"О мертвых либо хорошо, либо ничего"...
По некоторым поводам пришлось встретить тут вот в ЖЖ обсуждение этого выражения и его языческих корней. Один человек написал, что это языческий обычай, мол чтобы душу покойного не злить. И вообще - смерть только один из "инфоповодов".
Ну, видимо, значит, по-христиански - это начать немедленно, над неостывшим телом резать правду-матку, невзирая на лица....
Корень, у обычая возможно, и языческий. Что вовсе не делает его дурным, как и многие другие языческие обычаи, каковые выражают попросту подобающее людям и которые потому стоит соблюдать. Поскольку христианство вовсе не освобождает нас ни от необходимости быть людьми, ни от обязанности быть человечными.
Если умер человек - для кого-то это, как любят выражаться в официальных речах сотрудники похоронных учреждений "друг, брат, отец, родственник". Человечность требует, чтобы люди могли, не отвлекаясь на необходимость защищать покойного от чужих излияний, исполнить все то, что от них требует долг семейный или религиозный, подумать о том, как они без покойного будут продолжать идти по этому миру, пережить свое горе. Все это происходит в период траура.
Говорить, как это делают некоторые, во время траура о покойном гадости, даже пусть мы трижды уверены в их правдивости, это несообразно и бесчеловечно; и это справедливо расценивается как оскорбление тех, для кого покойный был значим. И дело тут не в правдивости или ложности говоримого.
Говорить правду, конечно, нужно всегда. Т.е. не говорить лжи. Но это не значит, что надо говорить всю и всякую правду немедленно и при каждом удобном случае или "информповоде". Правдивость не отменяет такой обязанности человека, как почтение к законным и понятным чувствам других. Особенно, если интересы правды вовсе не требуют немедленного излияния ее. И дело здесь, разумеется, вовсе не в том, чтобы не обижать покойного, а то плохо будет - а в простом внимании к законным, понятным - и, не побоюсь сказать этого, праведным потребностям человеческой природы других живущих, кто бы они ни были.
И уж вполне понятно, что для христианина ничья смерть вообще не может быть "информповодом", или поводом высказать немедленно другим свои, без сомнения драгоценные и важнейшие, суждения и оценки. Она должна служить напоминанием о собственной смертности, о Божьем Суде и о Его милосердии, а в конечном счете - о Страстях и Пасхе. Исключением может быть лишь разве необходимость говорить правду ради очевидной и конкретной необходимости спасения конкретных душ - но это, боюсь, не лейтмотив современных любителей правдорубия на свежем надгробии или даже над открытым гробом.
Когда-то, в свой час, умрут и правдорубивые авторы критических некрологов. И, возможно, найдутся у них подражатели и продолжатели, обращающие свои слова уже на их свежий прах. И хотя они, представ перед Божьим Судом, меньше всего будут беспокоиться о суде людском, их близким придется пережить нелегкие минуты. Хотя, может быть, оставшиеся после них все же будут человечнее и милосерднее.
Для меня удивительно, что некоторые христиане, как бы в поисках правды, вдруг утрачивают человечность. Боюсь, что это уже не правдивость, а низость и бысстыдство, ничем не оправданные.
Ну, видимо, значит, по-христиански - это начать немедленно, над неостывшим телом резать правду-матку, невзирая на лица....
Корень, у обычая возможно, и языческий. Что вовсе не делает его дурным, как и многие другие языческие обычаи, каковые выражают попросту подобающее людям и которые потому стоит соблюдать. Поскольку христианство вовсе не освобождает нас ни от необходимости быть людьми, ни от обязанности быть человечными.
Если умер человек - для кого-то это, как любят выражаться в официальных речах сотрудники похоронных учреждений "друг, брат, отец, родственник". Человечность требует, чтобы люди могли, не отвлекаясь на необходимость защищать покойного от чужих излияний, исполнить все то, что от них требует долг семейный или религиозный, подумать о том, как они без покойного будут продолжать идти по этому миру, пережить свое горе. Все это происходит в период траура.
Говорить, как это делают некоторые, во время траура о покойном гадости, даже пусть мы трижды уверены в их правдивости, это несообразно и бесчеловечно; и это справедливо расценивается как оскорбление тех, для кого покойный был значим. И дело тут не в правдивости или ложности говоримого.
Говорить правду, конечно, нужно всегда. Т.е. не говорить лжи. Но это не значит, что надо говорить всю и всякую правду немедленно и при каждом удобном случае или "информповоде". Правдивость не отменяет такой обязанности человека, как почтение к законным и понятным чувствам других. Особенно, если интересы правды вовсе не требуют немедленного излияния ее. И дело здесь, разумеется, вовсе не в том, чтобы не обижать покойного, а то плохо будет - а в простом внимании к законным, понятным - и, не побоюсь сказать этого, праведным потребностям человеческой природы других живущих, кто бы они ни были.
И уж вполне понятно, что для христианина ничья смерть вообще не может быть "информповодом", или поводом высказать немедленно другим свои, без сомнения драгоценные и важнейшие, суждения и оценки. Она должна служить напоминанием о собственной смертности, о Божьем Суде и о Его милосердии, а в конечном счете - о Страстях и Пасхе. Исключением может быть лишь разве необходимость говорить правду ради очевидной и конкретной необходимости спасения конкретных душ - но это, боюсь, не лейтмотив современных любителей правдорубия на свежем надгробии или даже над открытым гробом.
Когда-то, в свой час, умрут и правдорубивые авторы критических некрологов. И, возможно, найдутся у них подражатели и продолжатели, обращающие свои слова уже на их свежий прах. И хотя они, представ перед Божьим Судом, меньше всего будут беспокоиться о суде людском, их близким придется пережить нелегкие минуты. Хотя, может быть, оставшиеся после них все же будут человечнее и милосерднее.
Для меня удивительно, что некоторые христиане, как бы в поисках правды, вдруг утрачивают человечность. Боюсь, что это уже не правдивость, а низость и бысстыдство, ничем не оправданные.