятых.
Когда казалось, что застой,
навечно, как и партократы.
[Spoiler (click to open)]Застыли в вечном мартобре,
и выходили на парады.
А ты на всё это смотрел,
насмешливо-суровым взглядом.
Где пожелтевшие листки?
с обрывками крамольной думы.
В них был не стар, не молод ты,
ты как поэт, был вечно юным.
Сколько ты улиц избродил,
блуждая по стране Советов.
Откуда-то черпая сил,
без новостей, без интернета.
Подвижник мысли, не давал,
себя девизами дурачить.
На пайку не менял слова,
и право рассуждать иначе.
Ты честен сам с собою был,
ты с Богом говорил на веру.
И грело душу, что твой сын,
не станет сын твой пионером.
Последний русский, может быть,
ты часто про себя так думал.
Средь серых стен, среди пыли,
нередко выглядел угрюмым.
Но верил ты, что говорю..
ты знал, еще согреет солнце.
И всё писал в тетрадь свою,
где отвечал на все вопросы.
Когда ты умер, все твои,
записки выбросили, прочерк.
Этих людей ты не винил,
как не виню их я, жилплощадь..
Но кто ты друг, писавший в стол,
в каких-нибудь семидесятых.
Когда вступали в комсомол,
и принимали в октябрята.
Малый Володя со звезды,
смотрел как милый ангелочек.
Слова текли тише воды,
вжималась правда между строчек.
Казалось это навсегда,
пришел навечно холод стылый.
Но ты его не признавал,
и произвола ты не принял.
Ты ведал, знал. Они уйдут,
и чуял эту обреченность.
Что князь их, повелитель мух,
и ржа разъела их корону.
Не вечно страху править тут,
Господь придёт! Господь исправит.
Не навсегда сушеный труп,
не навсегда мордовский лагерь.
И ты ходил, и ты гулял,
мой неизвестный собеседник.
Непроницаем был забрал,
и смех твой прозвучал последним.
Ты знал.. оценят, отпоют,
войдут в забитые ворота.
И ценю твой подвиг, друг,
блажен кто ждет, блаженны кроткие.