В расцвете сорока трёх лет
15 красавіка 1886
Карысна пісаць прайдзісветакаляндар, часам успамінаеш тое, што не хацелася б забыць.
З іншага боку, ну і што цяпер цытаваць? Вершы зборнікамі, п'есы пачкамі? Артыкулаў таксама часам хочацца пацытаваць. ("Он не мыслит образами, я очень боюсь, что он вообще никак не мыслит..." Ы). Ладна, з вершаў пацытуем часта цытаванае, а зарыгінальнічаем павешаннем польскага перакладу гэтага самага (калі ў ім штосьці дзіўнае знойдзеце, то гэта я так набіраю з кніжкі). А ніжэй яшчэ кавалачак п'есы. П'есы ягоныя - гэта ўвогуле чыстая радасць. Я вось каторы раз чытаю, але не магу не ўхахатвацца.
Ну і хопіць, бо што тут скажаш.
СЛОВО
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
SŁOWO
Dnia onego, gdy nad światem nowym
Bóg nakłaniał lica Swego z góry,
Słońce w biegu wstrzymywano słowem,
Słowem miasta druzgotano mury.
Orzeł nie unosił się nad głową,
Do księżyca gwiazdy lgnęły z drżeniem,
Gdy sunęło w wysokościach słowo
Jal różowy płomień pod sklepieniem.
A przyziemne życie liczbę miało
Jak domowe bydło, skot sprzężajny,
Mądra liczba oddać mogła śmiało
Każdy odcień, każdy sens zwyczajny.
Patriarcha siwy dzierżąc w ręku
Złych i dobrych wagę spraw jedyną,
Nie śmiał nawet uciec się do dźwięku
Znaki liczb na piasku kreśląc trzciną.
Zapomnieliśmy, że światłość dana
Tylko słowu w ziemskim dniu ubogim,
Pełnym trwóg, a w Ewangelii Jana
Powiedziano: słowo było Bogiem.
Myśmy otoczyli je kordonem
Ciasnych ram przyrody o od nowa
Niby pszczoły w ulu opuszczonym
Złym zapachem pachną martwe słowa.
(пераклад Адама Паморскага)
******************************************
Дервиш (старухе)
О, госпожа моя, слетела
Печаль на блеск твоих седин,
Как птица хищная.
Старуха
В чем дело?
Дервиш
Твой нежный, твой прекрасный сын…
Старуха
Его нашли в чужом гареме,
Побили? Как довольна я!
Он издевался надо всеми…
Дервиш
Он умер, госпожа моя.
Старуха
Ты шутишь, дервиш, я не верю!
Дервиш
Он шел к Багдаду и в пути
Пустынному попался зверю…
Никто не мог его спасти.
Старуха
А караван?
Дервиш
Его умелый
Слуга до города довел.
Старуха
И все верблюды целы?
Дервиш
Целы.
Старуха
Ну, слава… Нет! О бездна зол!
Мой сын, он так любил фисташки
И франкских молодых рабынь!
Ты не привез его рубашки,
Пучка травы из тех пустынь?
Кади
Не плачь так громко, Бога ради,
Подумай, караван твой цел,
И ты цела.
Старуха
О, добрый кади
Ты мудрость взял себе в удел.
Но как я буду одинокой
В расцвете сорока трех лет?
Мой муж - больной и кривобокий,
И стар, как время, наш сосед.
У одного видны все ребра,
Другой мешка с овсом тучней…
Когда не ты, мой кади добрый,
То я останусь без детей.
Ты крепок, как орешек твердый…
Кади (отступая)
О нет! Я много перенес.
Старуха
Как роза, пышет нос твой гордый…
Кади (отступая)
Мой нос - обыкновенный нос.
Старуха
Я хороша?
Кади (отступая)
Была когда-то.
Старуха
И взор мой светится.
Кади (отступая)
Бог с ним!
Старуха
О кади, кади, я богата…
Кади (останавливается)
Мы после переговорим.
("Дитя Аллаха")
Усё, дабранач. І не цытуйце тут Ахматаву, пжалста... эта раптам каму захочацца :)
Карысна пісаць прайдзісветакаляндар, часам успамінаеш тое, што не хацелася б забыць.
З іншага боку, ну і што цяпер цытаваць? Вершы зборнікамі, п'есы пачкамі? Артыкулаў таксама часам хочацца пацытаваць. ("Он не мыслит образами, я очень боюсь, что он вообще никак не мыслит..." Ы). Ладна, з вершаў пацытуем часта цытаванае, а зарыгінальнічаем павешаннем польскага перакладу гэтага самага (калі ў ім штосьці дзіўнае знойдзеце, то гэта я так набіраю з кніжкі). А ніжэй яшчэ кавалачак п'есы. П'есы ягоныя - гэта ўвогуле чыстая радасць. Я вось каторы раз чытаю, але не магу не ўхахатвацца.
Ну і хопіць, бо што тут скажаш.
СЛОВО
В оный день, когда над миром новым
Бог склонял лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города.
И орел не взмахивал крылами,
Звезды жались в ужасе к луне,
Если, точно розовое пламя,
Слово проплывало в вышине.
А для низкой жизни были числа,
Как домашний, подъяремный скот,
Потому, что все оттенки смысла
Умное число передает.
Патриарх седой, себе под руку
Покоривший и добро и зло,
Не решаясь обратиться к звуку,
Тростью на песке чертил число.
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.
Мы ему поставили пределом
Скудные пределы естества,
И, как пчелы в улье опустелом,
Дурно пахнут мертвые слова.
SŁOWO
Dnia onego, gdy nad światem nowym
Bóg nakłaniał lica Swego z góry,
Słońce w biegu wstrzymywano słowem,
Słowem miasta druzgotano mury.
Orzeł nie unosił się nad głową,
Do księżyca gwiazdy lgnęły z drżeniem,
Gdy sunęło w wysokościach słowo
Jal różowy płomień pod sklepieniem.
A przyziemne życie liczbę miało
Jak domowe bydło, skot sprzężajny,
Mądra liczba oddać mogła śmiało
Każdy odcień, każdy sens zwyczajny.
Patriarcha siwy dzierżąc w ręku
Złych i dobrych wagę spraw jedyną,
Nie śmiał nawet uciec się do dźwięku
Znaki liczb na piasku kreśląc trzciną.
Zapomnieliśmy, że światłość dana
Tylko słowu w ziemskim dniu ubogim,
Pełnym trwóg, a w Ewangelii Jana
Powiedziano: słowo było Bogiem.
Myśmy otoczyli je kordonem
Ciasnych ram przyrody o od nowa
Niby pszczoły w ulu opuszczonym
Złym zapachem pachną martwe słowa.
(пераклад Адама Паморскага)
******************************************
Дервиш (старухе)
О, госпожа моя, слетела
Печаль на блеск твоих седин,
Как птица хищная.
Старуха
В чем дело?
Дервиш
Твой нежный, твой прекрасный сын…
Старуха
Его нашли в чужом гареме,
Побили? Как довольна я!
Он издевался надо всеми…
Дервиш
Он умер, госпожа моя.
Старуха
Ты шутишь, дервиш, я не верю!
Дервиш
Он шел к Багдаду и в пути
Пустынному попался зверю…
Никто не мог его спасти.
Старуха
А караван?
Дервиш
Его умелый
Слуга до города довел.
Старуха
И все верблюды целы?
Дервиш
Целы.
Старуха
Ну, слава… Нет! О бездна зол!
Мой сын, он так любил фисташки
И франкских молодых рабынь!
Ты не привез его рубашки,
Пучка травы из тех пустынь?
Кади
Не плачь так громко, Бога ради,
Подумай, караван твой цел,
И ты цела.
Старуха
О, добрый кади
Ты мудрость взял себе в удел.
Но как я буду одинокой
В расцвете сорока трех лет?
Мой муж - больной и кривобокий,
И стар, как время, наш сосед.
У одного видны все ребра,
Другой мешка с овсом тучней…
Когда не ты, мой кади добрый,
То я останусь без детей.
Ты крепок, как орешек твердый…
Кади (отступая)
О нет! Я много перенес.
Старуха
Как роза, пышет нос твой гордый…
Кади (отступая)
Мой нос - обыкновенный нос.
Старуха
Я хороша?
Кади (отступая)
Была когда-то.
Старуха
И взор мой светится.
Кади (отступая)
Бог с ним!
Старуха
О кади, кади, я богата…
Кади (останавливается)
Мы после переговорим.
("Дитя Аллаха")
Усё, дабранач. І не цытуйце тут Ахматаву, пжалста... эта раптам каму захочацца :)