Алый мир
Вечер, когда мне исполнилось шестнадцать, был самым черным из всех ранее прожитых. Никогда не забуду его - с запахом мертвой листвы и холодного ветра, тихим шепотом дождя и безмятежным мурлыканьем кошки. Сама кошка спала у меня на коленях, я отлично ощущал теплую тяжесть ее тельца. Под рукой у меня была уютная шерсть (я помнил, что она трехцветная), а у ноющего виска - звонкий лед оконного стекла.
Вроде обычный вечер. Некоторые проводят его даже весело: день моего рождения приходится на Хэллоуин. Но мне было не до развлечений. Я только что узнал, что никогда уже не буду видеть снова.
Смутная надежда, питавшаяся крохами слов поддержки и уклончивых диагнозов, перевернулась мягкими лапками кверху и умерла. Мне хотелось последовать ее примеру. Через зрение обычный человек получает примерно восемьдесят процентов информации. А художник - все девяносто девять, наверное. По крайней мере, я, навечно отлученный от мольберта, чувствовал себя именно так.
Я пытался себя утешить, говоря, что все равно буду рисовать. Обещал своей слабой душе, что смогу выучиться, и создать шедевры, и навсегда вмуроваться в историю искусства без всякой помощи глаз. Но душа не хотела слушать и только тихо скулила, как побитая собака. Должно быть, мне не столько хотелось рисовать, сколько просто видеть многокрасочный мир - и наслаждаться этим.
Непроглядный вечер медленно перешел в непроглядную ночь. Чернота реальности, потонув в невидимых слезах, превратилась в черноту сна. И мне явился Алый мир.
Строго говоря, алым я его назвал только в поэтическом порыве: там было бесчисленное множество самых разнообразных оттенков красного. Таких живых и ярких, какие человек обычно видит только в раннем детстве. До самого горизонта, благоухая, расстилалось целое море роз. Их цветы радовали глаз малиновыми, коралловыми, пунцовыми переливами, а листья и стебли были карминного цвета. За розовым полем горела полоска торжественного огнистого заката, который царил в Алом мире всегда - но в этом я убедился позже, а в первый раз застыл, очарованный дивным зрелищем. Алым был далекий замок с тонкими башнями, и пылающий парк вокруг него, словно тронутый пальцами осени, и огромные крылатые тени, проносившиеся в воздухе. Даже земля под ногами мягко светилась киноварью и терракотом! Восхищенный, я решил тут же запечатлеть дивное видение в красках, как только проснусь. И только тогда осознал до конца, что я во сне, а после пробуждения непременно ослепну.
Сраженный этой мыслью, я упал на мягкую траву брусничного оттенка и зарыдал. А когда немного успокоился, почувствовал, как по моим волосам скользит, лаская, мягкая рука. Подняв голову, я увидел самую милую девушку, какую только можно повстречать. Платье ее ярким алым цветком рдело на земле, вино-красные волосы ласкали плечи, а вишневого цвета глаза смотрели настороженно и сочувственно. Белой была только нежная роза лица и легкие голубки-ладони.
Девушка приложила палец к розовым губам и таинственно улыбнулась. От этой улыбки даже собственные слезы, блистающие на траве, показались мне бриллиантами.
-
Имя ее я узнал, как ни странно, очень нескоро. Долгое время девушка отказывалась назвать себя и даже не хотела услышать, как меня зовут. Она считала, что знание имени создает между людьми невидимую, но прочную связь, которой между нами лучше не укрепляться. Да, она была немного странная, эта моя новая знакомая. Зато оказалась удивительно интересной собеседницей и знала невероятно много, хотя была в Алом мире единственным человеком. Должно быть, она почерпнула знания из книг - толстенных фолиантов в тяжелых обложках цвета красного вина, которое хранились в огромной роскошной библиотеке ее алого замка. Кроме библиотеки, в этом замке было еще много интересного. Уютные комнаты с занавесками пунцового бархата и уютными бордовыми каминами, где горел красный огонь. Сокровищница, где часами можно было перебирать в пальцах искусные украшения из рубинов, гранатов и червонного золота. Подземелье, где хранилось в больших бочках древнее вино, красное, как кровь. Пиршественный зал с фонтанами из гранатового сока и огромным, всегда празднично накрытым столом. Мы с хозяйкой могли часами сидеть за ним друг напротив друга и беседовать. Эти беседы казались мне более сладкими, чем неизменно свежие малина и яблоки в вазах красного стекла, служившие десертом для наших одиноких трапез.
Но больше всего нам нравилось молча сидеть на балконе из резного коралла и смотреть на алый закат. Порой в такие дни я просил лист красноватой бумаги и остро отточенным карандашом набрасывал контуры бордовых скал, или бордовых роз, или белого лица моей подруги. Один из таких эскизов вышел особенно хорошо: она стояла в своем алом платье, как живая.
- Как назвать картину? - шутливо спросил я.
Взглянув на набросок из-за моего плеча, она с улыбкой ответила:
- Алия.
Так я наконец узнал ее имя.
С тех пор наши отношения стали заметно теплей. Она все доверчивее беседовала со мной, все чаще приглашала в замок и даже стала учить меня объезжать огромных красных драконов, которые прилетали на ее зов с бордовых скал.
К тому времени, как я овладел этим искусством, вся моя жизнь сконцентрировалась в Алом мире и Алии. Боль расставаний становилась все явственней. Возвращаться в черную реальность без света и красок - небольшое удовольствие! Утром мне не хотелось просыпаться, вечером я мечтал поскорее погрузиться в сон, чтобы увидеть Алый мир.
Теперь он снился мне каждую ночь - потому что Алия явно этого желала. Всем сердцем, она сама сказала. Но, как ни странно, на ее лице все чаще стало появляться задумчивое и печальное выражение. Причины этого были мне неясны, пока в вечно осенних садах алого замка не стала осыпаться листва. Розы на лугах и холмах медленно увядали, опуская поблекшие головки ниже и ниже. Драконы, на которых мы полюбили кататься вдвоем, летали уже не так стремительно, тяжелее взмахивали крыльями. Мне даже казалось, что вечно пылающий в Алом мире закат начал тускнеть.
Но особенно страшные перемены происходили с самой Алией. Ее платье становилось все более старым, движения - вялыми. На щеках играл нездоровый румянец. Мне не хотелось терять ее, но я сердцем чувствовал близость неизбежного расставания.
- Что с тобой происходит, Алия? - спросил я однажды - наверное, в тысячный раз, хотя ни разу еще не получил ответа. И впервые решился признаться: - Я хочу это знать, потому что люблю тебя.
Девушка очень серьезно кивнула. Ее лицо оставалось непроницаемым.
- Тебе это все равно? Да, я должен был предвидеть. Но это сейчас неважно. Скажи мне, почему твой мир умирает?
- Не могу, - возразила Алия. - Вся беда в том, что ты мне вовсе не безразличен. Как раз оттого я и грущу. Нам скоро придется расстаться, так или иначе.
- Даже не думай! - я схватил ее белые руки и прижал их к груди. - Если ты расскажешь, в чем дело, мы найдем средство сохранить твой мир!
- Не стоит искать, - сказала Алия, отстраняясь. - Оно мне давно известно. Моему миру, чтобы жить, нужна страшная пища. Без нее не будут цвести алые розы, не будут парить алые драконы, рухнет алый замок в бордовых горах. И я тоже погибну, потому что я - дитя и часть своего мира.
- Но что это за пища? Скажи мне!
- Никогда! - вдруг выкрикнула Алия и с плачем побежала по коралловому коридору. Я сам не помню, как мне удалось догнать ее и, завернув в теплый карминный плед, отнести к камину. Под уютный треск огня я сказал ей тысячу глупых ласковых слов. Но много прошло часов, прежде чем она согласилась открыться мне.
- Итак, что за пища нужна Алому миру? Я достану ее.
- Этого я не позволю тебе, - сказала Алия. - Потому что пища эта - алая кровь твоего сердца! Алый мир расположен в самой глубине черного отчаяния. Потому ты и нашел сюда дорогу. А я, его хозяйка и пленница - чудовище.
Широко распахнутыми глазами смотрел я на нее, не в силах произнести ни слова.
- Сотни тысяч людей, охваченных отчаянием, приходили сюда до тебя, - продолжала она. - Сотни печальных жизней оборвал удар моего кинжала. Сотни лет в мои земли попадают те, кому назначена тихая смерть во сне. Не я выбираю, кого казнить и миловать - моя задача убивать каждого, кто здесь появляется, быстро и почти безболезненно, пока они плачут на моих холмах, среди моих роз. Но с тобой я не смогла так поступить, и не могу сейчас, и не смогу никогда. Лучше мне самой исчезнуть вместе с моим миром, особенно теперь, когда ты уже разлюбил меня.
- Алия, - сказал я. - Напрасно ты так считаешь. Если таковы законы твоего мира, что ж - лучше я паду от твоей руки. Лишь бы ты жила. У тебя есть миссия, есть целый мир. А для меня, если тебя не будет, останется только черная пустыня.
- Нет, - ласково сказала она. - Если ты не осознаешь, насколько это великая драгоценность - человеческая жизнь - то я это понимаю. Просто не встречала еще человека, ради которого могла бы пожертвовать всем своим миром…
- Что-нибудь придумаем, - сказал я с притворным оживлением, отводя взгляд. - Какой-то да найдется выход. Я ни за что не позволю тебе исчезнуть. Поверь мне - и поспи. А я пока подумаю.
Как ни странно, ложь удалась. Уставшая Алия доверчиво склонила голову ко мне на плечо и вскоре задремала. Осторожно пересадив девушку со своих коленей в кресло, я отправился бродить по замку. Но только после долгих поисков, да и то в результате счастливой случайности, кинжал отыскался. Сомнениям не оставалось места: это был тот самый, о котором говорила Алия. В свете камина на остром лезвии играли алые блики.
Хорошо, что художники так тщательно изучают анатомию: где у меня находится сердце, я представлял очень даже неплохо. Я поднял оружие, надеясь, что, несмотря на полное отсутствие опыта, смогу удачно нанести удар. Но его так и не последовало.
На пороге комнаты возникла смертельно бледная, испуганная Алия. Рывком пантеры бросилась она ко мне и попыталась отнять кинжал. Потеряв равновесие, мы упали и покатились по мягкому ковру…
-
А вот падать с постели оказалось не так мягко. И самое грустное, что при падении я проснулся.
С тех пор Алый мир больше не снился мне. Наверное, он и вправду скоро умер. Вместо меня. И как раз поэтому я принял печальное решение жить дальше. Нельзя же было допустить, чтобы Алия страдала и сражалась напрасно! Кроме того, души самоубийц, говорят, ждет незавидная судьба. А так есть надежда, что мы с ней встретимся - хотя бы в жизни загробной.
А потом пришло самое светлое в моей жизни утро. Уж не знаю, ошиблись ли врачи в тот, прошлый раз, или хитроумная природа подкинула им одну из своих необъяснимых тайн. Так или иначе, очередное обследование показало: есть шанс вернуть мне зрение.
Подробности операции и длинный реабилитационный период я опущу. Потому что главное случилось только сегодня, в последний мой день перед выпиской из больницы. Кто-то прислал мне полный кулек малины и яблок, невероятно ярких и вкусных, благоуханных, словно они сорваны в самом лучшем на свете саду - и это в середине зимы! На дне кулька обнаружилась записка: «Жду тебя. Мы скоро встретимся, но не там, где ты думаешь. А сейчас - посмотри в окно!»
Я послушался и увидел на замерзшей улице молодую девушку. Пальто ее ярким алым цветком рдело на фоне снега, винно-красные волосы ласкали плечи. Белой была только нежная роза лица и легкие голубки-ладони.
Девушка приложила палец к розовым губам и таинственно улыбнулась.
Вроде обычный вечер. Некоторые проводят его даже весело: день моего рождения приходится на Хэллоуин. Но мне было не до развлечений. Я только что узнал, что никогда уже не буду видеть снова.
Смутная надежда, питавшаяся крохами слов поддержки и уклончивых диагнозов, перевернулась мягкими лапками кверху и умерла. Мне хотелось последовать ее примеру. Через зрение обычный человек получает примерно восемьдесят процентов информации. А художник - все девяносто девять, наверное. По крайней мере, я, навечно отлученный от мольберта, чувствовал себя именно так.
Я пытался себя утешить, говоря, что все равно буду рисовать. Обещал своей слабой душе, что смогу выучиться, и создать шедевры, и навсегда вмуроваться в историю искусства без всякой помощи глаз. Но душа не хотела слушать и только тихо скулила, как побитая собака. Должно быть, мне не столько хотелось рисовать, сколько просто видеть многокрасочный мир - и наслаждаться этим.
Непроглядный вечер медленно перешел в непроглядную ночь. Чернота реальности, потонув в невидимых слезах, превратилась в черноту сна. И мне явился Алый мир.
Строго говоря, алым я его назвал только в поэтическом порыве: там было бесчисленное множество самых разнообразных оттенков красного. Таких живых и ярких, какие человек обычно видит только в раннем детстве. До самого горизонта, благоухая, расстилалось целое море роз. Их цветы радовали глаз малиновыми, коралловыми, пунцовыми переливами, а листья и стебли были карминного цвета. За розовым полем горела полоска торжественного огнистого заката, который царил в Алом мире всегда - но в этом я убедился позже, а в первый раз застыл, очарованный дивным зрелищем. Алым был далекий замок с тонкими башнями, и пылающий парк вокруг него, словно тронутый пальцами осени, и огромные крылатые тени, проносившиеся в воздухе. Даже земля под ногами мягко светилась киноварью и терракотом! Восхищенный, я решил тут же запечатлеть дивное видение в красках, как только проснусь. И только тогда осознал до конца, что я во сне, а после пробуждения непременно ослепну.
Сраженный этой мыслью, я упал на мягкую траву брусничного оттенка и зарыдал. А когда немного успокоился, почувствовал, как по моим волосам скользит, лаская, мягкая рука. Подняв голову, я увидел самую милую девушку, какую только можно повстречать. Платье ее ярким алым цветком рдело на земле, вино-красные волосы ласкали плечи, а вишневого цвета глаза смотрели настороженно и сочувственно. Белой была только нежная роза лица и легкие голубки-ладони.
Девушка приложила палец к розовым губам и таинственно улыбнулась. От этой улыбки даже собственные слезы, блистающие на траве, показались мне бриллиантами.
-
Имя ее я узнал, как ни странно, очень нескоро. Долгое время девушка отказывалась назвать себя и даже не хотела услышать, как меня зовут. Она считала, что знание имени создает между людьми невидимую, но прочную связь, которой между нами лучше не укрепляться. Да, она была немного странная, эта моя новая знакомая. Зато оказалась удивительно интересной собеседницей и знала невероятно много, хотя была в Алом мире единственным человеком. Должно быть, она почерпнула знания из книг - толстенных фолиантов в тяжелых обложках цвета красного вина, которое хранились в огромной роскошной библиотеке ее алого замка. Кроме библиотеки, в этом замке было еще много интересного. Уютные комнаты с занавесками пунцового бархата и уютными бордовыми каминами, где горел красный огонь. Сокровищница, где часами можно было перебирать в пальцах искусные украшения из рубинов, гранатов и червонного золота. Подземелье, где хранилось в больших бочках древнее вино, красное, как кровь. Пиршественный зал с фонтанами из гранатового сока и огромным, всегда празднично накрытым столом. Мы с хозяйкой могли часами сидеть за ним друг напротив друга и беседовать. Эти беседы казались мне более сладкими, чем неизменно свежие малина и яблоки в вазах красного стекла, служившие десертом для наших одиноких трапез.
Но больше всего нам нравилось молча сидеть на балконе из резного коралла и смотреть на алый закат. Порой в такие дни я просил лист красноватой бумаги и остро отточенным карандашом набрасывал контуры бордовых скал, или бордовых роз, или белого лица моей подруги. Один из таких эскизов вышел особенно хорошо: она стояла в своем алом платье, как живая.
- Как назвать картину? - шутливо спросил я.
Взглянув на набросок из-за моего плеча, она с улыбкой ответила:
- Алия.
Так я наконец узнал ее имя.
С тех пор наши отношения стали заметно теплей. Она все доверчивее беседовала со мной, все чаще приглашала в замок и даже стала учить меня объезжать огромных красных драконов, которые прилетали на ее зов с бордовых скал.
К тому времени, как я овладел этим искусством, вся моя жизнь сконцентрировалась в Алом мире и Алии. Боль расставаний становилась все явственней. Возвращаться в черную реальность без света и красок - небольшое удовольствие! Утром мне не хотелось просыпаться, вечером я мечтал поскорее погрузиться в сон, чтобы увидеть Алый мир.
Теперь он снился мне каждую ночь - потому что Алия явно этого желала. Всем сердцем, она сама сказала. Но, как ни странно, на ее лице все чаще стало появляться задумчивое и печальное выражение. Причины этого были мне неясны, пока в вечно осенних садах алого замка не стала осыпаться листва. Розы на лугах и холмах медленно увядали, опуская поблекшие головки ниже и ниже. Драконы, на которых мы полюбили кататься вдвоем, летали уже не так стремительно, тяжелее взмахивали крыльями. Мне даже казалось, что вечно пылающий в Алом мире закат начал тускнеть.
Но особенно страшные перемены происходили с самой Алией. Ее платье становилось все более старым, движения - вялыми. На щеках играл нездоровый румянец. Мне не хотелось терять ее, но я сердцем чувствовал близость неизбежного расставания.
- Что с тобой происходит, Алия? - спросил я однажды - наверное, в тысячный раз, хотя ни разу еще не получил ответа. И впервые решился признаться: - Я хочу это знать, потому что люблю тебя.
Девушка очень серьезно кивнула. Ее лицо оставалось непроницаемым.
- Тебе это все равно? Да, я должен был предвидеть. Но это сейчас неважно. Скажи мне, почему твой мир умирает?
- Не могу, - возразила Алия. - Вся беда в том, что ты мне вовсе не безразличен. Как раз оттого я и грущу. Нам скоро придется расстаться, так или иначе.
- Даже не думай! - я схватил ее белые руки и прижал их к груди. - Если ты расскажешь, в чем дело, мы найдем средство сохранить твой мир!
- Не стоит искать, - сказала Алия, отстраняясь. - Оно мне давно известно. Моему миру, чтобы жить, нужна страшная пища. Без нее не будут цвести алые розы, не будут парить алые драконы, рухнет алый замок в бордовых горах. И я тоже погибну, потому что я - дитя и часть своего мира.
- Но что это за пища? Скажи мне!
- Никогда! - вдруг выкрикнула Алия и с плачем побежала по коралловому коридору. Я сам не помню, как мне удалось догнать ее и, завернув в теплый карминный плед, отнести к камину. Под уютный треск огня я сказал ей тысячу глупых ласковых слов. Но много прошло часов, прежде чем она согласилась открыться мне.
- Итак, что за пища нужна Алому миру? Я достану ее.
- Этого я не позволю тебе, - сказала Алия. - Потому что пища эта - алая кровь твоего сердца! Алый мир расположен в самой глубине черного отчаяния. Потому ты и нашел сюда дорогу. А я, его хозяйка и пленница - чудовище.
Широко распахнутыми глазами смотрел я на нее, не в силах произнести ни слова.
- Сотни тысяч людей, охваченных отчаянием, приходили сюда до тебя, - продолжала она. - Сотни печальных жизней оборвал удар моего кинжала. Сотни лет в мои земли попадают те, кому назначена тихая смерть во сне. Не я выбираю, кого казнить и миловать - моя задача убивать каждого, кто здесь появляется, быстро и почти безболезненно, пока они плачут на моих холмах, среди моих роз. Но с тобой я не смогла так поступить, и не могу сейчас, и не смогу никогда. Лучше мне самой исчезнуть вместе с моим миром, особенно теперь, когда ты уже разлюбил меня.
- Алия, - сказал я. - Напрасно ты так считаешь. Если таковы законы твоего мира, что ж - лучше я паду от твоей руки. Лишь бы ты жила. У тебя есть миссия, есть целый мир. А для меня, если тебя не будет, останется только черная пустыня.
- Нет, - ласково сказала она. - Если ты не осознаешь, насколько это великая драгоценность - человеческая жизнь - то я это понимаю. Просто не встречала еще человека, ради которого могла бы пожертвовать всем своим миром…
- Что-нибудь придумаем, - сказал я с притворным оживлением, отводя взгляд. - Какой-то да найдется выход. Я ни за что не позволю тебе исчезнуть. Поверь мне - и поспи. А я пока подумаю.
Как ни странно, ложь удалась. Уставшая Алия доверчиво склонила голову ко мне на плечо и вскоре задремала. Осторожно пересадив девушку со своих коленей в кресло, я отправился бродить по замку. Но только после долгих поисков, да и то в результате счастливой случайности, кинжал отыскался. Сомнениям не оставалось места: это был тот самый, о котором говорила Алия. В свете камина на остром лезвии играли алые блики.
Хорошо, что художники так тщательно изучают анатомию: где у меня находится сердце, я представлял очень даже неплохо. Я поднял оружие, надеясь, что, несмотря на полное отсутствие опыта, смогу удачно нанести удар. Но его так и не последовало.
На пороге комнаты возникла смертельно бледная, испуганная Алия. Рывком пантеры бросилась она ко мне и попыталась отнять кинжал. Потеряв равновесие, мы упали и покатились по мягкому ковру…
-
А вот падать с постели оказалось не так мягко. И самое грустное, что при падении я проснулся.
С тех пор Алый мир больше не снился мне. Наверное, он и вправду скоро умер. Вместо меня. И как раз поэтому я принял печальное решение жить дальше. Нельзя же было допустить, чтобы Алия страдала и сражалась напрасно! Кроме того, души самоубийц, говорят, ждет незавидная судьба. А так есть надежда, что мы с ней встретимся - хотя бы в жизни загробной.
А потом пришло самое светлое в моей жизни утро. Уж не знаю, ошиблись ли врачи в тот, прошлый раз, или хитроумная природа подкинула им одну из своих необъяснимых тайн. Так или иначе, очередное обследование показало: есть шанс вернуть мне зрение.
Подробности операции и длинный реабилитационный период я опущу. Потому что главное случилось только сегодня, в последний мой день перед выпиской из больницы. Кто-то прислал мне полный кулек малины и яблок, невероятно ярких и вкусных, благоуханных, словно они сорваны в самом лучшем на свете саду - и это в середине зимы! На дне кулька обнаружилась записка: «Жду тебя. Мы скоро встретимся, но не там, где ты думаешь. А сейчас - посмотри в окно!»
Я послушался и увидел на замерзшей улице молодую девушку. Пальто ее ярким алым цветком рдело на фоне снега, винно-красные волосы ласкали плечи. Белой была только нежная роза лица и легкие голубки-ладони.
Девушка приложила палец к розовым губам и таинственно улыбнулась.